— Я только что получил сообщение, что колумбийцы планируют убить американского сенатора Чарлза Уиллингема.

— Что? Этого южанина с громким голосом? — Петров старался сдержать радость от испытанного облегчения.

— Мне очень хочется предотвратить эту экзекуцию.

— Да, — горячо согласился Петров.

— Уиллингем один из самых верных сторонников Харрисона Ловелла, кандидата на должность американского посла в Советском Союзе. Нам нужен Ловелл. Это человек, с которым мы можем говорить, и он, похоже, понимает наши проблемы лучше, чем обычный американский политик. Далее, если мы предотвратим это убийство, то завоюем благосклонность Буша, а это откроет нам возможности, которыми не стоит пренебрегать.

Петров с удивлением слушал Горбачева. Колумбийцы, по сообщению информатора, хотят осуществить убийство принародно, чтобы вызвать страх у других общественных деятелей.

— Мы еще не знаем имени, и у нас нет описания убийцы, но подозреваем, что это будет один из тех четырех, которых иностранные державы уже использовали в прошлом в подобных ситуациях. Не знаем мы пока, где и как они намерены осуществить задуманное, что сильно осложняет дело. Предупреждать Уиллингема не имеет смысла. В его адрес каждую неделю поступают угрозы, и он перестал обращать на них внимания.

— Да, — сказал Петров, кивая, когда президент протянул ему объемное досье.

— Возьмите его. Здесь личная и политическая информация об американском сенаторе. Я хочу, чтобы вы организовали ответное нападение на убийцу. Пошлите кого-нибудь, сделайте все необходимое.

Горбачев встал, давая понять, что разговор окончен, и Петров покинул кабинет. Мысли вихрем проносились у него в голове. Тот, кому удастся предотвратить убийство, вернется героем. Какая прекрасная возможность для Миши! И его собственный престиж значительно возрастет из-за славы сына, Если, конечно, заключить своего рода «договор страхования», который создаст благоприятные условия для Михаила.

Позже, вернувшись в свой рабочий кабинет, он погрузился в досье Уиллингема и наткнулся на вырезку из «Нью-Йорк пост» со статьей о танцовщице, по имени Джина Джоунз, невесте Уиллингема. На фотографии она была изображена в костюме из постановки «Кабаре» гастролирующей театральной труппы.

Петров задумчиво смотрел на хорошенькую танцовщицу. Он вспомнил похожие вырезки из досье Валентины Ледерер и недавнее сообщение, переданное ему по факсу от его агента в Вашингтоне, что Валентина отправляется в зарубежное концертное турне по десяти городам и через несколько недель появится в Москве в Большом театре.

С торжеством он оттолкнул досье, откинулся на стуле и достал бутылку столичной, которую обычно держал в ящике стола.

Он обладал «страховым полисом» — сестра-двойняшка Михаила, считавшаяся погибшей, которую он мог вернуть снова к жизни одним лишь словом, сказанным сыну.

В кабинете Петрова было жарко от батарей парового отопления. В ожидании Михаила Петров налил стакан водки и осушил его в четыре глотка.

— У меня есть новости для тебя, — начал он, когда пришел Михаил.

— Что за новости?

— Сейчас увидишь.

Он вернулся к истории с обвалом и сообщил сыну, что обнаружил новую информацию о его семье.

— Мы не знали, что еще один грузовик со спасенными увезли в маленькую деревушку под Тбилиси, и их имена не занесли в список спасшихся. Твоя сестра была среди них.

Михаил побледнел.

— Она жива? Она жива?

Петров кивнул, довольный тем впечатлением, которое произвели его слова. Он достал журнал «Лайф» и швырнул его по столу к сыну. Фотография была потрясающе выразительной. Она изображала Валентину босой, с обнаженными плечами, сидящую на камне на побережье в тонком белом хлопчатобумажном платье, которое насквозь промокло от морской воды. Ее изумрудные глаза пристально смотрели в камеру.

Михаил нахмурился и с пренебрежением отбросил журнал.

— Зачем все это?

— Это твоя сестра.

