— Мы хотим, чтобы ты рассказала обо всем мисс Море. Она должна знать, что произошло в ту ночь.

Тут же выражение страха и нервозности на ее лице исчезло, и она понимающе кивнула, словно только и ждала этих слов.

— Кажется, я понимаю вас, сэр, — ответила она Прегеру. — Я, может, мало что знаю, но я не дура, как тут некоторые думают. — Она бросила быстрый взгляд на Коннора, который в это время смотрел в окно, точно все происходящее его не касалось.

— Энни, вы помните, в ту ночь, когда с миссис Шеридан случилось несчастье, я звонил сюда?

— Мистер Кэролл звонил сюда, — ответила она, повернувшись ко мне, — и просил кое-что передать, а я поднялась наверх к миссис Шеридан, чтобы сказать ей об этом. Что было, то было, святая истина.

Я повернулась к Брендану:

— Лотти еще была здесь? Но вы же говорили, что вы позвонили слишком поздно и она уже уехала?

Он сделал мне знак молчать и снова обратился к служанке:

— Вы передали мои слова миссис Шеридан?

— Нет, мистер Кэролл. Там, у входа в спальню миссис Шеридан, была леди Мод, и она не велела мне входить. Я передала ей, что сказали вы, мистер Кэролл, и она отослала меня вниз.

— А почему она не велела вам входить?

Энни повернулась к Прегеру и спросила:

— Следует ли мне все рассказывать, сэр?

Он просто кивнул. По его утомленному виду было ясно, насколько мучительно для него вспоминать события той ночи.

Энни принялась рассказывать неторопливо и обстоятельно. Из ее рассказа я узнала, что старая леди тогда не разрешила ей войти к Лотти из-за ссоры между ней и Коннором. Примерно за полчаса до этого Лотти собирала вещи, готовясь к своему путешествию вместе с Коннором, и в это время постучалась Энни, чтобы сообщить хозяйке о звонке из аэропорта, служащие которого просили сообщить, что ее рейс задерживается из-за плохой погоды. Энни сказала супругам, что люди из аэропорта, видимо, ошиблись — они говорили о рейсе на Копенгаген, тогда как миссис Шеридан собиралась лететь в Лондон. «Потом-то я поняла, что мне не следовало говорить при мистере Конноре», — заметила Энни. Коннор, услышав это, сказал, обращаясь к жене, что это, мол, вовсе не ошибка, поскольку Брендан как раз собирался лететь в Копенгаген. Лотти не стала отрицать, что решила совершить, как она сама выразилась, «маленькую прогулку», а Коннор достал из ее открытой сумочки билет и прочел: «Дублин — Копенгаген — Лондон — Дублин». После этого супруги начали ссориться и «говорить друг другу ужасные вещи», причем Лотти заявила мужу, что «не собирается весь век сидеть в этом унылом месте» и рада, что он наконец все узнал и ей больше не надо притворяться. После этого Энни снова позвали к телефону. Звонил Брендан, чтобы сообщить Лотти про разрушенный во время паводка мост. Тогда-то Энни и встретила у входа в спальню Лотти леди Мод, которая не впустила прислугу. Впрочем, Энни почему-то решила, что Лотти никуда не поедет, раз мистер Коннор теперь все знает. Она ушла на кухню, чтобы заняться обычными делами, а немного погодя услышала грохот на лестнице и решила, что там опять свалили что-то из вещей, которые повсюду стоят. Потом Энни услышала, как хлопнула входная дверь. Она побежала в вестибюль, моля Господа, чтобы это был мистер Коннор, но увидела, как уехала на своей машине Лотти.

Энни не решилась сообщить обо всем Коннору Шеридану, но она боялась, что Лотти так и не узнала про мост. Она позвонила в замок Тирелей, в Северную сторожку. Однако ответил ей не Брендан, а кто-то другой.

«Это звонят из Мирмаунта? — спросил чей-то голос. — Тогда скажите мистеру Шеридану, чтобы приезжал срочно. Машина миссис Шеридан в реке, а ее мы не можем найти».

Энни побежала в спальню Лотти, но Коннора она там не застала. Ей пришло в голову, что он, должно быть, поехал вслед за ней, но все же она на всякий случай постучалась в его комнату. Коннор Шеридан был там и спокойно сидел в кресле. Энни сообщила ему, что случилось с машиной, но он будто ничего не слышал.

— Тогда я подошла к мистеру Коннору и стала трясти его за плечо, — продолжала Энни. — Я говорила ему: «Кто-нибудь из вас, леди Мод или вы, сказали ей, что мост разрушен? Не отпустили же вы ее, не предупредив об этом?» А он поглядел на меня со спокойным видом и ответил: «Не понимаю, о чем это вы?» Так вот она и погибла. Она же ничего не знала, а я потом сколько раз ругала себя — зачем я не сказала ей все, зачем не предупредила! С тех пор все это на моей совести...

— Когда Энни пыталась дозвониться до меня, я сам звонил в замок, — пояснил Брендан, повернувшись ко мне. — А когда закончил разговор, услышал грохот...

