Наконец он добрался до того места, откуда ответвлялась дорога к монастырю. Дощатая хижина, в прошлый раз показавшаяся ему заброшенной, сейчас была открытой — здесь путникам и паломникам подавали напиться с дороги. Через открытые ставни Акитада разглядел женщину в сине-белом платке и сером переднике — она сидела у крошечного очага, и рядом с ней стояли глиняный кувшин и несколько бамбуковых корзин.

Акитада спешился и привязал коня к дереву. Женщина, молодая и очень смуглая, выбежала ему навстречу.

— Добро пожаловать, господин! — крикнула она, на бегу беспрестанно кланяясь. — Добро пожаловать в приют Милосердных ветров! У нас вы можете отведать самых лучших угощений! Изысканные вина и столичные лакомства! Наши горячие напитки согреют вас после долгого пути. Пожалуйста, господин, заходите, позвольте мне обслужить вас!

Закончив эту многословную речь, женщина склонилась перед Акитадой в таком низком поклоне, что ему теперь были видны только ее спина и затылок. В такой позе она и застыла, по-видимому, увлеченно разглядывая его сапоги.

— Благодарю, — сухо сказал он. — Я бы, пожалуй, выпил горячего саке, прежде чем продолжить путь.

Она подскочила как ошпаренная и бросилась в свою хижину, где принялась черпать ковшиком саке из котелочка, стоявшего на жаровне.

Акитада последовал за ней и присел на край деревянного помоста. Саке, как он и ожидал, было дешевое и резкое, зато согрело ему нутро. Он заглянул в одну из корзин и решил купить лепешку. На столичное лакомство она мало походила — просто холодная рисовая лепешка с начинкой из рубленых овощей, — но за неимением лучшего Акитада жадно уплел ее и попросил у женщины другую.

Та, раскрасневшись, принялась ему подробно рассказывать, как поднялась ни свет ни заря, чтобы приготовить свежие лепешки и добраться со своими припасами до этой хижины.

Акитада улыбнулся:

— Ты молодец и хорошо готовишь. Знала бы ты, как мне не хватало тебя, когда я проезжал здесь несколько недель назад. Тогда еще ливень шел сильный.

— Помню, помню я этот день! — оживилась женщина. — Вы, наверное, ездили посмотреть в монастыре танцоров?

Акитада покачал головой.

— Эх, жаль! Много потеряли. А я в тот день закрылась пораньше и с мужем пошла к монастырю. Вот уж было представление! Я уж было подумала, не в рай ли я попала. — Она, сама того не заметив, увлеклась рассказом. — Муженек мой говорит, если дела пойдут хорошо, то и в столицу сходим на актеров посмотреть. Вы-то сами их представления видели?

— Нет. Но если ты так хвалишь, то, пожалуй, в этом году схожу. А про убийство в монастыре ты слышала?

— Да. На следующий день. Вот страсть-то, правда? Только мы с муженьком пропустили все самое интересное — плелись домой под проливным дождем после представления да промокли как мышата. — Она рассмеялась и предложила Акитаде еще чашечку саке.

— Еще одну, пожалуй, можно, — согласился он. — А ты, случайно, не помнишь, как называлось представление?

— Оно называлось «Танцы непорочной страны». Но это только для монастырей. В столице-то они выступают перед обычными людьми, и получается, конечно, веселее. А называются они «Бродячий театр Уэмона» — по имени старика, что ими руководит.

— Понятно. — Акитада кивнул, не в силах сдержать улыбку при виде ее искреннего восторга, потом окинул взором тянувшуюся впереди узкую каменистую тропу, ведущую к монастырю. Может, ему удастся, сделав небольшой крюк, добраться до озера Бива до наступления темноты? Дальше озера он путешествовать, конечно, не отважится. Остается надеяться, что он встретит своих в пути или хотя бы узнает о них что-нибудь от встречных путников.

— Ты еще пробудешь здесь несколько часов? — спросил он у женщины.

— Дотемна, — сказала она со вздохом, окинув взглядом свои корзины. — Приходится работать до самого вечера, потому что путники стараются попасть в столицу до наступления темноты.

Акитада достал из пояса серебряную монету и протянул женщине.

