Но плакать перестала.

— Теперь все в порядке? — спросил я.

— Наверное. — Она помолчала. Затем взорвалась: — Я ненавижу эту сверкающую лысину! Как ты думаешь, почему мама хочет отправить меня в Массачусетс? Чтобы остаться с ним наедине?

— Милая, — сказал я. — Ты бы хотела остаться наедине с Оскаром Плешивым?

Джоанна расхохоталась.

— Я поговорю с мамой, о’кей?

— О’кей, — откликнулась она. — Спасибо, папа, я тебя очень люблю.

— Я тоже тебя люблю.

— Доброй ночи! — Джоанна повесила трубку.

Я вернулся в гостиную, уселся в кресло и осушил стакан мартини. Не приготовить ли еще один? Нет, пожалуй. От всего сердца я желал бы, чтобы Джоанна была сейчас здесь, со мной. Но я в самом деле подписал это проклятое соглашение.

«— Джоанна живет с матерью. Так же, как и я жила когда-то вместе с моей. Верно, Мэтью?

— Да.

— Кстати, где они живут?

— На Стоун-Крэб-Кей.

— Мы будем проезжать мимо их дома?

— Нет-нет.

— Жаль. Я хотела повидать ее. Я чувствую, что уже знаю ее. Вы обещали познакомить нас, Мэтью. Вы не забыли о своем обещании?»

Я не забыл о нем.

Но сомневаюсь, что Сара когда-нибудь встретится с моей дочерью.

Телефон снова зазвонил.

Я вошел в кухню и снял трубку.

— Папа?

Голос Джоанны. Взволнованный, истеричный…

— Папа, кто-то ходит во дворе!

— Что?

— Ты можешь приехать прямо…

Внезапно раздался звон стекла.

— Папа! — отчаянно закричала Джоанна.

Молчание.

Что-то щелкнуло. Трубка легла на рычаг.

«У Джоанны светлые волосы, как у меня… Бимбо тоже была блондинкой, вы знаете… Так мне сказали. Предполагается, она была блондинкой. Это правда, Крис? Любовница моего отца. Разве она не была блондинкой в моих мнимых галлюцинациях?»

Бимбо, любовница отца, была блондинкой, и моя дочь была блондинкой, а я был Белый Рыцарь, преданный Саре.

Она знала, как зовут мою жену.

«Вы называете ее Сьюзен, Сью или Сьюзи?»

И она знала, что моя дочь живет вместе со Сьюзен на Стоун-Крэб-Кей… «Кстати, где вы живете, Мэтью?» Сьюзен была внесена в телефонный справочник.

Через десять минут я был на Стоун-Крэб-Кей.

В доме — темнота.

За домом садилось солнце, окрашивая небо и залив в глубокие цвета крови, красные тона. Я слышал, как бился прибой о берег. Выскочив из машины, я понесся по подъездной дорожке, одолев ее в два прыжка. Машина Сьюзен «мерседес-бенц», которая была когда-то нашеймашиной, исчезла. Сьюзен обедала где-то с Оскаром Антермейером, но ни за что на свете не стала бы подвозить его. Машина сгинула. Стекло в кухонной двери было разбито, дверь — распахнута настежь.

После развода я не был здесь желанным гостем. Обычно, заезжая за Джоанной, я останавливался неподалеку и сигналил. Но я знал дом как свои пять пальцев. Ворвавшись на кухню, я сразу нашел выключатель, включил свет.

— Джоанна! — завопил я.

Молчание.

Я обежал весь дом, везде включая свет и выкрикивая имя моей дочери.

Дом был пуст.

Я вернулся в кухню.

Запасные ключи от дома висели на одном из двенадцати крючков нарядной медной вешалки для ключей, которую мы со Сьюзен купили во Флоренции в наши счастливые дни.

Я сам прикрепил эту вешалку к стенке одного из кухонных шкафчиков.

Вешалка была на месте.

Запасные ключи от «мерседеса» должны были крепиться на цепочке, которую я купил на мойке у Ладлоу. Ключи на брелке, изображающем «мерседес».

Ключи исчезли.

Я бросился к телефону — он висел на стене, — и увидел на ковре в гостиной одну туфельку на шпильке.

Туфелька Сары.

На каблуке была кровь.

Кровь была и на ковре в гостиной.