Энни начала громко плакать. Прегер успокоил ее.

— Спасибо вам, Энни, — сказал он. — Вы смелая женщина, и вы честно исполнили свой долг. Вам не в чем себя упрекнуть. У леди Мод хорошие слуги. Теперь, пожалуйста, подождите за дверью.

Энни поклонилась ему, сказав: «Благодарю вас, сэр», и вышла.

— Ну вот, мы снова выслушали эту проклятую историю, — заговорил Коннор первым. — А что она доказывает? Ничего. И тем более не доказывает, что я имею какое-то отношение к событиям этой ночи.

— Мы и не пытались ничего доказать, — пожал плечами Прегер. — Но теперь здесь Мора, у которой есть свое мнение о случившемся. Она теперь волей-неволей вошла в нашу жизнь и наши дела, и ей следует знать, что же случилось в ту ночь, когда погибла Лотти.

— И вы допустили, чтобы Лотти уехала! — воскликнула я, повернувшись к Коннору.

— Да с чего вы все взяли, что это я допустил, чтобы она уехала? До тех пор, пока Энни не сказала мне, что случилось несчастье, я ничего и не знал про мост. Вы все словно нарочно забываете слова Энни, что у входа в комнату Лотти стояла леди Мод. А меня в это время там не было. Я ушел к себе, потому что знал: Лотти все равно не удержишь, и, кроме того, мне было тошно после той сцены, которая произошла между нами. Но почему вы заключили, что виноват в случившемся я, а не леди Мод?

— Лотти бравировала перед вами своей неверностью и оскорбляла вас и все, что для вас дорого, — ответил Прегер.

— Мистер Прегер, разве в наши дни кто-нибудь совершает убийство из-за неверности? Я знал, что потерял Лотти... И дело тут было даже не в Брендане. Он тем более не мог удержать ее рядом с собой. Я потерял ее, и убийство не имело никакого смысла.

— Видите ли, — тяжело вздохнул Прегер, — я не собираюсь копаться во всем этом снова. Но нельзя допустить, чтобы Мора знала только одну сторону дела. Здесь были замешаны деньги, а они — сила, способная изменить многое. Лотти была моим единственным ребенком, а я богатый человек. Вы теряли не только жену, но и шанс получить состояние...

— А раз так, — возразил Коннор, — то зачем мне было убивать курицу, несущую золотые яйца? Я не дурак, мистер Прегер, и не становлюсь им, даже когда зол и задет, как было в том случае.

— Потому, — заявил Прегер в ответ, — что тогда вы еще не знали, что у Лотти не было собственных денег. Если бы она просто развелась с вами, у вас не было бы оснований претендовать на имущество. Но в качестве наследника богатой, как вы думали, женщины вы имели бы большие шансы.

— Мистер Прегер. — Коннор помолчал, выждав эффектную паузу. — Я действительно люблю деньги. Мне нужны деньги, чтобы наш стеклодельный завод что-то собой представлял. И я человек честолюбивый в такой степени, какую вам и представить трудно. Но я люблю деньги не настолько сильно, чтобы убивать из-за них. И, как я уже говорил Море, существует большое расстояние между желанием и деянием.

Этот человек очень хорошо умел подавать полуправду. При всем моем к нему недоверии даже я чуть было не поверила его последним словам. Разве мог такой разумный, откровенный и самокритичный человек нагло лгать? И все же его слова не убедили меня.

— Но если не вы виноваты, то почему леди Мод? — спросила я. — Зачем ей желать смерти Лотти?

— Вы ведь, кажется, теперь и сами узнали леди Мод, — ответил Коннор. — И вам нетрудно понять, как она воспринимала то обстоятельство, что Лотти жила в ее доме. Часто случалось, что она наталкивалась на сопротивление и противодействие с ее стороны, а этого леди Мод не терпела. Да, здесь все начало вертеться вокруг Лотти, и деньги, — тут он насмешливо поглядел на Прегера, — тоже были ее. Управление домом ускользало от леди Мод, и она не могла вынести подобных вещей. Уже когда Лотти жила здесь, леди Мод продолжала посещать аукционы и покупала дорогую мебель и дорогостоящие безделушки. Счета за все это приходили в контору завода, и мне приходилось их оплачивать. Таким образом леди Мод, видимо, самоутверждалась и дразнила нас с Лотти. Представьте, как злилась Лотти, когда к нам в дом привозили очередной гарнитур или когда старая леди грозилась скорее продать ферму, чем допустить, что Лотти будет пасти здесь своих лошадей. Нередко в доме возникали ссоры. Лотти частенько заявляла, что от ее денег зависит будущее дома и завода и что не секрет, на чьи деньги куплен семейный замок Тирелей. Многие приходили тогда за указаниями к Лотти, а не к леди Мод. Лотти для нее была словно заноза в боку. Даже преданная Энни, к неудовольствию леди Мод, стала все чаще говорить о Лотти и ссылаться на нее...