В вихре одного из праздников она встретила Михаила — Мишеля Эпштейна — «брюнета маленького роста с очень смуглой кожей», он сразу начал за ней ухаживать. Инженер с петербургским дипломом физика и специалиста по электротехнике, Мишель работал управляющим в банке Северных стран на улице Гайон. Он пришелся Ирен по вкусу, последовали флирт и — в 1926 году — замужество.

Они поселились на улице Констан-Коклен, 10, окна их прекрасной квартиры выходили на большой монастырский сад на левом берегу Сены. В 1929 году родилась дочь Дениза. Узнав о том, что стала бабушкой, Фанни подарила внучке плюшевого мишку. Вторая дочка, Элизабет, появилась на свет 20 марта 1937 года.

Немировские дружат с Тристаном Бернаром и актрисой Сюзанной Девойод, бывают у княгини Оболенской. Ирен лечит свою астму на водах. Кинематографисты купили у нее права на «Давида Гольдера», его сыграет Гарри Бауэр в фильме, снятом Жюльеном Дювивье.

Несмотря на свою известность, Ирен Немировски, полюбившая Францию и ее высшее общество, не получила французского гражданства. На протяжении десяти предвоенных лет повсюду разгорался антисемитизм, евреев представляли в самом черном свете — злонамеренными, жаждущими власти, воинственными, меркантильными, пособниками войны, буржуа и революционерами в одном лице. В 1939 году начался военный психоз, и Ирен Немировски решила принять христианство. 2 февраля 1939 года ранним утром в часовне Святой Марии в Париже ее вместе с двумя дочерьми окрестил епископ Гика, по происхождению румынский князь, друг семьи Немировских.

Накануне объявления Второй мировой войны первого сентября 1939 года Ирен и Мишель Эпштейн отвезли Денизу и Элизабет, двух своих маленьких дочек, в Исси-Левек, департамент Сон-э-Луар. С ними поехала няня девочек, Сесиль Мишо, которая была родом из этого города. Сесиль передала девочек заботам своей матери, мадам Митен. Ирен и Мишель Эпштейн вернулись в Париж, намереваясь время от времени навещать своих девочек. Так продолжалось до июня 1940 года, когда Францию разделила демаркационная линия.

Первый закон о евреях от 3 октября 1940 года лишил их всех прав и превратил в париев. Этот закон, выделив расовые признаки, определил, кто является евреем в глазах французского государства. Муж и жена Эпштейн, которые прошли регистрацию в июне 1941 года, оказались разом и евреями, и иностранцами. Мишель больше не имел права работать в банке Северных стран; Ирен не могла публиковаться в издательствах, которым было вменено в обязанность следить за арийским происхождением своих служащих и авторов. Супруги покинули Париж и поселились с дочерьми в Исси-Левек, в гостинице «Для путешественников», где в это время жили солдаты и офицеры вермахта.

В октябре 1940 года закон о евреях был распространен и на «выходцев из-за границы еврейского происхождения». В законе предусматривалась возможность отправлять этих людей в концентрационные лагеря или предписывать им точное местонахождение. 2 июня 1941 года появился новый закон о евреях, отменивший октябрьский; положение евреев стало еще более тяжелым. Этот закон был прелюдией к арестам и депортации евреев в нацистские лагеря уничтожения.

Свидетельство о крещении Ирен Немировски и ее детей ничем не могло им помочь. Маленькая Дениза между тем получила свое первое причастие. Когда ношение желтой звезды стало обязательным, Дениза стала ходить в школу с пришитой к пальто издалека заметной звездой Давида.

Прожив год в гостинице, семья Эпштейнов сняла наконец просторный дом в городке. Мишель переложил в стихи таблицу умножения для Денизы. Ирен, трезво оценивая обстановку, не сомневалась в трагическом исходе, но, несмотря на это, много читала и продолжала писать. Каждый день после завтрака она покидала дом. Иной раз проходила десять километров, прежде чем находила место, которое ее устраивало, и тогда принималась за работу. После обеда она уходила опять и возвращалась только к вечеру. С 1940 по 1942 год издательство «Альбен Мишель» и антисемитская газета «Гренгуар» печатали ее рассказы под псевдонимами Пьер Нерей и Шарль Бланка.