Я сорвал трубку с рычага.

На тумбочке, под телефоном, стояла подставка для ножей. Самый большой нож отсутствовал.

Нож, которым обычно пользуется шеф-повар.

Я быстро осмотрел сушку возле раковины.

Ножа не было.

Руки мои дрожали, когда я набирал номер следователя Блума.

— Оставайся там, — распорядился он.

Но я не остался.

Когда я рванул к своей машине, я заметил вторую туфельку Сары, — она лежала на гравии.

Белоснежка ушла босой.

Она забрала машину моей бывшей жены… мою дочь… и нож для шеф-повара.

Я полагал, что знаю, куда она направилась.

«— А вот и Птичий заповедник. Вы когда-нибудь были здесь, Мэтью?

— Один раз. С Джоанной. Когда она была совсем ребенком.

— Там хорошо».

В тот единственный раз, когда мы были в Птичьем заповеднике, моя бывшая жена Сьюзен не пошла с нами. Она сказала, что птицы, как летучие мыши, могут запутаться в волосах.

Мы пришли в Птичий заповедник среди дня. Я держал влажную маленькую ручку Джоанны в своей.

Ястребы описывали в небе круги.

Но сейчас была ночь.

Фары моей машины выхватили из тьмы буквы, выжженные на балке над входом:

Вывеска на столбе у входа предупреждала:

Цепь, которая загораживала проход между столбами, была снята с одной стороны, справа, и валялась в грязи.

Я переехал через нее.

Будучи знаком с досье Джейн Доу — Трейси Килбурн, я более-менее представлял себе, где было найдено ее тело. Лодочная станция, откуда вдоль по реке отправлялись часовые экскурсии, находилась примерно в двенадцати милях от входа, а тело вынесло на берег милях в пяти от нее. В досье это место именовалось «сторожевой пост № 3». Я взглянул на одометр [21]в тот момент, когда проехал через ворота.

Фары пробивали световые туннели во мраке. Я чувствовал на себе взгляд аллигатора, прислушивался к таинственному шороху крыльев в ветвях деревьев.

Ухала сова.

Грунтовая дорога извивалась между пальмами и мангровыми зарослями, дубами и соснами.

Ощущалась близость реки, мягко плещущейся в тишине ночи.

Я посмотрел на одометр.

Оказалось, я отъехал 8,6 миль от ворот.

Я ехал сгорбившись, ослепленный лучами фар.

Здесь ли они с Джоанной?

А если не здесь, то где?

Вот и лодочная станция, справа. Мой одометр показывает 12,2 мили от ворот. В темноте высвечивается еще одна вывеска — грубая деревянная доска с выжженными на ней буквами:

Если полицейский отчет был точным, я найду «сторожевой пост № 3» милях в пяти от лодочной станции. Если Сара привезла Джоанну туда…

Я боялся додумывать эту мысль до конца.

Он возник внезапно в свете фар — одометр показывал 17,4 мили — деревянное сооружение, вроде нефтяной вышки. Я остановил машину.

Табличка на нижней перекладине гласила:

Тишина.

Единственная тропа справа уходила в лес.

Я снова услышал, как плескалась река…

Я выехал на дорогу.

Не проехав и мили, увидел впереди свет фар. Сердце екнуло.

Джоанна лежала неподвижно. На траве перед «мерседесом».

Сара склонилась над ней, зажав нож в правой руке.

Ее желтое платье все было в пятнах крови.

Голые ноги исцарапаны и кровоточили.

Она обернулась, когда я выпрыгнул из машины.

Лучи фар наших машин скрестились, как шпаги на поединке.

— Сара! — закричал я.

— Нет! Нет!

— Сара, отдай мне нож.

Она сделала шаг ко мне. Свет фар выхватил из тьмы ее ноги и желтое платье, залитое кровью. Нож в ее руке сверкал и подрагивал, как живое существо.

— Я не Сара, — выдохнула она.

Ее глаза расширились. В ярком свете фар они казались совершенно белыми. Глаза без зрачков… Белые, огромные, невидящие…

— Белоснежка, — быстро поправился я, — отдай мне…

— О не-ет, — прошипела она. — Нет, мой дорогой, Аллороза, разве ты не знаешь? Аллороза! — Она бросилась на меня с ножом.