— Я должна вам вернуть ваш чек, — вырвалось вдруг у меня.

— Это была часть платы за чашу.

— Но она остается у меня. Я не уезжаю. — Впервые я была почему-то уверена в этом.

— Это ваше дело, — ответил он. — Вы можете переменить решение. Будем считать, что я купил ее и подарил вам.

— Хорошо тем, кто может позволить себе такие жесты, — заметил Коннор не без насмешки.

— Я думал, ты знаешь, — ответил Брендан, — что порой именно те, кто меньше других может позволить себе экстравагантные жесты, чаще других получают такую возможность. — Потом он повернулся ко мне и добавил: — Итак, я говорю «до свидания и счастливой дороги», — это на тот случай, если вы поедете назад.

С этими словами он направился к площади. Мы смотрели ему вслед, пока он не скрылся за углом.

— Ну что ж, надеюсь никогда его больше не увидеть, — заявил Коннор, беря меня под руку.

Я снова загрустила. Мы шли той же дорогой, по которой ушел Брендан. Ноги мои вдруг отяжелели, и в конце пути — расстояние было около мили — я была благодарна Коннору, что он поддерживал меня под руку.

Единственным местом, где в Клонкате можно было прилично поесть, как сказал Коннор, была обеденная зала в гостинице «Четыре царства». Тот же Коннор сообщил, что прежде гостиница называлась «Оружие Тирелей», но «была поспешно переименована после нашего славного восстания».

— Вы это так говорите, точно сами не верите в славное восстание, — заметила я.

— Я верю только в прагматические решения, — ответил он.

Сначала мы прошли в бар, где сидели местные завсегдатаи — зажиточные фермеры, городские профессионалы, те, кто, по их собственным словам, играл на скачках. Коннор представил меня обществу как «свою кузину», намеренно преувеличив степень родства. Для людей его возраста, знавших семейную историю леди Мод, я была дочерью Бланш, которая сначала вышла за лучшего жениха в Ирландии, а потом — за никому не известного человека. Людям помоложе не было дела до фамильных преданий. Для них леди Мод как бы уже ушла из жизни. Они не задавали вопросов о прошлом, я для них была интересна просто как новый человек. Они откровенно оценивали мою внешность. Для этих людей восстания и гражданские войны остались позади, и они хотели идти вперед «к процветанию в Ирландии». Они предлагали мне выпить и заигрывали со мной. Потом кто-то положил руку на плечо Коннору и сказал охрипшим от спиртного голосом: «Ну, Коннор, я тебе вот что скажу: у тебя были две красотки, и только эта — ирландка».

Коннор, не отвечая, снял его руку со своего плеча, взял меня под руку и предложил пойти пообедать.

Прежде чем выйти из бара в обеденную залу, я оглянулась и увидела в углу Брендана Кэролла, который сидел в компании двух мужчин. Заметив меня, он мрачно поднял свой стакан в знак приветствия. Я поняла, что он давно здесь, и ожидал моего прихода сюда. Ему, скорее всего, хотелось посмотреть, как я «впишусь» в здешнее общество. Я вспомнила сказанные им слова: «Если вы вернетесь» — и поняла, что он знал, о чем говорил.

Во время обеда мы с Коннором Шериданом почти не говорили, больше отвечали на обращенные к нам реплики соседей по зале. Кое-что изменилось после нашего утреннего столкновения в спальне старой леди. Тогда он попытался оттереть меня, и это привело к неожиданному союзу между мной и леди Мод. Прегеру же Коннор хотел показать, что я — своя. Все это очень утомило меня, и я была благодарна в душе тем, кто своими вопросами нарушал наше молчаливое общение.

После обеда он проводил меня в вестибюль гостиницы и сказал:

— Если хотите, можете подождать меня здесь. Я пригоню машину с завода и отвезу вас домой.

Глядя Коннору вслед, я подумала: случайно ли он оговорился или именно хотел сказать: «Я отвезу вас домой».

К моему удивлению, Коннор Шеридан вел машину спокойно и осторожно. Я почему-то думала, что он, как и Лотти, любит быструю езду. Спиртное, выпитое перед обедом, оказало свое действие — меня клонило в сон, и в то же время появилось чувство уверенности, и мои проблемы казались уже не очень сложными и вполне разрешимыми. Я почему-то не сомневалась, что и с Бренданом мы еще увидимся. Когда Коннор притормозил машину у Южной сторожки замка Тирелей, я спросила:

— Мы собрались в гости к мистеру Прегеру?

