Поэтому я решила не затруднять себя поиском несуществующих компьютеров, а стала обдумывать новый способ времяпрепровождения — сделать из своих дрянных рисунков бумажный кораблик и пустить его в море...

— О, это просто замечательно, дорогая! Кто-то приземлился рядом со мной на скамейку.

Я почувствовала сладкий запах ирисок и, обернувшись, увидела очень пожилую леди, которая, усевшись рядом, стала с интересом изучать мой рисунок. Несмотря на палящее солнце, на ней был зеленый дождевик, на голове сидела кокетливая розовая шляпка.

— Ничего особенного, — сказала я, пожав плечами.

— О нет, очень здорово, дорогая. Угостить тебя конфеткой?

Она расстегнула молнию своей кремовой кожаной сумки и вынула оттуда шуршащий пакет с конфетами. Я не знала, что делать. В Лондоне вы не испытываете желания разговаривать с незнакомыми людьми и, конечно, не станете брать у них «Меллер» или «Ментос». Но эта леди не была похожа на похитительницу детей. Ей было, наверное, лет сто, и, если бы она попыталась сделать что-нибудь подозрительное, я успела бы надвинуть ей на нос ее розовую шляпку и сбежать.

— Ммм, спасибо, — сказала я, нерешительно беря конфету.

— Этот рисунок подошел бы даже для витрины художественной галереи на набережной. Ты знаешь об этом? — продолжала она, разворачивая фантик.

— Да нет, что вы! — пробормотала я, неловко переворачивая страничку с рисунком и глядя на чистый белый лист (уф, так-то лучше).

Пакет с конфетами отправился обратно в маленькую сумочку, из которой она вынула воздушное пирожное с вишенкой на верхушке в гофрированной бумажной розетке. Она подула на него, и легкий бриз унес пылинки сахарной пудры.

— Она их обожает, — кивнула пожилая леди в сторону чайки, которая приземлилась у ее ног, нетерпеливо ожидая угощения. — Ты приехала сюда на каникулы?

— Нет, мы переехали насовсем. В «Коттедж наперстянки», Лесной переулок.

Боже, как я ненавидела свой новый адрес! Он звучал так претенциозно! (И вообще, как, черт возьми, выглядит эта самая наперстянка? И какой лес, если там одни дома?) По правде сказать, я ненавидела мой новый адрес так сильно, что до сих пор не сообщила его Нейше — она бредила крутым хип-хопом, и я опасалась, что она рассмеется мне в лицо, потому что иметь такой адрес примерно то же самое, что жить по соседству с телепузиками.

— Вот как? Раньше это было замечательное место.

— Мой папа приводит дом в порядок, — сказала я.

Самое большее, что мой папа делал раньше в подобных случаях, — это открывал «Желтые страницы» в нужном месте и звонил рабочим.

— И откуда же вы приехали, дорогая?

— Из Лондона. Северный Лондон, Кентиш-Таун. Глядя на старую леди, наклонившуюся вперед и

кормившую кусочками воздушного пирожного этого птеродактиля, я осторожно вытащила карандаш и начала рисовать.

— Из Лондона? О, я однажды ездила туда на однодневную экскурсию, — отозвалась старая леди. — Вернее, я поехала в Букингемский дворец, чтобы посмотреть на королеву, но ужасно устала от всех этих переходов в метро и остановилась в месте, которое называется Уолхэмстоу Дог Трек. Ты его знаешь?

— Да, конечно. — Я взглянула на ее розовую шляпку. Интересно, как ее туда занесло? — Там проводятся собачьи бега. Однажды я была на них с папой. Так вы, в конце концов, попали в Букингемский дворец?

Я говорила и одновременно рисовала, и карикатура получалась у меня в сто раз легче, чем пейзаж пять минут назад.

— О нет. Кто-то показал мне, как делать ставки, и я выиграла пять фунтов, поставив на грейхаунда по кличке Пьяная Бесси. Прекрасно провела время! Должно быть, после Лондона этот городок кажется тебе скучным.

— В общем, да, — согласилась я, быстро выудив из коробки, лежавшей сбоку от меня, еще два меловых карандаша — розовый и желто-зеленый.

— Конечно, в Портбее не всегда было так скучно. Например, в те старые времена, когда процветало пиратство и контрабанда.

— Пираты? — Я задохнулась от удивления.

