— Прощайте, перец и вино, — тихо пробормотал Джерет.

Прошла целая вечность, прежде чем смысл его слов дошел до Кортни.

Она заморгала, повторяя про себя скрытое в них обещание, затем повернулась к Джерету лицом, приподнявшись на локте:

— Нет!

— О черт, приехали! — подбородок Джерета упрямо дернулся. Он яростно накручивал себе на руку прядь длинных светлых волос. — Мы, конечно, очень разные. Но то, что произошло, — намного важнее. — Голос его звучал так серьезно, что у Кортни дрогнуло сердце.

— Джерет, мне сложно это объяснить... Сейчас у нас с тобой есть ночь, больше я не могу думать ни о чем. Ведь существуют еще Райан и Гай, и к ним это тоже имеет отношение. У нас с тобой — только ночь.

— У нас с тобой больше, чем ночь, Кортни, — командным тоном мрачно заявил Джерет, и Кортни тихо рассмеялась.

— Ты сразу превращаешься в репейник! Как многого я о тебе еще не знаю.

— Спрашивай.

— Я не знаю, где ты родился...

— В Нешвилле, Теннесси, округ Дэвидсон, — Джерет принялся рисовать пальцем кружки у нее на плече. Нежность этих прикосновений отвлекла ее внимание. — Да, еще ты знаешь, что лежит в моем холодильнике, — продолжил он, — что я ношу, мой сахарный характер. Мои черные плавки и мои шрамы — один на плече, а другой...

— Прекрати! — Кортни смотрела на огонь, на тлеющие в камине угли. Упало полено, рассыпав в разные стороны пляшущие искры.

— Я чувствую, Малыш, что пиву приходит конец. С сигарами я простился уже давно. Когда женщина входит в твою жизнь — ты не можешь больше управлять ситуацией. Но я признаю, хотя и очень неохотно, что взамен получу нечто большее.

— Я не хочу и не собираюсь никоим образом контролировать твою жизнь, Джерет. — В первый раз это имя легко слетело с ее губ.

— Ладно, говори-говори. А что же тогда делать с этим? — Он притянул ее к себе и поцеловал. Долгий поцелуй опалил Кортни жаром большим, чем это могли сделать горящие в камине дрова. — Так что же нам делать? — повторил, оторвавшись от ее губ, Джерет. — Я ведь намерен держать тебя рядом, владеть тобой. Ты стала частью моей жизни. Ты и Райан. — Из хриплого голос его стал низким и глубоким, проникал прямо в душу. — Мы созданы друг для друга, Малыш, мы так дополняем друг друга. И как родители для наших детей, и как любовники.

Слова Джерета взволновали Кортни, в ней родилось сладкое желание без колебаний и сомнений принять решение...

Родители... любовники... Просто рай...

— Давай на время отложим приговор, — сказал Джерет, — послушаем огонь и снег.

Успокоенная передышкой, Кортни кивнула и уютно устроилась рядом.

— Мы не можем слышать, как падает снег.

— А мы попытаемся.

Кортни тихонько рассмеялась:

— Я не буду шевелиться.

— Хорошо, Малыш.

Мысли Кортни бродили вокруг неожиданного предложения Джерета. Его желание резко изменить и свою, и ее жизнь взволновали ее. Да, Джерет был удивительный, чувственный любовник. Он стал ее другом, заботливо относился к Райану. Но эта ночь, так отличавшаяся от всех остальных ночей в ее жизни, — чудесный снегопад, они одни, и Джерет — рядом!

Кортни оглядела комнату: кучи ненужного хлама, инструменты, разбросанные по углам, рыболовные снасти... Ах, потом... Она открыла глаза и, стараясь ни о чем не загадывать, свернулась калачиком рядом с Джеретом. Он повернулся к ней лицом и обнял, прижав к себе. Ноги их сплелись.

— Ты как? — прошептал он.

Кортни помолчала, потом искренне ответила:

— Чудесно.

Как прекрасно находиться в сильных руках, прижиматься к его стройному телу! Она гладила Джерета по плечу, затем рука скользнула вниз по широкой мускулистой спине, снова вверх — и пальцы запутались в мягких вьющихся волосах. Кортни закрыла глаза и вздохнула. Часы слились в одну чувственную ночь любви у тлеющего в камине огня, в волшебную ночь, в которой не было ничего реального, кроме ласк Джерета, его поцелуев, его жаждущего тела...

