И вообще в этот день все были нормальными веселыми людьми. Если бы каждый день года был как первое сентября, то в школу можно было бы ходить даже с удовольствием.
Тейхмане была приятно удивлена, когда Петерис преподнес ей гладиолусы. Как-то так уж получилось, что в прошлом году ей не перепало ни единого цветочка.
Ясно, что на первом уроке никто не станет браться за проблемы химии, и все начали рассуждать о жизни. Как проводили лето, кто чем думает заняться после школы и т. д.
Часть из нас главные линии своей судьбы представляла ясно, большинство же нет. Из тех, кто определил свое будущее, почти все собирались поступать в институты. Мне было смешно их слушать. Конечно, к концу года хотетелей высшего образования наберется на целый курс. Это мне было известно из опыта прошлогоднего одиннадцатого. Вопрос в том, сколько из них смогут поступить!..
Яко с улыбкой отклонился назад и сказал шепотом:
— Знаешь, Иво, говоря объективно, я дамам из нашего класса не стал бы желать на будущий год попасть в институт. Пускай малость узнают жизнь. Для их ветреных головок это будет только полезно.
Эта его многомудрая улыбочка действовала на нервы. Понятно, что с его мозгами любой попал бы в политехнический, но незачем вещать как с амвона.
— А почему же тогда ты самне хочешь узнать жизнь? Быть может, это и тебепошло бы на пользу?
— Чего ты сразу завелся? — рассмеялся Яко. — Вспомни практикантку Руту.
— Ха-а! — презрительно протянул я. — На ее месте точно так же могли оказаться многие из наших ребят, не только девчонки, да и ты в том числе.
Яко развеселился еще больше. Он ведь знал: я понимаю, что ему это не угрожает.
Я склонился вбок и потыкал Сармите линейкой.
— Эй, Сарма! Сарма!
— Ну, чего?
— Тебе после школы нельзя идти в институт. Тебе надо узнавать жизнь.
— Зачем?
— Затем, что у тебя птичий умишко.
— Чего-о?! — вскричала она и схватила учебник химии, Эдгар с Яко заржали. — Ты чего мелешь?!
Я закрыл голову руками и вытолкнул скороговоркой:
— Да я так вовсе не думаю. Это Яко сказал, что в институте тебе предстоит быть практиканткой Рутой.
Яко не удалось увернуться. Получил учебником по голове — только бухнуло.
— Яко, если бы ты знал жизнь, не получил бы по башке! — Я смеялся от души, пока Яко не обернулся и не врезал мне по лбу учебником химии, теперь уже своим собственным.
— Рождение хулигана! — объявил Фред, свернул в трубку журнал и треснул по затылкам Эдгару и Яко.
А с практиканткой Рутой дело было так. Она училась на филфаке и целую четверть отбывала в нашем классе педагогическую практику, учила нас литературе и грамматике. С уроками она кое-как справлялась, но ей надлежало еще и воспитыватьнас. Смех, да и только! Каждый день она приходила накрашенная и одетая как секс-бомба. Смотреть на нее, конечно, было гораздо приятней, чем на какую-нибудь замшелую старуху, но какое уж там воспитание, если обо всем она знала, по-моему, только из учебников и лекций по педагогике… В университет она поступила сразу же после школы, оттого Яко и вылез со своими рассуждениями насчет узнавания жизни… Наверное, кое в чем мы эту Руту сами могли бы повоспитывать…
Тейхмане подняла Яко. Да, разумеется, он пойдет в политехнический, куда же еще. Эдгар высунул нос из своей волнистой гривы и сказал, что он — в «консервушку». Тейхмане усомнилась в том, что он услышит сквозь свои патлы решение приемной комиссии, и Эдгар объяснил, что да, услышит, поскольку подстрижется, когда будет поступать, а потом отрастит снова, поскольку музыку, если она нормальной громкости, слышно, даже если заткнуть уши ватой. Фред высокопарно сообщил, что пойдет учиться на космонавта или же на рубщика мясных туш, так как и те и другие зарабатывают большие деньги и пользуются уважением у людей. А я не представлял своего будущего.
— Поживем — увидим, — объявил я.
