Через минуту.

— Ты уже углубился? Что видишь?

— Сначала было слово.

— Это мы уже слышали, но не поняли. Что-нибудь конкретнее….

— Думаю, вселенная существовала вечно.

— Всё имеет своё начало и конец.

— Мироздание вечно, а его элементы появляются и исчезают, чтобы дать жизнь новым.

— Думал, ты и, правда, глубоко зришь, — Билли разочарованно. — А, между прочим, Создатель, в каждой твоей клетке имеется ответ на этот вопрос. Они знают, откуда есть пошли — это записано в их генетическом коде. Всё прописано, самое-самое начало, не только со времён неорганической природы, но и с момента возникновения материи, как космической субстанции. Заглянуть бы в эти анналы.

— Я попробую.

Легко сказать. Как это сделать? Попробую. Вот я в виде светящейся точки. Это моё сознание. Нет, моё третье всевидящее око. Вот клетка моей плоти. Ну-ка, ну-ка, разглядим. Стенки, ядро, протоплазма…. Где же хромосомы? Где эти проклятые змеи ДНК?

— Не обманывай себя, Создатель, — Билли влез, как всегда бесцеремонно. — Никуда ты не углубился — пытаешься вспомнить рисунок из школьного учебника.

— Что же делать?

— Не напрягаться, раз не дано.

А как освободиться от навязчивой идеи? Да и заняться больше нечем. Сны снились вещие, все с намёком на скорое открытие. Проснусь — ни черта не помню.

— Билли?

— Пустота. Я вожу твоё сознание по глубинам памяти — но истоки далеки, практически не досягаемы.

— А давай душу спросим.

— Ты их как-то различаешь?

— Кого?

— Душу с сознанием.

— Легко. Душа бессмертна, она от Бога, а сознание суть реальное воплощение души в данном теле.

— Я вот с кем сейчас общаюсь — с душой или сознанием?

— Конечно, с сознанием. Душа, она с богом общается. Контакт с ней не каждому дан.

— У тебя же был сеанс. И даже поход за оболочку. Только глупо всё это, да к тому же опасно — есть риск, не вернутся.

— Есть. Но кто не рискует….

— Лучше не рискуй, а шампанским я тебя так угощу. К чёрту душу и сознание, мы всего достигнем разумом.

Но это его мнение, а я так не считал. Закрыл глаза, представил душу в виде мотылька — ей же надо во что-то воплотиться — и попытался вызвать на променад. Ти-ши-на. Никаких мотыльков, никаких движений. Какая ты, однако, гордая, душа Лёшки Гладышева. Просто сама по себе ходящая кошка. Но ведь откликнулась призыву на Коралловом острове….

— И заблудилась в пальмовом лабиринте, ввергнув в кому организм.

— Слушай, когда перестанешь шпионить за чужими мыслями — своих совсем нет?

— Твои, мои…. Пора уж свыкнуться — мы одно целое.

— Если бы…, если б ты не был вечным оппонентом.

— На истинный путь толкаю — других нету забот.

— И если б ты при этом был застрахован от ошибок….

Уснул однажды и увидел себя со стороны. Своё спящее тело. А душа — это была она — порхнула из пещеры на вольный ветер планеты Бурь. Значит, желаемое достигнуто — я нашёл контакт с душой. Нет, не так. Душа это ведь тоже я. Тогда, почему контакт? Научился раздваиваться — в тот момент, когда сознание спит, бодрствует душа, моё бессмертное начало, искра божья.

Однако, душа это ещё не я. Если бы наоборот — не озадачивался вопросом о возникновении материи и мироздания. По версии Билли ответ прописан в генетическом коде клеток, и душе наверняка известен. Чтобы получить ответ на этот вопрос, надо устроить рандеву души с сознанием. Они поладят — верю. Пусть Билли ковыряться в генетической памяти бренных клеток. А мы…. А мы порхали всю ночь над беспокойной планетой. Хотя нет, конечно, не над всей. Залив, побережье, река, гранитная стена и вулкан на плато — едва хватило ночи облететь, осмотреть, отметиться.

Утром сон растаял. Или всё-таки не сон? Потому что повторяться стал каждую ночь. Мне разговоров хотелось серьёзных, ответов жаждал, а ей хоть бы хны, ей веселей слоняться по ночной планете, мчатся от грозы, плясать над вулканом. К утру возвращаться. Чтобы следующей ночью улизнуть прочь из спящего тела.

