Но их нашли. Мужик выжил – чудом! – и дал показания. Парочку поймали и посадили в СИЗО. Мила забросала Тараса жалобными письмами. Она писала, что ждет от него ребенка, что не хочет рожать в неволе. Пусть ее любимый все возьмет на себя, а она останется ждать его, сколько понадобится. В тюрьме ему будет спокойнее, если он станет думать: на воле у него есть жена и ребенок. Тарас почесал затылок и согласился. В конце концов, наверное, Мила права.

– Рожай и жди, – написал парень в ответ и на очередном допросе у следователя накинул себе еще несколько лет, заявив: девушка не хотела участвовать в этой афере. Он якобы принуждал ее силой и угрожал порезать ее лицо ножом.

Следователь, мужчина уже довольно пожилой, не поверил новым показаниям. Он понял, что за девка Мила, как только взглянул на нее. Но ничего не попишешь: теперь у него имелись показания, подписанные подследственным. Общественный адвокат тоже махнул на Тараса рукой, бросив в сердцах:

– Дураком родился – дураком и помрешь!

На суде Решеткин полностью признал свою вину. Мила старалась не смотреть ему в глаза. Девушка все равно схлопотала срок, два года колонии общего режима, а Тарас по кличке Мальчик отправился в ИТК строгого. И, начиная с первого дня, стал ждать писем от любимой девушки. Он молча сносил побои и издевательства других зеков, потому что где-то там была его единственная и готовился появиться на свет его ребенок. О том, что Мила его обманула, у него не появлялось и мысли. Более того, Тарас порвал бы любого на клочки, кто о таком заикнулся бы. Однако время шло… Решеткин начал волноваться. Впервые на одном из свиданий он заговорил с сестрой не хамским, а просительным тоном:

– Василина, узнай, как там Мила?

Сестра прищурилась:

– Ты еще о ней думаешь?

Тарас заискивающе улыбнулся:

– Она там одна, беременная. И я ее люблю.

Василина вздохнула:

– Ну, ладно.

Ее следующего прихода он ждал, как манны небесной.

– Ну, что?

Сестра развела руками:

– Говорила я тебе: аферистка твоя барышня! Беременность ее, видать, сама собою рассосалась. Молодому охраннику глазки строит. О тебе и словечка не молвила. Это из-за нее ты все взял на себя?

Он опустил голову. Василина продолжала хлестать по больному:

– И набавил себе срок?

Тарас не ответил. Однако сестра все поняла:

– Ты сломал не только свою жизнь, брат! Мать сильно болеет. Я уж и не знаю, дождется ли она тебя.

Решеткин смущенно отвел глаза. Впервые за долгое время ему стало стыдно перед людьми, которые его любили:

– Дождется. Я здесь не пропаду. Это в фильмах показывают всякие ужасы. А у нас здесь и начальство, и заключенные – что надо.

Он подмигнул сестре на прощание.

В тот же вечер его сильно избили сотрудники колонии. Пришел и его черед стать для них козлом отпущения.

– Ты еще не проходил через наши воспитательные мероприятия, – прошептал ему на ухо старший лейтенант с большим щербатым ртом. – Но это дело поправимое… Раздевайся…

Тарас затрясся:

– Я не понял…

Лейтенант поглядел на коллег, и те загоготали:

– Ты не целка, снимай с себя все! – подсказал ему старшина с красным носом.

– Но…

Они угрожающе двинулись на него:

– Хуже будет!

Решеткин решил не рисковать и торопливо стащил робу.

– А теперь – на колени, – приказал старлей.

Тарас закусил губу и опустился на колени. Прикосновение к ледяному полу вызвало дрожь во всем теле.

– Ползи сюда, – скомандовал старшина и швырнул ему резиновую палку. – Фас! Бери ее ртом – и неси ко мне.

Решеткин послушно выполнял все команды. Он надеялся: им скоро надоест, и они отпустят его. Однако мучители только расходились:

– Теперь ты покатаешь нас, лошадка.

Они по очереди ездили на его отощавшей спине, а под конец, когда колени Тараса превратились в кровоточившее месиво, старшина нахлобучил на его голову урну с мусором.

– На сегодня мероприятие закончено.

