и задуматься было ужасно!

Я проснусь и промолвлю: «Да здррра-

вствует бодрая температура!»

И на высохших после дождя

громких джинсах — налет перламутра.

Спрыгну в сад и окно притворю,

чтобы бритва тебе не жужжала.

Шнур протянется

в спальню твою.

Дело близилось к сентябрю.

И задуматься было ужасно,

что свобода пуста, как труба,

что любовь — это самодержавье.

Моя шумная жизнь без тебя

не имеет уже содержанья.

Ощущение это прошло,

прошуршавши по саду ужами...

Несказаемо хорошо.

А задуматься — было ужасно.

1973

Сон

Мы снова встретились. И нас

везла машина грузовая.

Влюбились мы — в который раз.

Но ты меня не узнавала.

Меня ты привела домой.

Любила и любовь давала.

Мы годы прожили с тобой.

Но ты меня не узнавала!

1972

Старая фотография

Нигилисточка, моя прапракузиночка!

Ждут жандармы у крыльца на вороных.

Только вздрагивал, как белая кувшиночка,

гимназический стоячий воротник.

Страшно мне за эти лилии лесные,

и коса, такая спелая коса!

Не готова к революции Россия.

Дурочка, разуй глаза.

«Я готова,— отвечаешь,— это — главное».

А когда через столетие пройду,

будто шейки гимназисток обезглавленных,

вздрогнут белые кувшинки на пруду.

1972

* * *

Ты молилась ли на ночь, береза?

Вы молились ли на ночь,

запрокинутые озера

Сенеж, Свитязь и Нарочь?

Вы молились ли на ночь, соборы

Покрова и Успенья?

Покурю у забора.

Надо, чтобы успели.

У лугов, что скосили,

запах автомобилей...

Ты молилась, Россия?

Как тебя мы любили!

1972

НТР

Моя бабушка — староверка,

но она —

научно-техническая революционерка.

Кормит гормонами кабана.

Научно-технические коровы

следят за Харламовым и Петровым,

и, прикрываясь ночным покровом,

сексуал-революционерка Сударкина,

в сердце,

как в трусики-безразмерки,

умещающая пол-Краснодара,

подрывает основы

семьи,

частной собственности

и государства.

Научно-технические обмены

отменны.

Посылаем Терпсихору —

получаем «Пепси-колу».

И все-таки это есть Революция —

в умах, в быту и в народах целых.

К двенадцати стрелки часов крадутся —

но мы носим лазерные, без стрелок!

Я — попутчик

научно-технической революции.

При всем уважении к коромыслам

хочу, чтобы в самой дыре завалющей

был водопровод

и свобода мысли.

За это я стану на горло песне,

устану — товарищи подержат за горло.

Но певчее горло с дыхательным вместе —

живу, не дыша от счастья и горя.

Скажу, вырываясь из тисков стишка,

тем горлом, которым дышу и пою:

«Да здравствует Научно-техническая,

перерастающая в Духовную!»

Революция в опасности!

Нужны меры.

Она саботажникам не по нутру.

Научно-технические контрреволюционеры

не едят синтетическую икру.

1973

Похороны Гоголя Николая Васильича

1. Завещаю тела моего не погребать до тех пор, пока не покажутся явные признаки разложения. Упоминаю об этом потому, что уже во время самой болезни находили на меня минуты жизненного онемения, сердце и пульс переставали биться...

Н. В. Гоголь. «Завещание»

I

Вы живого несли по стране!

Гоголь был в летаргическом сне.

Гоголь думал в гробу на спине:

«Как доносится дождь через крышу,

но ко мне не проникнет, шумя,—

отпеванье неясное слышу,

понимаю, что это меня.

Вы вокруг меня встали в кольцо,