— Вот тебе за еду и за одну услугу, — сказал он. — Будешь поглядывать, не проедет ли моя семья. Меня зовут Сугавара, и я жду возвращения жены и трехлетнего сына. Они едут в сопровождении одного старика, двух молодых самураев и нескольких конных телохранителей. Едут верхом, в повозках, и с ними еще носильщики. Если увидишь их, передай, чтобы подождали здесь моего возвращения.

Она с готовностью согласилась, засунув монету в вырез кимоно.

На этот раз Акитада добрался до монастыря быстро. Стоял уже промозглый полдень, но дорога была сухая. Огромная черепичная крыша ворот, возле которых он в прошлый раз видел жену Нагаоки и ее деверя, еще не оттаяла от ночного инея. Золоченый шпиль пагоды исчезал где-то высоко в облаках.

Заслышав стук копыт, ему навстречу выбежал привратник. К счастью, это оказался все тот же монах, который в прошлый раз дал Акитаде посмотреть план монастыря. Они сразу узнали друг друга и обрадовались.

— Приветствую, приветствую вас, господин! — оживился монах, беря коня Акитады под уздцы. — Слышали новость? В ту ночь, когда вы здесь гостили, и впрямь было совершено убийство.

Акитада спешился.

— Да, я знаю. Поэтому и приехал. Столичная полиция задержала подозреваемого, но кое-что в этой истории не совсем ясно, вот я и решил съездить и еще разок взглянуть.

— Ага! Значит, я все-таки выиграл спор! — воскликнул обрадованный монах, привязывая лошадь Акитады к столбу.

— Спор? Какой спор?

— Я поспорил с приятелем, что вы вернетесь. Надеюсь, господин, вы простите мою дерзость, но, когда вы уехали, я посмотрел ваше имя в списке посетителей. И тогда меня вдруг осенило, что вы должно быть, и есть тот самый Сугавара, раскрывший столько преступлений несколько лет назад.

Акитада был удивлен до крайности.

— Но как вы узнали? Ведь я много лет жил на севере.

— А очень просто, господин. У меня есть двоюродный брат, школьный учитель. Он был вашим студентом в университете, он-то и рассказал мне про те убийства, что там произошли. Его имя — Юсимацу.

Юсимацу. Акитада мгновенно припомнил скромного «престарелого» студента, служившего вечной мишенью для издевок со стороны своих юных товарищей по классу и проявлявшего поистине редкое усердие в учебе. Эти воспоминания вызвали у Акитады улыбку.

— Ну и как поживает господин Юсимацу?

— О, у него все хорошо. Преподает в деревенской школе, имеет жену и двух маленьких сыновей. Говорит, что всем этим обязан вам.

Акитада смутился.

— Да вовсе нет. Он был очень прилежным студентом и преуспел бы в любом случае. Я рад слышать, что дела у него идут хорошо. Передайте ему от меня привет в следующий раз.

— Спасибо, господин! Обязательно передам. — Привратник потер руки и с готовностью спросил: — Ну а сейчас куда вас отвести?

— Я бы хотел осмотреть хозяйственный двор и галереи, где находится жилье для постояльцев. Сможете меня туда проводить?

По ступенькам они поднялись под крышу ворот. В сторожке Акитада заметил молоденького послушника, подметавшего пол соломенной метлой. Где-то бил колокол, его чистый, ясный звук уносился ввысь, к холодным облакам.

Привратник оживленно потирал руки.

— Я полностью к вашим услугам, господин. Для посетителей еще слишком рано. Вот только подождите минуточку. — Он заглянул в сторожку, чтобы дать новичку указания, и догнал Акитаду. — Ну все, вот я и готов! Кстати, меня зовут Эйкэн.

Акитада поблагодарил его. У него целая гора свалилась с плеч при мысли о том, что на этот раз он избавлен от необходимости наносить визит настоятелю и объяснять ему цель своего посещения. В прошлый раз ему пришлось испытать чувство неловкости — ведь получилось, что он воспользовался священной обителью, словно какой-то дешевой придорожной гостиницей, просто чтобы укрыться от дождя. А сегодняшний его приезд в монастырь выглядел даже еще более подозрительным — ведь он не мог выступать ни как официальное лицо, ни как представитель интересов Нагаоки.

Благо, что его провожатый, похоже, не видел ничего плохого в такой вот любознательности. Даже наоборот, разговорился, пока они шли по дворам общественных зданий: