— Вскрой, — сказала Ада.

— Рванет? — усомнился Прозоров.

— Вскрой, — повторила она. — Не рванет…

— Но зачем сейчас? Успеется…

— А мне просто любопытно, — сказала она. — Меня, представь, распирает чисто женское любопытство…

— Хорошо, — усмехнулся Иван. — Ты мне нравишься все больше и больше. Перефразируя классика, “умна, прекрасна и беспола…” Но, полагаю, что отныне нам нужно опасаться не государственных следственных органов, а системы куда более беспощадной…

— Мы как-то неприметно перешли на “ты”, — безразличным тоном резюмировала она.

— Общее дело сближает, а общее преступление вообще роднит, — нашелся Иван, рассматривая замок кейса. — Итак, — произнес задумчиво. — Три валика, на каждом по десять цифр… Около тысячи комбинаций. Портфель боевой, шестеренки замка зажеванные, а слух у меня острый, хотя можно всем этим хитростям противопоставить отвертку швейцарского ножа, с которым я не расстаюсь… Но время, как ты сказала, есть, а потому побалуемся…

Замок открылся через пять минут. Отщелкнулись язычки позолоченных щекод, и в купе повила напряженная пауза.

— Ну, вперед! — просто сказала Ада.

Прозоров поднял крышку кейса. Обнажились аккуратно уложенные, запаянные в пластик серо-зеленые пачки. В боковой части кейса находилась черная пластмассовая коробка, рядом с ней — пара перетянутых аптечной резинкой компьютерных дискет.

— Нескромный вопрос: куда и на что ты потратишь эту чертову уйму деньжищ? — спросил Прозоров.

— Во-первых, вопрос, — кокетливо отозвалась Ада. — Если я не ослышалась, данная сумма полностью находится в моем безраздельном распоряжении, так? Как гонорар за спасение того, что от вас осталось. Или вы погорячились с подобным благородным выводом?

— Абсолютно — нет, — Прозоров придвинул к ее коленям кейс, захлопнув его крышку.

— Тогда — во-вторых, — продолжила она. — Оставьте деньги себе, поскольку они целевым, как говорится, назначением, пойдут на оплату услуг киллера. — Замолчала, испытующе глядя на собеседника.

— Кого же ты хочешь убить? — холодно спросил он.

— Ферапонта.

— Вот как? Личные счеты?

— В точку, — сказала Ада и вздохнула. — И тем более — в точку, что интересы наши на сей счет, полагаю, идеально совпадают. Так что поздравляю с внезапным гонораром или же авансом, тем более, данную мерзкую работу ты собирался сделать совершенно бесплатно.

— Ничего себе! — потрясенный Прозоров открыл рот. — Но каким образом…

— Я тебя случайно вычислила, когда ты посещал “Скокс”, потом шла по следу… Иногда ты делал ошибки, как накануне…

— Ты хочешь сказать, что в одном купе мы оказались не волею случая? — догадался Прозоров и ему стало не по себе. — Да ты что, “конторскую” школу прошла?..

— Можно сказать, и прошла, — ответила Ада, скидывая с ног туфельки на высоком каблуке. — Мой любимый покойный дядя все жизнь прослужил в проклятом народом КГБ. И на склоне лет, будучи беспечным дачником, жаждущим хоть с кем-то из надежных людей поделиться своим боевым прошлым да и вообще опытом виртуозного профессионала тайной полиции, доверил мне массу лично выстраданных методик… Дай-ка мне мою сумку, у меня там ботинки. Не в этих же мне, в самом деле, прыгать с поезда…

В декабре одна тысяча девятьсот восемьдесят пятого года, по личной инициативе выйдя в отставку из аппарата Центрального разведывательного управления США со ссылкой на резкое ухудшение здоровья, Джордж Эвирон — человек, которому едва перевалило за сорок, начал раздумывать о новых направлениях своего жизненного пути, видевшегося ему вполне независимым и благополучным в арифметике ожидаемых доходов.

Формальный повод отставки — тяжелейшую форму экземы, обширными кровавыми проплешами и язвами обсыпавшую все его тело после нервного стресса, случившегося после командировки в Восточный Берлин, где он выполнял деликатную и крайне рискованную миссию, связаннную с устранением двойного агента, специальная медицинская комиссия утвердила безоговорочно, благодаря чему он получил щедрую пенсию по инвалидности и — отпущение в мир свободного предпринимательства.

В свое время Джордж закончил Принстонский университет, став дипломированным славистом, откуда, завербованный ЦРУ и прошедший спецподготовку, был направлен в Западный Берлин, где, подобравшись с помощью искусных подкопов к кабелям связи советской группы войск, американская разведка получала заветную информацию. Офицеру Эвирону полагалось информацию поначалу тупо переводить, а после — уже и анализировать, составляя определенного рода отчеты. Далее его перевели на стезю агентуриста, пройденную им с блеском и без единой осечки.

Как выяснилось позже, о хитроумных подкопах противника всемогущий КГБ ведал всецело, опираясь на своих компетентных, занимающих ключевые позиции в руководстве противника осведомителях, и умело кормил Запад дезинформацией, однако Джордж Эвирон, — честный и патриотически настроенный американец, квалифицированный специалист, с упоением изучавший и совершенствующий язык врага, преданно и дисциплинированно выполнял возложенные на него задачи, не испытывая ни малейшего колебания в их важности и целесообразности.

До определенной поры, конечно… Как только заколебался, давая первые трещины нерушимый, казалось бы, монолит коммунистического режима, Джордж понял, что перед ним открываются возможности поистине фантастические, ибо через трещины виделся ему колоссальный рынок бесхозных ресурсов, чья микроскопическая часть, будучи превращенной в его Величество Доллар, многократно перекрывала любую казенную зарплату и всякого рода сопутствующие служебные бенефиты.

Прознав, что Черногорский комбинат нуждается в обновлении оборудования, Джордж, срочным порядком зарегистрировав частную корпорацию, вылетел в Россию, где, без особенного труда встретившись с Колдуновым — в ту пору сидевшим в кресле директора комбината, решил стратегический вопрос своего обеспеченного будущего. Все дело решили какие-то жалкие сувенирчики, а уже через месяц, благодаря бартерной сделке, на комбинат было поставлено требуемое оборудование, начавшее ежедневно и бесперерывно приносить мистеру Эвирону стабильный доход.

Он, Джордж, просто подобрал с земли эти миллионы долларов, точно сыграв свою роль сиятельного пришельца из таинственного западного мира, перед которым, в неведении его, преклонялись подобострастно и рабски совдеповские чиновные людишки, некогда покупавшиеся на грошовые безделушки с надписью “made in USA”. После рабы поумнели, уяснили, что их надули, но всемирная экспансия его Величества Доллара уже состоялась, и в банковском сейфе Джорджа лежали, гарантируя ему незыблемое благополучие, замечательные документики, утверждающие его долевое участие в разделе прибыли коптившего в глубине российских раздольев воистину обогатительного комбината.

Партнер Колдунов, получавший от бизнеса незначительную долю, вскоре ушел в политику, оставив свое место слепо ему подчиняющемуся менеджеру, но их отношения с Джорджем особенно укрепились, когда алчущий денег чиновник предложил американскому другу некоторые интересные технологии, используемые комбинатом при выполнении оборонных заказов, исчерпавшихся практически с самым началом перестройки. За передачу пускай секретной, но ныне уже никому не нужной документации, Колдунов запросил пятьдесят тысяч долларов наличными.

Эвирон поначалу скептически отнесся к данному коммерческому предложению, ибо полагал, что ничего существенного и сколь-нибудь нового в разработках российских ученых содержаться не может, однако технологические резюме перевел и предоставил их компетентным людям для ознакомления. Какого же было его удивление, когда буквально через неделю к нему домой прибыли бывшие коллеги из ЦРУ, сообщившие, что переданная им информация оценена как крайне перспективная и выдающаяся, а посему Джорджу, как патриоту своего государства, необходимо сдать в надежные руки свой источник.

Тут перед мистером Эвироном встала дилемма: с одной стороны, на передаче технологий он также мог неплохо заработать, но с другой стороны, вмешивать в бизнес шпионские страсти и отдавать в бестрепетные лапы разведки своего партнера, способного запутаться и бездарно прогореть во всякого рода секретных мероприятиях, подставив таким образом его, Джорджа, интересы, категорически не стоило.