— Замечательно, — сказал Горецкий, — значит, вы слесарь.

— Да, да, — радостно замотал головой Антон Валерьянович, готовый приступить к работе.

— Вот видишь, мы уже знакомы. — Дама забрала чемодан обратно себе на колени и обратилась к Антону Валерьяновичу, — сын обвиняет меня в том, что я липну ко всем незнакомцам! Право, смешно. Я и незнакомцы?! Вы не находите, что это глупо? Чаю, чаю, чаю, малинового с вишневым вареньем, — запела она, подскочила и, размахивая тяжелым чемоданом, понеслась в дом.

— Несколько экзальтированная особа, — вслух подумал Антон Валерьянович и спохватился. — Извините, но ваша матушка мне показалась со странностями.

Горецкий не обиделся, видимо, привык. Рассказал Антону Валерьяновичу по пути к дому, что Клементина талантливая художница, долгое время не использовавшая свой талант в угоду мужу, его отцу, профессору антропологии Горецкому, а теперь полностью раскрывшаяся творческая натура. Безусловно, раскрывается она слишком, на это не стоит обращать внимания. А вот на котел, установленный в подвальном помещении дома, следует обратить пристальное внимание, когда включается система отопления, котел слишком шумит.

Показав, где находится подвал с котлом, так сказать, обозначив фронт работа, Горецкий извинился перед Антоном Валерьяновичем, сказал, что ему придется на некоторое время уехать в город, и ушел.

Антон Валерьянович вздохнул и пошел в дом за чемоданом с инструментами.

На пороге столовой его ждала довольная Клементина, успевшая переодеться в вечерний наряд, стиль которого молодежь охарактеризовала бы как безнадежный «фрик». Антон Валерьянович, чувствуя, что попался глубоко и надолго, тоскливо уставился на легкомысленный ляпистый шелковый шарфик, обвивающий шею пожилой дамы, и подавил в себе желание ее задушить.

Слесарям часто приходится быть довольно терпеливыми с необузданными клиентами.

Никогда еще в жизни он не пил столько малинового чая….

Утро следующего дня началось с телефонного звонка. Снежана привстала на кровати и вяло протянула руку за трубкой. Оттуда послышались страшные угрозы. Сонливость моментально исчезла, растворилась как предрассветный туман в солнечных лучах, голова прояснилась и переключилась на узнавание голоса звонившего. Нужно было выиграть время для того, чтобы сосредоточиться, и девушка сделала вид, что ничего не слышит. Звонивший повторил угрозы еще раз. Снежана его не узнала, успела только выкрикнуть, чтобы он сам забирал Копейкина в любое время дня и ночи, и к ней не приставал. Но тот даже не дослушал и отключился.

Этот гад определенно знал, что после минуты разговора его могут засечь. Но на этот раз засекать его было некому, о чем Снежана горько пожалела. Этот нахал или нахалка, голос послышался ей унисексуальным, переходит все границы! Только телефонных террористов ей не хватало.

Злясь на ничего не подозревающего Василия, она включила магнитофон и отправилась умываться. Жизнь накладывала свои коррективы на ее быт. Если раньше она могла часами плескаться в ванной, то теперь приходилось бежать и занимать ее первой потому, что в ней часами мог плескаться подкидыш. От громкого звука попсы тот проснулся и не менее шумно зевнул.

— Вставай, Копейкин! — прокричала Снежана, — сегодня поедем к твоим состоятельным родственникам! — и захлопнула дверь ванной.

Автомобиль Туровского мчался с предельной скоростью в сторону области, где располагался поселок Покровка. Рядом с ним сидела Снежана, на заднем сидении молчали Алена с Копейкиным.

Все слушали сыщика.

— Станислав Горецкий, — сообщал он, — мужчина тридцати трех лет, владеет несколькими бизнесами, довольно состоятелен, щепетилен в выборе друзей и партнеров, холост, коллекционирует произведения Фаберже. Точнее, приобрел недавно одно его незавершенное произведение. Что еще? — он на мгновение задумался. — А! Его мать Клементина Горецкая, в девичестве Копейкина, живет вместе с ним и занимается творчеством…

— Это хорошо, что он не коллекционирует жен, — заметила с заднего сидения Крошкина, — миллионеры обычно к этому возрасту осчастливливают целые модельные агентства. Но плохо то, что он живет с матерью, это характеризует его как тряпку и бесхребетного переросшего детину. Нет, мне он совершенно не интересен. Маменький сынок!

