Эрнест Александеро

Заохала и запричитала ночная птица, где-то в отдалении, то ли отправляясь на охоту, то ли отходя ко сну, громко вздохнул туджан. Мелкий дождик усилился, и его монотонный шум поглотил все остальные звуки. Поудобнее перехватив карабин, я продолжал обход тента, под которым спали участники нашей экспедиции. Сегодня нам с ночлегом повезло — тент установлен на вершине невысокого холма, а холм в здешних болотах такая же редкость, как оазис в пустыне.

Мои товарищи спят вповалку — в пропотевших комбинезонах, в тяжелых штормовках, впитавших в себя душную влагу болот и специфический запах тины. Изредка они ворочаются, вскрикивают и постанывают. Даже Валентин сегодня спит беспокойно, хотя он-то привык к кочевой жизни и переходы в двадцать-тридцать километров в день для него дело обычное. После исчезновения Пахито ему придется взять на себя роль проводника и показать, чему он успел научиться за годы скитаний по лесам. Правда, здесь не обычный лес…

Валентина я знаю со школьной скамьи, однако после того, как он окончательно бросил малевать пейзажи и рекламные вывески и ушел со своим дядюшкой на поиски Мертвых городов, видеть его мне доводилось нечасто. Внезапно появляясь, он обычно учинял несколько грандиозных скандалов в лучших кабаках города, а потом, поистратившись, перебирался к «Робину» и, обзаведясь какой-нибудь сомнительной подружкой, ложился на дно до полного оскудения кошелька.

Он любил прихвастнуть своей удачливостью и слыл докой по части поиска Мертвых городов, но, кажется, занятие это было не слишком прибыльным. Во всяком случае, когда я предложил ему бросить валять дурака и отправиться на розыски Станции, он согласился без колебаний: «Если найдется чудак, который оплатит снаряжение и все остальное, то за мной дело не станет». И «чудак» нашелся…

Под ногами у меня зашуршало, и я торопливо шагнул в сторону — здешние болота кишат змеями. Раньше я был уверен, что эти твари предпочитают сухие места, но здесь их и в воде сколько угодно. Батиста Викаура, тот самый «чудак», который взял на себя расходы, связанные с организацией нашей экспедиции, относит местные виды змей к неядовитым, но он же и предложил первым делом выжечь на месте стоянки всю траву, хотя устал не меньше нашего, а в такой сырости даже обыкновенный костер развести — задача не из легких. Десто Рейнброд, боящийся змей больше, чем насмешек, не поленился обнести брезент веревкой, собрав у нас все имеющиеся запасы, — он слышал, что такое препятствие им не одолеть. Сомневаюсь в действенности этой меры. Десто, впрочем, и сам не был уверен на все сто, иначе он не залез бы на середину брезентовой подстилки, предоставив другим ютиться по краю.

На такое скопище змей мы впервые наткнулись сегодня во второй половине дня, и это произвело на моих товарищей столь сильное впечатление, что они почти не обратили внимания на исчезновение Пахито: сбежал проводник — скверно, конечно, но ничего страшного. Тем более что рюкзак с приборами он не утащил, а до Станции, по нашим расчетам, осталось два-три дня пути. Только Валентин расстроился — как-никак Пахито мы наняли по его рекомендации.

Меня, однако, бегство проводника встревожило не на шутку. Ему были нужны деньги, и все же он ушел, не потребовав плату за услуги. Большая часть пути пройдена, и поворачивать назад бессмысленно — на наш взгляд, по крайней мере, — а он сбежал. Исчез во время привала, когда всех нас сморила дрема. Но что толкнуло его на это? Уж не разговор ли о Станции? Кажется, со дня выступления мы впервые так много о ней говорили…

Пробираясь от одного безлистного, сгнившего на корню дерева к другому, завершаю обход. Хочется спать, но в голову лезут мысли о Пахито. Я нахожу незанятый участок брезента и присаживаюсь, сжав карабин коленями. Душно. Влажный комбинезон липнет к спине. Ноги гудят. Все мы к концу дня устаем до судорог, но ведь Пахито не из тех, кто боится набить мозоль, — все-таки один из лучших проводников, по аттестации Валентина. Да и трудности пути — это только для нас, городских, трудности, а для него… Почему же тогда он сбежал?..

