— Любит свое дело, — заметил Роулз.

— Шесть против пяти — мы непременно откроем здесь что-нибудь, — сказал Блум.

— Мне не следовало упоминать, что она мертва, — обронил Роулз.

— Нет, нет, все в порядке.

— Заставил их всех покрутиться.

— Иногда лучше выложить сразу, — заметил Блум. — По крайней мере, пусть знают: мы не шутим.

— Все же я считаю, что сделал ошибку.

— Да не волнуйся ты, — сказал Блум.

Ему нравился Роулз, один из немногих копов в Калузе, кому Блум доверил бы свою жизнь. И доверял не однажды. Роулз отличался от других его коллег. В Калузе черному полицейскому редко удавалось стать детективом. А Роулз был к тому же чудаковат, а это всегда замечают. Местные детективы из «красношеих» гордились своей терпимостью. Их обращение к Роулзу — «парень» — считалось как бы шуткой. «Эй, парень, говорят, ты скрутил недавно хорошеньких убийц?» «Ты сегодня вырядился, парень, собираешься на вечеринку?» Роулз позволял им дурачиться. Он знал, что может справиться с каждым. Знал он также, что они не столь глупы, чтобы провоцировать драку. Иногда, специально для них, он переходил на диалект, широко улыбался. По сути же любой из «красношеих» предпочел бы иметь партнером Роулза, чем кого бы то ни было.

Трижды Роулз был упомянут в приказе как храбрый и мужественный полицейский. Недавно он один без всякой помощи отнял у мясника тесак, которым тот изрубил собственную жену. Пренебрежительно называя Роулза «парень», полисмены тем не менее признавали, что он в большей степени мужчина, чем любой из них. В данный момент «парень» наблюдал за танцовщицей.

— Кажется, она мне знакома, — заметил он наконец.

— А мне она кажется загипнотизированной, вот какой, — возразил Блум.

— Возможно, мы сталкивались в Хьюстоне… — продолжал Роулз. — Такие девицы вечно крутятся вокруг топлес-клубов. Это единственное, что они умеют, и, когда переезжают в другой город, первая проблема — найти топлес-клуб, свой хлеб насущный.

— Растревожил муравейник! — Блум кивнул в угол зала, где Маккафферти сидел за столиком с тремя незанятыми девицами. Та, что держала плюшевого мишку, жадно слушала менеджера, наклонившись над столиком. Другая, с оранжевым светящимся пояском, сняла его и лениво крутила над собой.

— Мы подняли целую бучу, будь проклят мой язык! — сердился Роулз. — Впору стреляться.

— Да все ты сделал правильно, не волнуйся, — успокаивал его Блум.

Маккафферти поднялся, потрепал по плечу девушку, потягивавшую риаво, кивнул ей, рассмеялся и вернулся к детективам.

— Не повезло бедняге, — сказал он.

— А остальные девушки? — спросил Блум.

— Они заняты, зарабатывают на жизнь, — ответил Маккафферти. — Не хочу им мешать.

— А придется, — сказал Роулз.

— Да имейте же сердце. У них тяжелая работа…

— А у нас?! — возмутился Роулз. — Да и речь идет об убийстве.

— А что, эта мертвая девушка спешит куда-нибудь? — лениво осведомился Маккафферти.

— Побеседуйте с другими, о’кей? — Блум пытался сдержаться, но в голосе его звучало предостережение. Маккафферти понял это. Перед ним въявь предстали картины нарушений закона: испорченный водопровод, изношенная электропроводка… Копы способны навесить большой висячий замок на двери клуба за всякую ерунду, а уж за прием на работу несовершеннолетних… Таких, например, как Синди со своим мишкой — ей ведь всего шестнадцать.

— Конечно, конечно, — отступил он. — Счастлив помочь вам.

Маккафферти поднялся. Детективы наблюдали, как он, подходя к каждой девушке, разговаривает с ней. Но ни одна и бровью не повела. Все продолжали заниматься своим делом. Клиенты тоже выслушали менеджера спокойно. Впрочем, из своего угла Блум и Роулз мало что видели, — лишь вращающиеся бедра и ягодицы да раскачивающиеся головы. Маккафферти возвратился к столику.

— Ничего, — сообщил он. — Никто не помнит девушки по имени Трейси Килбурн. Большинство из наших танцовщиц — новенькие. Вы говорили о мае прошлого года? Никто и не может ничего вспомнить.