— А каким это образом он коллекционирует изделия Фаберже? — заинтересовался Василий. — Насколько я помню, им требуется серьезная охрана. Но лучше всего держать их в банковском сейфе…

— Ты помнишь?! — зацепилась Снежана. — А что еще ты помнишь?

— Помню, — буркнул Василий, — что Фаберже, Петер Карл Фаберже, беспредельно дорогой!

— Отлично, — заметил Туровский, — это уже лучше, воспоминания всплывают чаще, чем я надеялся. Если еще Горецкие вас, Василий, вспомнят, думаю, все сегодня и завершится.

— А если нет? — грустно предположила Снежана.

— Тогда Василий переедет в квартиру Жана с сиамским котом, — улыбнулся Туровский.

— Хоть что-то хорошее, — усмехнулась Снежана.

— Но помогать мы ему не бросим! — высказалась Аленка.

Автоматические ворота коттеджа Горецких и на этот раз беспрепятственно пропустили гостей.

Андрей припарковал машину на стоянке возле дома, помог выбраться из салона Снежане, та замешкалась, разглядывая окрестности. Копейкин выпрыгнул из машины настолько быстро, словно увидел дом родной. Следом за ним вышла Алена.

— Вот это домина! — восхищенно произнес Василий, останавливаясь на пороге жилища Горецких. — Я чувствую, что с этим домом у меня что-то связано, прямо чувствую!

— Чувствуешь? А что помнишь? — поинтересовалась Алена.

— Пока ничего, — Василий поднял вверх указательный палец, — но все еще впереди. Смотрите, как меня сейчас узнают богатые родственники!

Словно в подтверждении его слов дверь дома распахнулась, и на пороге показалась взлохмаченная пожилая дама в экстравагантном наряде. Увидев Копейкина, она искренне обрадовалась и кинулась ему навстречу, пытаясь задушить бедного Василия в нежных объятиях.

— А! Это вы! Наконец-то! Как я рада! Сейчас чай с вишневым вареньем будем пить!

Она подхватила под руку Василия и потащила в дом.

Туровский удовлетворительно хмыкнул, Снежана, явно ни на что хорошее не надеявшаяся, неуверенно улыбнулась, Аленка запрыгала на одной ноге.

— Виват! — воскликнул Туровский, устремляясь следом за хозяйкой и Василием. — А кота жаль!

За ним в дом вошли девушки.

Горецкая усадила Копейкина в мягкое плюшевое кресло у окна, сама присела рядом на софу, кивнув гостям устроиться — где кто и как пожелает.

— Ну, — она дотянулась до рук Василия и принялась их трясти, — рассказывайте, голубчик, рассказывайте! Как живете? Как самочувствие? Давление не прыгает? Детишки-то как? Супруга, надеюсь, в добром здравии. А я все тут думала о вас, думала, собиралась в гости пригласить, как хорошо, что вы сами зашли.

— Да что рассказывать, — сказал Василий, довольно поглядывая на товарища и подруг, — жизнь удалась! За некоторым исключением, — он потер лоб, — все в порядке.

— Клементина Матвеевна, — осторожно начал Туровский, — пардон за любопытство, но скажите, пожалуйста, вы узнаете Василия?

— Кого? Василия? Какого Василия? — недоуменно произнесла Горецкая, — знаю ли я Василия… Я что, должна его знать? Которого?

— Вот этого, — указал на Копейкина сыщик, начиная беспокоиться.

— Ах, этого! — неожиданно обрадовалась Клементина, — разумеется! Васенька, я тебя сразу узнала! Но не это главное. Главное, чтобы человек был хороший. Пойдемте все пить чай в столовую! Или лучше устроиться на свежем воздухе? Господа, любите ли вы свежий воздух так, как его люблю я?! Сегодня восхитительная погода!

С этими словами дама сорвалась с места и понеслась в столовую, крепко держа за руку Копейкина и увлекая его за собой. Василий обернулся и злорадно улыбнулся девчонкам, подмигнул сыщику.

— У него открылся нервный тик, — испуганно сказала Алена, глядя на странное подмигивание. — Как у меня, когда я первый раз увидела Туровского.