Наверное, зря говорю "она", ведь это всё-таки был и я. Везде, где летала она, бывал я. Всё, что видела она, видел я. Видел всё, кроме неё. И никак не мог понять, чей же облик принимает душа. Она могла быть стрижом, судя по скорости полёта. Летучей мышью — большой любительницей плясать над вулканами. Или любым сердцу мотыльком. Нечто непонятное, независимое, я бы сказал — необузданное, каждую ночь покидало пещеру и скиталось по окрестностям. И не было в этом никакого волшебства. Красота свободного полёта и пейзажи горящей планеты. Или грозовой. На сны это не было похожим. Ну и верно. Сны, они для сознания. А тут душа.

Так и не сумев усадить за стол переговоров искру божью и сознание, смирился, даже нашёл очарование в путешествиях по ночной планете Бурь. А потом встретил её — светлячок, не светлячок, мотылёк, не мотылёк — чья-то неприкаянная душа.

— Люба? Скучаешь одна?

— Кто такая Люба? Почему я должна скучать?

— Брось дурачиться — кроме нас на планете ни одной живой души.

— Ты живая душа?

— А кто, по-твоему?

— Пришелец из другого мира.

— И я не могу быть живым, иметь душу?

— Наверное, можешь. Но почему ты здесь?

— Хочу знать, как появилась эта планета. Ты знаешь?

— Знаю.

— Мне расскажешь?

— Покажу. Лети за мной.

Мы пронеслись над гранитной стеной, к горному плато, в центре которого курился и пыхтел, бросая в ночное небо мириады искр, ворчливый вулкан. Зависли над его бордовым жерлом.

— Смотри туда. Видишь?

— Нет.

— Спустись ниже. Ещё. Видишь?

Внизу клокотала раскалённая лава, лопались пузыри, пронзая небо огненными стрелами.

— Ничего не вижу. Где ты?

Потерял из виду незнакомку, испугался и отпрянул прочь. Не было ли это смертельной ловушкой? Некому было дать ответ — светлячок-мотылёк пропал.

Как, по каким признакам я разглядел женское начало в этой порхающей незнакомке? Не знаю. Может, сильно хотел, чтобы мой неожиданный визави был женщиной? Да, нет, откуда здесь на гремящей безжизненной планете могла появиться другая душа? Здесь я да Люба. Значит, она дурачится. Однако, и шутки у вас, Любовь Александровна.

Поделился сомнениями с Билли. У того виртуальные волосы дыбом встали.

— Как?! Ты опять удираешь из тела и порхаешь мотыльком над Венерой? Ты в своём уме? Одна искра из вулкана и тебе конец.

— Господи, что со мной случится? Душа бессмертна и не материальна.

— Да кто тебе сказал? Ещё как материальна. И главное — не защищена оптимизатором. Я не позволю ею рисковать. С сегодняшнего дня ты под телесным арестом.

— Слушай, а не пошёл бы ты…?

Но Билли никуда не ушёл, а угрозу свою исполнил. Вечером на боковую, веки смежил — сон не идёт, хоть убей. Тужусь, тужусь — ни в одном глазу. Сознание бодрствует — душа прячется.

— Билли, твои подлые проделки?

Молчит. Ну, сволочь, погоди. Всё равно усну.

Потом, Билли, миленький, отпусти. Я буду очень осторожен. Ведь если это не Любина душа, значит, ещё кто-то присутствует на планете — как понять не можешь?

Билли в контакт не вступал, на всё отмалчивался, но сознание сна лишил. Это он мог.

Чёртов оптимизатор! Он поддерживал мою жизнь, защищал от внешнего воздействия, а я ненавидел его лютой ненавистью, и готов был расстаться. Но….

Тёмна венерианская ночь. Четвёртая или пятая ночь моего бодрствования. Кажется, бесконечно вымотался, однако, сна ни в одном глазу. Таращу их в мерцающие щели пещеры и думаю — не погулять ли?

Всполох осветил один из входов и не погас.

Шаровая молния?

Смотрю — нет, что-то другое. Похожее на…. Лопни мои глаза, если это не силуэт женщины. Фигурка в светящихся одеждах, ниспадающих до каменного пола. Люба? Разыскала?

— Ты здесь обосновался?

Я сел на каменном ложе. Сплю, наверное, а Билли сознанием вертит. Самое время душе сбежать.

— Ты пришла…. Люба?

— Я не Люба, взгляни.

Она сделала шаг ко мне, ещё один, ещё…. С каждым движением одежды на ней таяли и исчезали, обнажая пропорциональное…. Да, что там, великолепное женское тело. И лицо. Нет, это была не Люба.