Яркое солнце разбудило Кортни, снег за окном ослепительно сверкал. Она приняла ванну, причесалась и, натянув свитер и джинсы, вышла на кухню. Джерет стоял у плиты и поджаривал два бифштекса. На столе уже дымился кофейник. Взгляд Кортни пробежал по его фигуре — синий свитер, плотно сидящие на бедрах джинсы подчеркивали стройность и силу рельефных мышц. Воспоминания о бронзовой гладкой коже под ее рукой нахлынули с такой силой, что Кортни встряхнула головой, чтобы сбросить оцепенение.

— Давай я пожарю мясо, — предложила она, но голос сорвался.

— Почему ты шепчешь? Тебе не нравится мясо? В чем дело?

— Да нет, это ты взволновал меня.

Мгновенно родившаяся нежность изменила лицо Джерета. Положив нож и вытерев полотенцем руки, он подошел к ней вплотную и бережно взял в руки ее лицо, слегка поглаживая пальцами.

— Как замечательно ты сказала!

— Нетрудно произнести слова, которые переполняют тебя. Наверное, это ты так изменил меня.

— Нет. Ты — все та же женщина, которая перепрыгнула забор, чтобы спасти сокола. Добавилось немножко раскованности, только и всего. — Его губы были очень близкими и куда более соблазнительными, чем завтрак.

Кортни с трудом сдержалась, чтобы не подставить ему свои полураскрытые губы для поцелуя. Словно услышав ее призыв, Джерет наклонился и прижался к ее рту, целовал до тех пор, пока запах подгоревшего мяса не заставил Кортни отскочить:

— Что-то дымится!

— Ах, Малыш, это — мои нервы. — И Джерет поцеловал ее снова. Когда же он разомкнул объятия и вернулся к плите, из-под крышки валил дым, подгоревшие бифштексы шипели.

— Почему ты сегодня без костыля? — спросила Кортни.

— Моей ноге стало намного лучше. Кажется, мясо готово.

— А вообще бывает, что ты ешь что-нибудь другое, например, яйца или кашу?

— Да, но сейчас я буду есть мясо. После завтрака нужно будет покормить лошадей.

— Снег перестал. Скоро я смогу пойти домой.

— Когда растает, я достану запасную деталь для твоего джипа и отремонтирую его.

— Спасибо, Кэлхоун, ты становишься необыкновенно хорошим.

Джерет не улыбнулся. Взгляд его заставил Кортни затрепетать.

— Надеюсь, ты говоришь это от чистого сердца.

— Да. — Голос ее прозвучал еле слышно.

Они съели подгоревшее мясо и выпили кофе, потом Кортни загрузила тарелки в посудомоечную машину и убрала на кухне, вместе они сходили покормить лошадей. Вернувшись в дом к ланчу, они слушали по радио новости и сводку погоды. Репортер рассказал, что из-за снегопада дети вынуждены были остаться в школе, но речь шла не о начальной школе Джефферсона Дэвиса. В конце передачи сообщили о том, что ожидается потепление.

— Пошли-ка построим снеговика до приезда мальчишек, — предложил Джерет.

— Нет, давай лучше соорудим короткохвостого дракона, а они смогут вылепить ему хвост подлиннее.

Кортни охватила беззаботность. Как здорово прозвучали его слова: «когда возвратятся мальчишки», словно они уже были единой семьей. Она накинула куртку и с сожалением посмотрела на свои руки и ноги:

— У меня нет соответствующего обмундирования.

— Одну минуту, пожалуйста, подождите. Кэлхоун идет на помощь!

Джерет вернулся, неся в руках пару ботинок Гая, перчатки, отороченные мехом, и шерстяной шарф. И они вышли во двор, в сверкающий мир снега, чтобы построить огромного дракона.

Изумленная Кортни наблюдала, как ловко Джерет лепит голову, сооружая из сосулек длинные острые зубы.

— Совсем как живой, — восхищенно сказала она, — здорово у тебя получается.

Джерет улыбнулся.

— Кэлхоун — Снежный Дракон и К°. Налепим еще и снежных баб?

Кортни рассмеялась и бросила в него снежок. Она ахнула, увидев, что попала дракону прямо в пасть и выбила ледяной зуб.

— Извиняюсь.

Джерет бросился к ней. Кортни отскочила.

— Ну посмотри, всего лишь один только зуб, — крикнула она, рассмеялась и бросилась бежать. Джерет догнал ее и толкнул в сугроб.

— Ой, ты намочишь меня!