– А чего он…

– Цыц!

Бузотеры угомонились. Прижавшегося лицом к стеклу человека трясло все сильнее. И это была уже не дрожь от озноба.

Он чувствовал, как откуда-то из самых глубин его сути, из-под плотных слоев монолитного «небытия», начинает с надсадным хрипом прорываться…

Кто или что – он не знал. Но этот подъем, прорыв этот, был поистине катастрофическим.

Катастрофическим для него – нынешнего.

Потому что уже сейчас, в самом начале этого прорыва, он едва удерживался на месте, не позволяя себе сию же минуту ворваться в душный, переполненный возбужденными самцами вагончик, и рвать их зубами, душить, ломать им руки и ноги – уничтожать их всех.

Уничтожать за то, что они посмели похабно отозваться о НЕЙ!

Об этой девушке, которая… которая…

Катастрофа приближалась: в висках заломило с такой силой, что он едва не разбил лбом стекло, содрогнувшись от приступа дикой боли.

К счастью, оравший телевизор легко заглушил легкий звон, донесшийся со стороны окна. Да и действо на экране уже достигло кульминации:

– …ей все же удалось добиться своего! Никто уже не скажет нам, как все это произошло – Кирилл Витке мертв, а Елена Осенева, получившая за убийство с особой жестокостью двенадцать лет строгого режима, так и не призналась в содеянном. Она продолжала упрямо твердить, что ее подставили, что она никогда не состояла в любовной связи с мужем подруги, что она любит другого мужчину. Как же, не состояла! А фотография, на которой они с Кириллом, обнаженные, лежат в постели? Елена заявила, что это – постановочное фото, что она была без сознания, когда неведомые злодеи уложили ее в одну постель с любовником! Это оправдание настолько нелепо, что даже… смешно! Были они любовниками, были. Вот только Кирилл, видимо, тяготился этой связью, он продолжал любить свою жену. И вскоре решил порвать с надоедливой любовницей. Чего обезумевшая от страсти Осенева ему не простила. Она подсыпала своему любовнику в пищу медленно действующий яд, который «сработал» лишь через несколько часов после того, как Елена рассталась с Кириллом Витке. А когда Кириллу стало плохо во время деловой встречи с профессором Шустовым, вместо вызванной профессором настоящей кареты «Скорой помощи» приехала совсем другая тишина. В итоге несчастный оказался в загородном доме своей любовницы, где и скончался. Зачем Осенева приволокла Кирилла туда? А чтобы избавиться от трупа! Кирилл Витке должен был исчезнуть бесследно и навсегда! И поэтому его тело красотка безжалостно подбросила в кормушку для свиней, в дом своего соседа-фермера. Известно ведь, что милые хрюшки вполне способны сожрать человеческую плоть вместе с костями…

– Ох и сука! – загнусавил один из охранников. – А ведь ни за что не скажешь, вон, какая цыпа!

– Че, и ей вдуть хочешь?

– Не, этой – нет, – буркнул «озабоченный» под дружный регот коллег. – Еще откусит мои причиндалы и свиньям бросит! Паучиха просто! Как эта, как ее… о, как «черная вдова»!

Но девушка, смотревшая на зрителей с фотографии, меньше всего напоминала паучиху или монстра. Если верно выражение, что глаза – зеркало души, душа этой девушки никак не могла принадлежать жестокому чудовищу.

В больших, чуть раскосых глазах редкого оттенка молодой листвы светились ум, ирония, верность, преданность, доброта. Да и весь облик этой коротко стриженной стильной брюнетки вызывал мгновенную симпатию, а вовсе не опасения и тревогу.

Прильнувший к стеклу человек мучительно всматривался в лицо на экране, ощущая, что он видел эту девушку, причем совсем недавно! Но раздиравшая его изнутри боль мешала сосредоточиться, он вообще с большим трудом улавливал происходящее на экране.