— Надеюсь, что нет, — ответил он, помахав рукой в знак приветствия женщине, которая вышла из домика навстречу машине. Та приветливо улыбнулась ему. Видимо, при всей разнице между ним и Прегером Коннор был своим человеком на земле Прегера.

— Тогда зачем мы сюда приехали?

— Потерпите, узнаете.

— Вы сами не из терпеливых, — заметила я без всякого раздражения, скорее в шутку.

У озера Коннор свернул на проселочную дорогу, которая шла вдоль берега, и остановился около старого, полуразрушенного строения. Мы вышли из машины.

— Предание гласит, — сказал Коннор, — что в смутное время некоторые слуги прятали здесь оружие и боеприпасы, а брат леди Мод узнал об этом и донес. Вот почему замок сожгли. Но я никогда не спрашивал у леди Мод, правда ли это. Ну да ладно, пойдемте к башне вот по этой тропинке. Отто Прегер нас не заметит, а если и разглядит в свой бинокль, то самое большее, что нам угрожает, — приглашение на чай.

Вскоре мы вышли к башне О'Роирка. Вокруг не было ни души. Коннор Шеридан неторопливо подошел к дверце, которая вела в башню, и я последовала за ним. Он достал связку ключей, подобрал нужный и отпер дверь.

— У вас есть ключи ко всем помещениям в замке или вы можете пролезть только здесь? — спросила я.

— Не пролезть, а пройти, — усмехнулся Коннор. — У меня есть такое право — разве я не член семьи Прегер? Но вы — Тирель, и имеете здесь преимущественные права...

— Не надо, не переносите на меня навязчивые идеи леди Мод. Тирели существуют теперь только в ее воображении.

— Тирели существуют, что бы вы ни думали. В Ирландии до сих пор живет легенда об этом роде. Было бы жаль, если все забудется. Ирландия стала морально независимой задолго до того, как слово «независимость» вошло в моду.

— Кажется, вы считаете, что восстания приносят практическую пользу?

— Да. Но у всех практических дел должны быть свои герои и антигерои. Ирландцам легче ненавидеть кого-то им известного, как Тирелей, чем некую безликую массу, именуемую англичанами. Ну вот что, — сказал он нетерпеливо, — мы будем обсуждать ирландский вопрос или поднимемся на башню и посмотрим, какой вид открывается оттуда?.

— Мы для этого сюда и приехали?

— А почему бы нет?

Он пропустил меня вперед, и я ступила на винтовую лестницу, которая вела наверх.

— Вот владения Тирелей. — Коннор, стоя у парапета на смотровой площадке, обвел рукой окрестности. — Они простираются от Клонката до Дойлстауна «насколько видят глаза», как выражается старая леди.

— Но какое это имеет значение? Ведь Тирелей больше нет, я уже говорила об этом.

— Это так. — На сей раз он не возражал. — Власть теперь не у них. Но за будущее надо бороться, как и прежде. Для Тирелей будущего нет, но для Шериданов... — Я промолчала, чтобы дать ему возможность высказаться, и он продолжал: — В то утро, когда вы пришли к леди Мод, мы как раз говорили...

— Вы ссорились, — перебила я, — как в ту первую ночь, когда с ней случился приступ.

— Откуда вы знаете? — спросил он, сразу помрачнев.

— Меня разбудили ваши голоса. Вы так кричали, что любой бы проснулся. Ведь она тогда едва не умерла после этого. А все думали, что это случилось из-за моего внезапного приезда. Я слушала вашу ложь, не возражала и ждала, пока вы скажете мне правду сами, но ведь вы не собираетесь этого делать, не так ли?

— Нет, черт возьми! — Он снова пришел в ярость. — С какой стати вам говорить ее? Вы явились сюда без приглашения...

— И совсем некстати?

— И совсем некстати. Вы можете разрушить здание, которое я возводил годами. Вы — ее внучка, одна из Тирелей, а не Шериданов, и старая леди была готова вам все передать. Поэтому вы действительно ответственны за все, что тогда случилось, как если бы сами присутствовали при этом.