ужин, пригласила Рене. Они мило поболтали, выпили вина. Глаза у нее горели, она не сводила с него влюбленного взгляда, надеясь, что тот сам проявит инициативу, останется с ней на ночь и навсегда, но ее спаситель выпил после ужина чашку кофе с коньяком и, поблагодарив хозяйку за прекрасный ужин, попрощался и ушел к себе.

Виктор боялся форсировать любовные события, полагая, что после всего происшедшего Алене надо прийти в себя и трезво все взвесить. Он пенсионер и старше ее на двадцать лет, да и, возможно, она не захочет оставаться во Франции, вернется в Россию, а что ему там делать?

Когда, поужинав, Виктор ушел, так и не объяснившись с ней, не захотев обнять, остаться, она всю ночь проплакала, не зная, что и думать. Ей вдруг показалось, что Виктор, некогда говоривший ей о любви и желавший ее, перегорел в своей страсти и расхотел связывать с ней свою судьбу. Она впала в отчаяние и весь следующий день просидела взаперти, даже не выйдя во двор. Наутро приехала Кэти. Алена уцепилась за нее как за соломинку, заставила остаться, чтобы только не быть одной и не встречаться со своим соседом.

- Если гора не идет к Магомету, то Магомет идет к горе, — выслушав отчет о ее страданиях, усмехнулась Кэти. — Твой Виктор комплексует, но это и понятно.. Он намного старше тебя. Кроме того, ты теперь богата, свободна — и вдруг захочешь вернуться домой, а он привык жить здесь. Все не так просто, подруга. Мсье Рене умен и деликатен, он дает тебе время подумать и не хочет, чтоб ты становилась его женой лишь потому, что он спас тебе жизнь. Мужики все такие, надо их просто знать.

— Ты думаешь, он любит меня?

- Если б не любил, не стал бы рисковать, вызволяя

из плена. Я видела, как он на тебя смотрел. И когда я его тюкнула, он, даже падая, боялся уронить свое сокровище!

Алена с облегчением вздохнула и улыбнулась:

— Может быть, останешься, еще поживешь?

— Нет, надо лететь в Россию. У меня своя квартирка В Москве, в черемушкинской пятиэтажке. Звонила Верка, бывшая подружка, которая там обитает, сообщила, что дом собираются сносить, предлагают новые квартиры, и мне надо срочно появиться и выбить хату не в Жулебино или Митино, а где-нибудь поближе к центру. Знаешь, сколько сейчас стоит однокомнатная?

— Около двадцати тысяч долларов, по-моему.

— Да, подруга! А это больше ста тысяч франков! Так что кое-какое приданое у меня имеется!

И она улетела. Накануне ее отъезда Алена хотела попросить Виктора, чтобы тот отвез Кэти в парижский аэропорт Шарля де Голля, а на обратном пути они могли бы все выяснить или даже поужинать в Париже в каком-нибудь ресторанчике, оставшись на одну ночь в отеле. Алена так разволновалась, представляя, как они возвращаются после ужина в гостиницу, остаются одни, что напрочь забыла его номер телефона. Пришлось бежать и самой стучаться к нему в дом. Дверь открыл Анри, и оба бигля, визжа от радости и стремясь лизнуть в нос, бросились на нее. Однако садовник лишь развел руками:

— Уехал с утра в столицу, его вызвал следователь, ведущий уголовное дело Филиппа Лакомба, и мсье Рене сказал, что беседа, видимо, затянется и он вернется только завтра.

— Жаль...

— Я скажу мсье Виктору, что вы заходили, мадам Алин, — улыбаясь и кланяясь, проговорил садовник.

Проводив на следующий день Кэти до аэропорта, Алена не выдержала, заехала в Париже в гостиницу «Глобус», нашла хозяина, улыбчивого колобка Антуана, школьного друга Виктора. У него Рене обычна останавливался, бывая в столице. Антуан, увидев ее, восторженно зацокал языком и, сотворив загадочную гримасу, произнес:

— Мы вчера полвечера проговорили о вас!

— И о чем именно? — порозовев, спросила она.