— У меня нет сестры. Это ложь. Ты показываешь мне портрет американской рок-звезды и думаешь, я поверю, что она моя… — Михаил снова посмотрел на обложку, и лицо его побледнело. — Она не может быть моей…

Плечико белого платья соскользнуло, обнажив маленькую родинку. Взгляд Михаила был прикован к родинке. У него была точно такая же.

— И более того, — ухмыляясь, сказал Петров. Он испытывал глубокое удовлетворение, видя, что Михаил начинает верить. — Я налью тебе водки, а потом мы подробнее поговорим.

Михаил вышел из здания КГБ и, не видя пути, брел по Красной площади. У него стучало в висках от головной боли и начали ныть раны. Сидя в кабинете отца, он сдержал свой гнев. Но если бы он остался в той жаркой тесной комнате еще хоть на секунду, он бросился бы на этого человека и сжимал бы его горло до тех пор, пока не задушил.

Ему сообщили, что у него есть сестра, и тут же велели встретиться с ней и использовать ее в качестве прикрытия для выполнения задания КГБ. Это, конечно, потрясло и не воспринималось им как случайное совпадение. Неужели отец считал его настолько глупым? Петров, должно быть, все время знал, что Валентина жива.

Да, Петров знал, но умышленно лгал.Слезы покатились по щекам Михаила, но он не чувствовал их и не замечал ничего вокруг, находясь во власти своего ужасного горя.

Крики и бурные аплодисменты продолжались более десяти минут, и Валентина снова и снова раскланивалась. Русская молодежь подпрыгивала, кричала, свистела. Цветы сыпались на нее дождем, покрывая сцену ковром из роз и лилий. Телекамеры показывали это буйство более чем двадцати миллионам зрителей, смотревших программу НВО. Наконец охрипшая и задыхающаяся от волнения Валентина сбежала со сцены.

— Фантастика! Ты выступила просто сказочно! — поздравил ее Майк, ждавший за кулисами вместе с няней и Кристой.

— Не могу поверить! — с лица Валентины стекали капли пота, и белое платье от Боба Маки, которое она надела для финала, промокло насквозь. — Я просто не могу поверить, что они так тепло принимают меня!

Малышка не спала и начинала понемногу похныкивать, ее пора было кормить. Валентина нагнулась и поцеловала Кристу.

— Подумай только, солнышко, здесь танцевала твоя бабушка… О Майк, мне не верится, что я действительно в России. Все это так невероятно, словно сон.

— Позже состоится прием, который устраивает американское посольство, и ты сможешь познакомиться с некоторыми влиятельными советскими деятелями. Посол Хау, только что объявивший о своем выходе в отставку, устраивает грандиозный прием, своего рода «лебединую песню». Говорят, что туда могут ненадолго заехать Горби и Раиса, и это вполне реально. Это не сон.

Валентина кивнула, она знала, что еще много часов не опустится на землю с послеконцертных высот.

— Миссис Дэвис, пожалуйста, отнесите Кристу в уборную, я скоро приду и покормлю ее.

На прием, устроенный в Центральной гостинице на улице Горького, собралось много американских высокопоставленных особ и советских должностных лиц с женами.

Прохаживаясь среди гостей, Валентина видела дипломатов, генералов, руководство Большого, а в роли хозяина — Чарлза Хау III, американского посла, и его очаровательную жену Андрею.

«У вас есть машина?» «Вы знакомы с Мадонной?» «Вас часто обманывают?» «Вы едите гамбургеры в „Макдоналдс“?» — подобные вопросы наперебой сыпались на нее. Она помнила с детства некоторые фразы на русском, но бегло говорить не могла.

— Все эти русские слова звучат для меня совсем по-гречески, — пожаловался через час Майк. — Не могу дождаться, когда вернусь назад в Нью-Йорк, где смогу в любое время поболтать со старыми добрыми американцами.

Когда они вернулись в гостиницу, работавший с ними интуристовский гид сказала:

— Возникли проблемы с вашими документами. Вы не сможете дать второй, объявленный на завтра, концерт до тех пор, пока не посетите службу безопасности.