Для пущей убедительности они стукнули его по лицу и поддали пинка. В тот вечер Тарас предстал перед сокамерниками избитым, униженным, с окровавленными губами и разбитым носом. Яйцеголовый Игнат, уже давно нацелившийся на койку Решеткина, нагло усмехнулся. Тарас понимал: если бы не его первая отсидка, пусть даже в колонии для малолеток, ему бы пришлось совсем туго. В тюрьме вообще туго. Здесь вам не курорт! Решеткин давно вывел это сравнение – заключенных с крысами, – и это ему понравилось. А ведь действительно, находясь на свободе, крысы редко нападают друг на друга, но если животных засунуть в одну тесную бочку, они начинают убивать и пожирать себе подобных. То же самое происходит и с людьми – и в тюрьме, и любом другом тесном, принудительном коллективе, откуда нельзя уйти при первом желании. В армии, в больнице с принудительной изоляцией, в таежной экспедиции, на борту корабля дальнего плавания… Такова уж природа и крыс, и людей. И те и другие, к сожалению, – хищники.

Кроме того, парень постиг еще одну уголовную премудрость: что может остановить эту запертую в бочке стаю крыс от пожирания другой крысы?

Только одно. Намеченная к коллективному пожиранию крыса должна не пугаться своих пожирателей, а сразиться с ними – не на жизнь, а на смерть. В таких условиях страх губителен. И ни в коем случае нельзя показывать испуг, а не то тебе конец. Ты должен быть готов умереть, чтобы выжить. Значит, нужно бить на поражение, потому что эти людишки ничем от крыс не отличаются. Инстинкт самосохранения обязательно сработает. Все хотят жить, и притом отнюдь не беспомощными инвалидами. Это сначала они строят из себя бесстрашных, на самом же деле они – трусливое дерьмо. Решеткин, впрочем, отдавал себе отчет, что самому на рожон лучше не лезть. Однако сегодня, увидев эти ухмыляющиеся физиономии, он догадался: столкновения не избежать. Игнат медленно встал с нар и подошел к нему:

– Нашего Мальчика, кажется, потрепали?

Тарас вскинул голову и смело посмотрел ему в глаза:

– Я неудачно упал с лестницы.

– Даже знаю, с какой. – Яйцеголовый залился смехом, раскрыв широко свой щербатый рот. Ему вторили остальные. – Сегодня, чую, нам что-нибудь перепадет.

– Чего ты хочешь? – Решеткин подошел к нарам и сел на койку.

– Пообщаться с тобой. Я запал на твою кроватку. По-моему, она самая удобная. Забирай шмотки и иди в угол, на верхний этаж.

Мальчик посмотрел через плечо на Игната. За спиной зэка сгрудились его приятели.

– Делай, что тебе говорят!

– Да пошел ты!

– Что?! – Над головой парня занесся кулак.

В голове Тараса вновь завертелась мысль: будешь бояться – тебя растопчут до конца и отнимут все, оставив тебя на всю жизнь сломленным, растоптанным моральным и физическим уродом. Продемонстрируй этим гадам готовность умирать и убивать!

Честь дороже жизни!!! Твоя честь – это единственное, что у тебя остается в тюрьме, это единственное, за что надо бороться.

Он издал боевой клич и ударил Игната в лицо. Тот отлетел в другой конец камеры и дико заорал. Этот звериный крик подействовал на заключенных, как команда убивать. Они нависли над Мальчиком, и он почувствовал их тяжелое, несвежее дыхание.

«Умирать – так умирать», – подумал Решеткин, изготовившись к драке.

– Оставьте его!

Со своих нар поднялся убеленный сединами зэк по кличке Косяк. Мальчик знал: его настоящие имя и фамилия – Косяков Игорь Иванович. Опытный медвежатник, отбывающий срок за вооруженный грабеж. Тарас давно осознал: Косяк здесь главный. Его боятся и слушаются все.

– Чего навалились все на одного?

Гул стих сам собой. Парни замерли.

– Еще раз такое повторится – уши оборву!

Решеткин понял: гроза прошла. Ему уже нечего опасаться за свою жизнь. Похоже, Косяк решил встать на его защиту. Хорошо бы с ним подружиться. Но имеет ли он на это право? Косяков сам ответил на этот вопрос. Он сел рядом с дрожавшим от возбуждения Решеткиным и похлопал его по вздрагивавшему плечу:

– Все позади, парень. Тебя никто не тронет. Ложись и спи.