На протяжении 1941 и 1942 годов Ирен Немировски, которая, как и ее муж, носит желтую звезду, пишет в Исси-Левек «Жизнь Чехова» и «Огни осени» (они появятся в печати только весной 1957 года) и вынашивает честолюбивый замысел «Французской сюиты», у нее достанет времени написать две части и поставить слово «конец». Первая часть, «Июньская фоза», это сменяющие друг друга картины бегства; вторая, «Дольче», написана в форме романа.

Немировски по своему обыкновению делает заметки по ходу работы, записывает свои размышления по поводу ситуации во Франции. Она набрасывает список персонажей, главных и второстепенных, выверяет, правильное ли отвела им место. Она мечтает о книге в тысячу страниц, построенную, как симфония, но в пяти частях. Со сменой ритмов, тональностей. Образцом она видит Пятую симфонию Бетховена.

12 июня 1942 года, незадолго до своего ареста, она сомневается, хватит ли у нее времени на то, чтобы завершить свой грандиозный замысел. У нее предчувствие, что жить ей осталось совсем немного. Но она продолжает делать записи и работать над книгой. Свои записи, трезвые и жесткие, она называет «Заметки о состоянии Франции». Эти заметки свидетельствуют, что Ирен Немировски не строит никаких иллюзий ни на счет отношения инертной массы французов, «ненавистной» массы, к поражению и сотрудничеству с немцами, ни на счет своей собственной участи. Не ее ли рукой выведено на первой странице:

Немировски обличает страх, трусость, готовность к унижениям, преследования, резню. Она одна. В литературной и издательской среде лишь единицы готовы к отказу от сотрудничества с врагом. Каждый день она идет встречать почтальона, но писем для нее нет. Она не пытается избегнуть уготованной ей судьбы, укрывшись, например, в Швейцарии, которая хоть и скупо, но принимает евреев из Франции, в первую очередь женщин и детей. Ирен остро чувствует, что всеми покинута, и 3 июня пишет завещание в пользу няньки своих детей, чтобы та могла заниматься ими в случае, если отец и мать погибнут. Ирен дает точные указания, перечисляет все имущество, которое ей удалось спасти и которое может принести деньги для оплаты дома, отопления, услуг садовника, на покупку плиты. Садовник должен заняться огородом и обеспечивать их овощами на тот период, пока продукты распределяются по карточкам. Она указывает адреса врачей, которые наблюдают за девочками, определяет режим питания. Ни слова возмущения. Четкое осознание того положения, в котором она находится. Иными словами, осознание безнадежности.

3 июля 1942 года она пишет: «Ясно, к чему идет, если только все это не затянется, а затянувшись, не усугубится. Скорей бы конец, хороший или дурной!» Ситуация представляется ей серией ударов, от которых она должна погибнуть.

11 июля 1942 года она работает в сосновом лесу, усевшись на свой синий свитер, «подобрав ноги, словно на плоту, среди океана пожухших листьев, сбитых ночной грозой».

В тот же день Немировски пишет литературному директору в издательстве «Альбен Мишель» письмо, и оно не оставляет сомнений в ее уверенности, что ей не выжить в войне, которую немцы и их союзники объявили евреям: «Дорогой друг… думайте обо мне. Я много написала. Полагаю, это будут посмертные публикации, но для этого должно пройти время».

3 июля 1942 года французские жандармы позвонили у дверей Ирен Немировски. Они пришли за ней. 16 июля ее отправили в концентрационный лагерь Питивье, а через день, эшелоном № 6, - в Освенцим. Ослабев, пройдя через ревир, [1]Ирен Немировски была занесена в списки лагеря уничтожения Биркенау и погибла 17 августа 1942 года.

Ирен увезли, но Мишель Эпштейн еще не понял, что арест и депортация означают гибель. Каждый день он ждет ее возвращения, и на стол ставят для нее прибор. Погружаясь в безысходность, он живет вместе со своими дочками. Он пишет маршалу Петену, объясняя, какое у его жены слабое здоровье, и просит разрешения занять ее место в трудовом лагере. Ответом правительства Виши будет арест Мишеля в октябре 1942 года. Его отправят сначала в Крезо, затем в Дранси, где в описи изъятых у него вещей значится, что у него конфисковали 8500 франков. 6 ноября 1942 его депортируют в Освенцим и по прибытии отправят в газовую камеру.