Так что же это за местечко, в которое мы переехали? Да уж, кровожадные пираты и контрабандисты будут покруче, чем несколько бродяг, в складчину распивающих жестянку пива у метро.

— Здесь, в Сахарной бухте, есть один старый, ветхий дом. У него очень интересная история, — продолжала не менее ветхая старая леди, как будто пираты и контрабандисты были для нее обычным делом. — Ты еще не видела Сахарную бухту?

— Нет, а где это?

— Но ведь ты же почти нарисовала ее минуту назад! — Она улыбнулась, стряхивая с пальцев последние крошки пирожного. — Это красивая маленькая бухта по другую сторону утеса. Теперь там нет ничего, кроме старого дома и этих жестяных банок, конечно.

Она указала на домики на колесах, видневшиеся на мысу. Закончив завтрак, чайка прыгнула на скамейку рядом со старой леди и, как мне показалось, тоже неодобрительно уставилась на передвижные домики для отдыхающих. Может быть, потом она вспорхнет, полетит к этим домам и нагадит на них. Мне захотелось расспросить побольше, чтобы узнать все о пиратах и контрабандистах, о старом доме и его истории (и еще о том, как она узнала, что чайка любит именно воздушные пирожные), но внимание старой леди внезапно было отвлечено.

— Посмотри на него! — рассмеялась она, кивая своей трясущейся розовой шляпкой в направлении берега как раз под нами. — Можно подумать, что никто никогда не говорил ему, что он кот, а не отдыхающий!

Что-то щелкнуло в моей голове, когда я узнала толстого рыжего кота, принимавшего солнечные ванны на песочке — с закрытыми глазами, растопырив в воздухе все четыре лапы и выставив на всеобщее обозрение большое белое брюшко.

— Он был прошлой ночью в моей комнате! — воскликнула я.

— Неужели? Ну да, Персик любит путешествовать. Настоящий бродяга. Поселяется на какое-то время у того, кто ему понравится, а потом — раз! — его и след простыл. Когда-то он побывал и у меня. Насколько я помню, он любил печенье с заварным кремом и сардины.

— Персик?

Я должна была удостовериться, что правильно расслышала. Этого толстого, со свалявшейся шерстью видавшего виды кота звали Персик?

— Ну да, Персик. Из-за его рыжего цвета, я думаю.

Персик. Если бы япридумывала ему кличку, мне бы в голову пришло что-нибудь вроде Большой Рон, или Задира, или Танк, наконец. И этот непонятный сладкий запах, всю прошлую ночь стоявший в моей комнате...

И в ту же минуту что-то еще раз щелкнуло у меня в голове, когда я поняла, что старая леди, с которой я разговаривала, была той самой ненормальной, которую я видела вчера, когда она кормила кошку сахарной ватой. Значит, такошка и был Персик. Да, это серьезное путешествие для кошки — добраться от моего дома до берега моря, прокладывая себе путь по крутому склону.

— Ну-ка, что ты еще нарисовала?

Старая леди с улыбкой наклонилась над моим блокнотом. Я была довольна своим наброском, особенно если учесть, как быстро я его сделала, и подвинула к ней блокнот, чтобы она лучше видела.

— О! — воскликнула она, и ее седые брови поползли вверх. — Это один из тех комических рисунков. Как ты их называешь?

— Карикатура, — проговорила я, по выражению ее лица стараясь понять, понравился ли он ей.

Мне казалось, что получилось совсем неплохо — помесь старой леди и неаполитанского пломбира с фруктами и орехами. Я даже нарисовала вишенку на макушке ее шляпки.

— Очень остроумно, — медленно кивнула она. — Но мне всегда казалось, что все эти карикатуры немного жестоки. Ты не думаешь? Если хочешь попытаться нарисовать что-нибудь красивое, тебе следует прогуляться к Сахарной бухте и нарисовать старый до...

Я никогда так не радовалась звонку моего мобильника. С одной стороны, он означал, что мне необязательно выслушивать, как этот спятивший божий одуванчик критикует мой рисунок (точно как тетя В., хотя ее вы бы никогда не увидели в ярко-зеленом дождевике и розовой шляпке). Наверное, это Фрэнки наконец дозвонилась до меня.

— Извините, мне надо идти. — Я вскочила, поспешно собрала принадлежности для рисования и быстро взглянула на телефонный номер, высветившийся на экране моего мобильника.