Батиста Викаура

— А вас, уважаемый Викаура, я попрошу идти замыкающим, — обратился ко мне Валентин, когда с завтраком было покончено.

— Охотно, — согласился я, и мы обменялись понимающими взглядами.

Мы с ним вообще прекрасно понимали друг друга — рыбак рыбака… Остальные — физики. То есть то, что физики, это как раз не важно, я и сам бывший врач, бывший летчик, бывший… Вот именно, что бывший, а они — настоящие, и главное — горожане.

Взять хотя бы Александеро, идеолога и вдохновителя этой прогулки, — уж на что крепкий мужчина, и тот к вечеру бредет, как слепой слон: видно, нечасто ему приходилось иметь дело с рюкзаками. А с двумя, как в настоящем походе — один на спине, другой на груди, — он вообще первый раз идет. Сила духа — вещь прекрасная, но вот если бы к ней еще и походную сноровку, тогда…

Про Рейнброда и говорить нечего — этот паркетный лев только в обществе дам хорошо себя чувствует. Интересно, что за рыбку он хочет в этой мутной водице выловить? Зачем он меня с Эрнестом свел — понятно: нашел дурака, у которого кошелек тугой, и решил его нуждающемуся приятелю уступить, — но сам-то зачем пошел? Плохо ему, что ли, отпуск на курорте провести? Или от жены сбежал? Или шаркуны да лысаки из столичного света надоели? Впрочем, что ж, могут и надоесть. Но все же на здешние болота я бы менять их не стал… Если честно, шагать по ним — не слишком большое удовольствие. Здесь почти так же мерзко, как в Масандармских топях, только там еще и радиация. Земля бурая, с красноватыми блестками и даже в самых сухих местах под ногами хлюпает. И деревья странные — гнилые да увечные, живых почти нет. И еще запах… Знакомый такой, недобрый запах…

— А-а-а! — Даниэль шарахнулся вправо, бросился бежать, оступился и рухнул под тяжестью двух рюкзаков.

Рейнброд, шедший впереди, обернулся, махнул мне рукой, скинул свои рюкзаки и поспешил к Даниэлю.

Пока он осматривал пострадавшего и приводил его в чувство, я с карабином на изготовку рыскал вокруг, но ничего подозрительного не обнаружил. Все было спокойно, я бы даже сказал, на удивление тихо и мирно, однако что-то меня все же тревожило…

— Ну, как Даниэль? — спросил я, подходя к Десто.

Тот пожал плечами, а Даниэль слабым голосом проговорил:

— Там эти… с крыльями… перепончатые…

Десто Рейнброд с тревогой посмотрел по сторонам, и тут я понял — запах! Запах меня беспокоит!

— Позови остальных. Где-то здесь должны быть багровые лишайники. Это они вызывают галлюцинации. Даниэль, дыши через платок, — скомандовал я и начал распаковывать рюкзак, чтобы достать респираторы. Видал я «мешков», но такого мне еще встречать не доводилось. В яслях бы ему, в младшей группе, сидеть, а не по болотам с мужиками шастать. Сначала-то все вперед рвался, а теперь и сзади еле ползет, и на лице вместо обычной улыбки маска мировой скорби застыла.

Даниэль пробормотал что-то невнятное и закрыл лицо протянутым мною платком.

— Это опасно?

— С респираторами нет. К тому же испарения эти действуют избирательно.

— Э-э-эй! — позвал Рейнброд ушедших вперед членов нашей группы и поднял мой лежавший на рюкзаке карабин.

— Положи.

— Что?

— Оставь в покое оружие.

Десто посмотрел на меня как на ненормального, но карабин отложил в сторону. Можно было бы объяснить ему, что в Масандармских топях мы чуть не перестреляли друг друга из-за этих галлюцинаций, но начнутся ненужные расспросы… А вот откуда здесь лишайники эти, хотел бы я знать, — ведь радиации-то нету!