— Эх, Иво, старина! — Фред ободряюще хлопнул меня по плечу. — Пусть их учатся дальше, пускай станут рафинированными интеллигентами. Мы на следующую осень пойдем в армию. Будем разъезжать на танке и палить из пушки. Ракетами стрелять не станем, там надо петрить в математике, а я ее не знаю и учить не желаю. И мы будем отличниками боевой подготовки и хорошими спортсменами. Верно, старик?
— Кончай базарить, — протянул я. Я же знал, что он просто дурачится…
— Новобранец Берг! Встать, лечь, встать, лечь, огонь! — Фред смеялся и старался завести меня.
— Да, да, мой милый, — я двинул его локтем в бок, — для твоих жиров это было бы весьма кстати. А меня нисколько не соблазняет.
— Ничего, привыкнешь. — Фред дал мне ответного тычка, да так, что у меня дыхание сперло. — Лишь те, кто отслужил в армии, правильные мужики. Они и сами так говорят.
— А по-моему, они говорят так потому, что им досталось прочувствовать службу на собственной шкуре.
— Нет, старче, ты это брось, пойдем служить, — продолжал заводить меня Фред. — Не кочевряжься, Иво, давай пойдем, договорились? На фига нам учиться дальше?
— Отстань! — Мне это уже начало всерьез надоедать.
Ах, вот он наконец, звонок, первый звонок с урока последнего года в моей жизни, который уйдет на просиживание штанов в школе… хоть бы он пролетел поскорей!
Я вздохнул и смешался с толпой, плывшей в актовый зал.
И вообще моя жизнь в настоящее время была чересчур сложна, чтобы загадывать на год вперед.
Сказать прямо — я собирался жениться на Диане. Хоть она и была на шесть лет старше меня. Экое дело! Я знаю, что у нас гармония.
Правда, ей насчет женитьбы я еще не заикался.
Меня смущало то, что она очень любит детей. Я тоже ничего не имею против детей, я лажу с ними очень даже неплохо. Но отношение к ним у Дианы было особое. С ними она себя держала как-то… по-матерински, что ли? И это меня пугало. В конце концов, мне всего восемнадцать… И если еще такое дело… Идиотство какое-то! Ну и ну!.. Слов даже не хватает! Вы представьте себя на моем месте, и прекрасно поймете.
Так же прекрасно, как я понимал то, что она может вить из меня веревки, потому что я очень любил ее. Какое-то время я еще посопротивлялся бы, на ее «да» отвечал бы категорическим «нет», покуда не начал бы помаленьку ей подпевать. А я знал, что это будет за песенка.
Фатер! Папка! Старик! Папуся! Предок! Ты знаешь, фатер не дал мне полтинник на кино!
К черту!
А возможно, детская коляска очень мне подойдет. Если бы приодеться посолидней и поэлегантней, я выглядел бы постарше своих лет.
Диана и Иво Берги!
О’кэй!
И маленький Эдис.
Мы ему дадим имя моего брата. Это стопроцентно. В этом смысле я не отступлю ни на волос!
Привычно катились школьные будни.
Так было из года в год. Дни походили друг на друга, и Октябрьских праздников надо было дожидаться целую вечность.
Я собирался поступать на работу. Я не понимал эти ахи и охи старших: «Ах, школьные годы, школьные годы! Славное было времечко, да не вернется!» Наивно — дальше некуда. Отсидели бы они ежедневно в среднем по шесть уроков хоть одну неделю, а тогда мы послушали бы, что они запоют! То-то и оно!
Дома не возражали против моего намерения пойти на завод. Фатер говорил, что от работы у меня появится хребет. Однако я знал, что ни он, ни мама не в восторге от моей идеи. Они предпочитали, чтобы я закончил школу. Они надеялись, что, может, я все-таки надумаю учиться дальше. Когда я сказал, что школу доконаю в вечернем варианте, они не поверили в серьезность моего намерения. Надо сказать, я и сам-то не очень верил. Днем работа, вечером школа — такую каторжную нагрузку я уж точно не выдержал бы.
Жаль, конечно, что, когда подамся в работяги, придется расстаться с ребятами. Но если как следует подумать, то ничего страшного не случится. Пока они в школе, я на работе. В конечном счете одно и то же. И к тому же у меня в кармане деньги.
— Факт весьма забавный, — иронически заявил Фред, когда я все рассказал ему. — Наверно, книжек про завод начитался. Сам-то ты ведь представления не имеешь о том, что такое работа.