— Виктора нельзя было удержать, он только и повторял: «Алин, Алин, о Алин!» Я был потрясен. Но еще больше меня удивило другое его признание. Он заявил, что влюбился как мальчишка и - ничего не может, с собой поделать. Пробовал даже бороться с собой, но все без толку! «Я, говорит, встаю ночью, выхожу во двор и смотрю на ее окна». То есть на ваши окна. Мы дружим со школы, но я впервые его вижу таким. Даже когда он решил жениться, то сообщил мне об этом с грустной улыбкой. Знаешь, Тони, он иногда звал меня так, я, наверное, женюсь. Я говорю:-Тебе же не хочется! Да, я не большой ценитель семейного счастья,- ответил он, но надо и этого пирога попробовать. Он попробовал и сказал: «Я не думал, что он горький!» И мне не верилось, что он когда-нибудь снова женится, а вы сделали его безумным! Как вам это удалось?

— Вы меня разыгрываете?

— Что вы, мадам Алин! —восхищенно пропел владелец «Глобуса». — Но я безмерно счастлив, что мой друг по-настоящему влюбился, что он сумел познать эту радость любви и что я вижу ту, которая смогла в него вдохнуть это счастье! Я теперь его понимаю! Вы само божество, а ваша красота повергает и меня в трепет!

Она вышла из отеля и остановилась, потому что у нее самой кружилась голова от счастья. Теперь она знала, что он любит ее, любит сильно и страстно, но боится в том признаться. Антуан также сообщил, что Виктор уехал утром около одиннадцати. В полдень он собирался с кем-то пообедать из старых приятелей по службе и отправиться домой.

Алена поехала на вокзал, чтобы на экспрессе добраться до Лиона, но опоздала. Пришлось ехать на обычной электричке, а из Лиона до «Гранд этуаль» добираться на попутке. Она вернулась уже в сумерках, прошла мимо дома Виктора, отметив, что его «ситроен» стоит во дворе, а в окнах горит свет. Ей очень хотелось зайти к нему, но, решив, что после утомительной дороги вид у нее не самый привлекательный, заторопилась сначала принять душ, переодеться и лишь тогда идти в гости.

Алена вошла в дом, ощутив в воздухе странный привкус дешевого табака и селедки, и очень этому удивилась: зайти, к ней мог только Виктор, но тот всегда курил душистую «Амфору». Она уже хотела включить свет в прихожей, но чья-то сильная рука мертвой хваткой обхватила ее сзади, а вторая зажала рот. От этой второй руки и воняло мерзкой смесью табака и сельди.

Алена попыталась вырваться, но басовитый голос на чистом русском, языке произнес:

— Тихо, моя голубка, тихо!

- И она сразу же узнала этот голос.

Рене возился с биглями. Анри сразу же доложил ему, что мадам Лакомб вчера заходила, а сегодня отправилась провожать Кэти и должна была вернуться. Случай удобный для возобновления прежних отношений: она проводит подругу и вернется одна,

грустная, одинокая, а тут вдруг неожиданно появляется он с бутылкой яичного ликёра. Шел мимо, вот и заглянул по-соседски поболтать. У русских так принято, заходить без приглашения. И чего он так трусит? Рассказать кому-нибудь, не поверят.

Наконец, собравшись с духом и взяв бутылку ликера, Виктор вышел на крыльцо, но, взглянув на окна виллы «Гранд этуаль», помрачнел, света в них не было. Он знал, что самолет Кэти улетает около двенадцати, а добираться обратно три — максимум четыре часа. Пусть пять. А сейчас десять минут восьмого. Конечно, Алин могла прогуляться по Парижу, которого никогда не видела, подняться на Эйфелеву башню или сходить в Лувр, а потом решила остаться на ночь и выедет в Овер завтра утром. Или встретила кого-то. Десятки причин. А может быть, едет, еще в пути и вот-вот объявится.

Он постоял на крыльце, выкурил сигарету. Было тихо, и лишь деревья шумели в саду. Ему вдруг показалось, что в доме Лакомбов хлопнула дверь. Странный слабый звук вдруг донесся оттуда. Но свет по-прежнему никто не зажигал, и Виктор усмехнулся, у него уже начинаются галлюцинации.

С реки дул холодный ветерок, а Рене набросил легкую куртку. Чтобы дойти до крыльца соседнего дома, теплее одеваться и не стоит. Но, постояв несколько минут, он замерз и вернулся к себе, обрадовав биглей, дремавших у теплого, только что прогоревшего камина. Собаки запрыгали, заскулили, облизав ему лицо.

— Она задерживается, и вам повезло, — вздохнув, похлопал он каждого по холке. — Только почему ее до сих пор нет?.. А, мальчики? Вряд ли бы она стала задерживаться в Париже. Он еще полон для нее неприятных воспоминаний. А потому наша соседка наверняка поспешила домой. Она и вчера приходила,