Как и большинство божеств индейской Америки, боги пурепеча не отличаются от жителей земли. Они демонстрируют людям иерархическое общество, подчиняющееся воле наиболее сильного. Люди вступают в схватки и умирают, чтобы насытить своих небесных покровителей. Живучие старинные верования нынешних индейцев-тарасков показывают, каковы могли быть прежние взаимоотношения между богами и смертными: «святых» тамошнего синкретичного католицизма кормят, одевают, носят на спине и заставляют заниматься множеством повседневных дел. А титулы служителей культа и воздаваемые им почести должны символизировать отношение к самим сверхъестественным существам, давшим жизнь роду людскому.
И вот это племенное сообщество, уже объединенное богами, получает дополнительные скрепы от монархии. Казонци — это владыка божественной природы, земной наместник бога Курикавери. Представление о божественной сущности заложено в чичимекской культуре. Когда Тариакури узнает об измене жены, прежде всего он хочет совершить покаянный обряд, «ибо, — говорит он, — она оскорбила не меня, а бога Курикавери». Жены казонци являются «супругами Курикавери», а добыча, завоеванная в успешном бою, — единоличное достояние бога.
Между тем абсолютный монарх — это не тиран. Он умеет быть просвещенным повелителем, подлинным мудрецом. Принимаемые им решения предлагаются на рассмотрение Совета Старейшин (придворных «старцев»). Эта структура сохранилась и по сей день в большинстве поселений традиционного уклада у индейцев тарасков: теперь это сход «тарепити» (старейшин) где-нибудь в Тарекуато или Чилчоте или же «ачес», «ачаэча» (от «ача» — «повелитель») в Черане, в Пуренчекуаро либо «хурамутич» в Иуатцио.
Правление казонци даже не лишено некоторого демократизма. Действительно, монарх во время консультаций встречается с «уриеча», представителями различных корпораций населения, среди которых есть «какача» (каменотесы), «уаруча» (рыбаки), «ускварекуча» (изготовители уборов из перьев), «кузуча» (красильщики), «каникоча» (охотники), «каникокауче» (изготовители луков), «карача» (художники), «текача» (плотники), «пируга уандари» (сучильщики и ткачи). Каждый из делегированных к государю является «уандари» и в другом значении этого понятия: он толкователь, так как выражает мнение своей конгрегации: «плетет словеса».
Рисунок на пятой вкладке «Описания Мичоакана» изображает символическую картину политической власти в классическую эру казонци, и позволяет лучше понять, чем отличается Мичоакан от мехико-теночтитланской теократии. Как ацтекский тлатоани, как перуанский Великий Инка, казонци — в центре своего народа, это замковый камень созидаемого здания власти. Стоит ему исчезнуть — и обрушится вся империя. Но в отличие от тиранических режимов индейской Америки именно близость монарха к своему народу обеспечивает единство нации и коллективную сопричастность единому религиозному культу.
Божественный порядок, установленный монархом, земным представителем бога Курикавери, вызывает страх у окружающих. Казонци боятся все, его власть не может быть поставлена под сомнение. Но он — предводитель, возлюбленный своим народом, вассальные царьки относятся к нему уважительно — и все это доведено до такой степени, что долго еще после поражения от испанцев, как свидетельствует «Описание», управители в городах продолжали признавать его своим повелителем и тайно ему повиновались.
Казонци прежде всего — военный предводитель, потомок чичимекских властителей, которые провели свой народ по неизвестным землям к вожделенной цели. Вокруг него собраны «ачаэча», царьки вассальных городов, «карача капеча», воинские начальники, касики провинциальных поселений, «оканбеча» (сборщики налогов). Вассальные князьки чаще всего знать, выходцы из главенствующих кланов, но среди них попадались и чужаки по крови, как, например, те, что правили на восточных границах, в Таймейо или Акамбаро. Если жители подобных поселений соглашались нести пограничную службу, с них не брали дани. Но откуда бы ни происходил владыка вассального города, свои властные полномочия он получал от самого казонци, который, как писалось в одной из книг, «позволял ему править своим народом» [16]. Те, на кого опирается монархическая власть, это Кенгариеча, Доблестные Мужи, «своего рода придворные рыцари», как сказано там же. Из них состоит костяк войска, и члены их блестящей когорты, по всей видимости, избираются в основном из тех кланов уакусеча, что связаны с монархом родством.