А действо вновь переместилось в студию, и вертлявый типчик возбужденно затараторил:

– Вот так все и было. Елена Осенева осуждена и отбыла к месту отбытия срока, но ее подельники, активно помогавшие ей в расправе над несчастным Кириллом Витке, еще на свободе. Они успели скрыться до того, как ими заинтересовалось следствие. Вот, кстати, их лица, – на экране появились две фотографии: мужчины лет сорока с умным волевым лицом и парня помладше, лет двадцати семи, чьи глаза тоже не могли принадлежать бандиту – слишком спокойный и открытый был у него взгляд. – Это Матвей Кравцов, бывший начальник службы безопасности строительного холдинга Мирослава Красича, и его заместитель, Владимир Свидригайло. Если вы, дорогие телезрители, встретите этих людей, – не подавайте виду, что узнали их, они чрезвычайно опасны! Лучше сразу звоните в полицию! А теперь вернемся к основной теме нашего ток-шоу – жизнь после смерти: смерти любимого человека, смерти веры в дружбу, смерти всех надежд. Мы пригласили в студию Милану Красич и тех людей, которые поддерживали эту так много пережившую девушку в течение всех долгих дней бесконечного кошмара. Они постоянно находились рядом с ней! Итак, встречайте: Милана Красич и ее друзья – Сергей Тарский и профессор Петр Никодимович Шустов!

И в студию вошли трое. ОНА – и…

От всего увиденного личность того, кто прорывался на волю, не обращая внимания на дикую боль и все более жестокие атаки липкой бездны, не желавшей отпускать лакомую добычу, последним усилием воли, которую захрипевший от ярости копил все эти мучительно долгие дни небытия, устремился к поверхности реальности…

Он больше не в состоянии был терпеть. Да и как можно терпеть, когда твой череп буквально разлетается на куски, взрывается изнутри?!

Или… снаружи?

Потому что за долю секунды до того, как потерять сознание, он отчетливо увидел, как в малую частичку, оставшуюся от содержимого его головы, от его сознания влетел странный мерцающий огонек.

А потом – все погасло. Исчезло. В том числе и огонек.

Наверное…

И он, неуклюже взмахнув руками, грузно рухнул на землю. И посыпались осколки стекла из разбитого взмахом его руки окна.

Это уже никак не могло остаться незамеченным: дверь вагончика распахнулась, и в прямоугольнике электрического света проявился весьма недовольный господин. Очень крупный господин, самый толстый и высокий из всех, собравшихся в вагончике.

Отзывавшийся на кликуху Кабан.

Он всмотрелся в груду тряпья, лежавшую под разбитым окном, и удивленно присвистнул:

– Ни … себе! Пацаны, гляньте, кто с нами телик смотрел!

– Кто? – по бокам главного фигуранта (потому что заглянуть через его плечо никто не сумел), как опята-мутанты вокруг кривого пня, «выросли» несколько особей из его коллег.

– А вон, под окном лежит.

«Опята» прищурились, вглядываясь в тряпичную кучу, и сообщили всей Вселенной, что они очень удивлены. И озадачены. А с некоторыми из них даже случился когнитивный диссонанс.

Потому что сей несчастный калека должен был сейчас находиться у конвейера и заниматься физическим трудом, столь благотворно влияющим на его психосоматическую реабилитацию, а не напрягать свой не слишком-то полноценный рассудок.

Он ведь ничего не соображает, милостивые государи, и для него просмотр телепрограмм должен быть столь же информативен, как и учебник по квантовой теории волн. Но вполне вероятно, коллеги, что его привлекли фотографии роскошных самок, и это животное возбудилось, отчего с ним случился конфуз: обморок, неудачное падение, досадное происшествие с разбитым окном. Пожалуй, стоит привести его в чувство с помощью оздоровительного массажа внутренних органов – в частности, почек и печени – путем внешнего воздействия на оные. Но – после просмотра весьма познавательной телепередачи. Нет, урод не скончается под ледяным дождем – не должен. Ну, а если сей печальный факт все же произойдет, что ж – значит, таков его фатум! Он и так продержался неожиданно долго.

На этом диспут был закончен, и собравшиеся охранники вернулись в вагончик, оставив калеку лежать под ледяной ноябрьской моросью – смесью из дождя и мокрого снега.

Холод. Это было первое ощущение, проникшее в его сознание снаружи. Мерзкий мокрый холод, от которого немели руки и ноги, но зато – словно окоченела и постоянная боль…