— А как насчет мисс Смайли? — Роулз кивнул в сторону сцены.

Маккафферти уставился на танцовщицу.

— Да, она здесь уже порядочное время работает.

— Так поговорите с ней.

Маккафферти глянул на часы.

— Она освободится ровно через три минуты. Вы можете сами с ней поговорить. Я должен повидаться кое с кем в своей конторе. Приятно было познакомиться. — Маккафферти удалился.

Одно короткое мгновение на сцене находились две девушки. К улыбчивой танцовщице присоединилась та, что играла с мишкой, и теперь обе они, стоя лицом друг к другу, вращали бедрами и трясли грудью. Первая во время танца отступала к ступенькам у края сцены, затем грациозно повернулась и спустилась вниз, предоставив своей партнерше развлекать публику. На экране за сценой высокая ослепительная блондинка расстегивала «молнию» на ширинке своего кавалера.

Спустившись со сцены, девушка взяла стакан воды со столика у стены, жадно осушила его и огляделась. Блум с Роулзом оказались единственными незанятыми мужчинами, и она тотчас направилась к ним. Двигалась энергично, раскачивая бедрами, как ходят проститутки. Яркий голубоватый свет софитов леденил ее волосы, замораживая улыбку на губах. Она подтянула набедренную повязку. При ярком свете стали заметнее блестки на ее груди и сосках. Все еще улыбаясь, она подошла к детективам.

— Хэлло, ребята, — сказала она. — Если хотите, я станцую специально для вас.

— Мы желаем задать вам несколько вопросов, мисс. — Блум показал ей свой значок. — Детектив Блум. Мой партнер — детектив Роулз.

— Я вела себя непристойно? — удивилась девушка.

— Нет, вы были великолепны, — успокоил ее Блум. — Не хотите ли присесть?

Девушка села, прикрывая грудь.

— Я чувствую себя голой, беседуя с копами, — объяснила она.

— Как вас зовут, мисс? — спросил Роулз.

— Я что-нибудь сделала не так? — волновалась девушка. — Я специально не оголялась. Если повязка на бедрах и сдвинулась, то это случайно.

— Вы не сделали ничего плохого, — сказал Блум.

— Тогда зачем вам мое имя?

— Мы же назвали вам свои…

— Вы совсем другое дело, — возразила девушка. — Вы ведь не танцуете в одной набедренной повязке, которая может соскользнуть, так что и не заметишь.

Детективы промолчали, внимательно разглядывая девушку.

— Тиффани Картер, — обронила она наконец.

— А ваше настоящее имя? — спросил Блум.

— Сильвия.

— Сильвия… А дальше?

— Сильвия Каценски.

— Это польское имя? — спросил Блум.

— Ну и что? Что в этом плохого?

— Ничего. Мой дед приехал из Польши.

— Ну так пожмем друг другу руки, — сказала Сильвия.

— Сильвия, вы давно здесь работаете? — вступил в разговор Роулз.

— Где-то около года. А почему вы спрашиваете?

— В мае прошлого года вы уже были здесь?

— Я же говорю, почти год. Сейчас апрель. Если я проработала год, тогда…

— Вы помните девушку по имени Трейси Килбурн?

— Зачем вам это?

— Вы помните ее?

— А почему вы спрашиваете?

Роулз взглянул на Блума. Тот кивнул.

— Она умерла, — сказал Роулз.

— Ох, — вздохнула Сильвия.

— Так вы знали ее?

— Да. Умерла… Какой ужас! Как это случилось?

— Вы хорошо ее знали? — спросил Роулз, уклоняясь от ответа.

Он приготовил блокнот и карандаш. Сильвия наблюдала за его действиями. Роулз выжидательно смотрел на нее.

— Вы собираетесь записывать?

— Если вы не возражаете.

— Я не хочу неприятностей. Я чиста. С тех пор как я приехала в Калузу, я абсолютно чиста.

— Откуда вы приехали? — спросил Блум.

— Из Джексонвилла.

— Какого рода неприятности у вас там были?

— Кто сказал, что у меня были неприятности?

— Вы же сказали, что чисты с тех пор, как…

— Это не значит, что раньше у меня были проблемы.

— Так что же там было? Наркотики? — уточнил Роулз.

— Чуть-чуть. — Сильвия пожала плечами.

— Вас арестовывали?