Именно подобная иерархическая структура, находящая опору в религиозной истовости и стойкости в бою, делала казонци одними из самых могущественных владык индейской Америки. Повелитель равен богу, он — земное воплощение власти Курикавери над смертными. В период, когда эта власть достигла своего апогея, то есть при Цицике Пандакуаре, казонци уже не походит на первых царей-дровосеков, непритязательных в обыденной жизни. Нет, теперь она не уступает в великолепии роскошествам тщеславных мексиканских владык: «голову он украшал повязкой из шкуры ягуара, его полный стрел колчан тоже был отделан мехом ягуара, и запястья украшались полосками такого же меха в четыре пальца толщиной, а еще браслеты из оленьей шкуры с мехом и сапоги из такой же кожи на ногах, поскольку это знаки монаршей власти». Легенда о золотых сандалиях (des cacles de ого), принадлежащих казонци, заставляла мечтательно вздыхать хронистов от Лареа до Эскобара, а первая встреча победителей с властителем Мичоакана, как ее описывает Бомонт, — это знакомство западного мира с ослепительным блеском предводителя варварского воинства: «Он шел очень горделиво и величаво, сжимая в руке лук, инкрустированный немалым числом изумрудов, а на спине у него висел колчан, украшенный драгоценными каменьями, и под ярким солнцем колчан и лук испускали ослепительные лучи света…» [17]
К услугам казонци — множество храмовых жрецов, представителей знати, воинов и служителей: это его двор. В его доме — целая толпа женщин, их число свидетельствует о его славе и мощи. Для каждой надобности есть отдельная исполнительница: одни призваны ведать его драгоценностями, другие — военными доспехами, третьи — уборами из перьев, есть те, что занимаются солью, что готовят еду и подают ее, что надзирают за его рабами, есть матроны, приставленные к его сандалиям, и те, что ткут тонкую ткань (сикуапу ури — «паучихи»), не говоря уже об изготовительницах кукурузной настойки или особах, занимающихся соусами из стручкового перца. Некоторые женщины играют при нем роль жриц божественного культа: «в доме имелось немало дам, дочерей знатных особ, запертых в тайном месте, откуда они никогда не выходили, кроме как во время празднеств, когда они танцевали с казонци. Они делали подношения хлебом и тканями божеству Курикавери и говорили, что они — его жены».
Но на самом деле казонци служит все население, от последнего крестьянина до великого воина, входящего в орден Доблестных Мужей. Как и звание Верховного повелителя, все остальные должности и звания переходят от отца к сыну, и казонци собственной персоной в окружении старейшин выбирает среди детей покойного того, кто унаследует отцу — знатному мужу либо жрецу. Врачи, ремесленники, художники, оружейники становятся теми, кто они есть, только по воле казонци. И зависит их благополучие только от него. Силу этой иерархии составляет ее освященность, объединяющая народ с земным носителем божественной власти. Ни одна нация не была, как представляется, столь прочно связана решимостью исполнять свое предназначение, признавая собственную подчиненность сверхъестественному порядку вещей. В первом ряду синклита, всегда окружавшего властелина, был верховный жрец, петамути (от «петамони», что на языке тарасков значит «говорить» [18]) — одновременно главный распорядитель культовых церемоний и историк, призванный рассказывать народу об истоках пурепеча. Ему сопутствовала целая армия служителей культа, называемых «куритиеча» (коих «Описание Мичоакана» называет «папас»), имевших сан предсказателей и принимавших участие в церемониях; на спине они носили бутыль из сушеной тыквы и говорили, что это они носят на спине весь народ.
