Литмир - Электронная Библиотека

Еще немного о мемуарах Ермолова. Он скромен и своих подвигов не восхваляет и всегда пишет о них как бы о само собой разумеющихся. Вот его собственное описание его роли о битве под Прейсиш-Эйлау.

Пара слов об обстановке. В этой битве у командовавшего русскими войсками Беннигсена и так было меньше сил, чем у командующего французской армией Наполеона, кроме того, к началу битвы еще не подошел к левому флангу русской армии союзный корпус немецкого генерала Лестока. Наполеон, не давая Лестоку соединиться с русской армией, атаковал левый фланг Беннигсена, настал критический момент, потери были велики, уже был тяжело ранен участвовавший в битве Барклай де Толли, все висело на волоске. А Ермолов об этом вспоминает так:

«Посланная туда 8-я дивизия отозвана к центру, где необходимо было умножение сил; резервы наши давно уже были в действии. Итак, мне приказано идти туда с двумя конными ротами. Дежурный генерал-лейтенант граф Толстой махнул рукою влево, и я должен был принять сие за направление. Я не знал, с каким намерением я туда отправляюсь, кого там найду, к кому поступаю под начальство. Присоединив еще одну роту конной артиллерии, прибыл я на обширное поле на оконечности левого фланга, где слабые остатки войск едва держались против превосходного неприятеля, который подвинулся вправо, занял высоты батареями и одну мызу почти уже в тылу войск наших. Я зажег сию последнюю и выгнал пехоту, которая вредила мне своими выстрелами. Против батарей начал я канонаду и сохранил место своей около двух часов. Тогда начал приближаться корпус генерала Лестока, в голове колонны шли два наши полка, Калужский и Выборгский, направляясь на оконечность неприятельского фланга. Против меня стали реже выстрелы, и я увидел большую часть орудий, обратившихся на генерала Лестока. Я подвигал на людях мою батарею всякий раз, как она покрывалась дымом, отослал назад передки орудий и всех лошадей, начиная с моей собственной, объявил людям, что об отступлении помышлять не должно. Я подошел почти под выстрелы и все внимание обращал на дорогу, лежащую у подошвы возвышения, по которой неприятель усиливался провести свою пехоту, ибо по причине глубокого снега нельзя было пройти стороною. Картечными выстрелами из тридцати орудий всякий раз обращал я его с большим уроном. Словом, до конца сражения не прошел он мимо моей батареи, и уже поздно было искать обхода, ибо генерал Лесток, встретив умеренные силы, опрокинул их, обошел высоту и батареи, которые неприятель, оставив во власти его, предался совершенному бегству, и мрачная ночь покрыла поле сражения. Главнокомандующий, желая видеть ближе действия генерала Лестока, был на левом фланге и удивлен был, нашедши от моих рот всех лошадей, все передки и ни одного орудия; узнавши о причине, был чрезвычайно доволен».

Вы в этом описании поймете что-либо о роли Ермолова в этой битве? Да, он отрезал себе пути к отступлению, отправив лошадей в тыл с боевых позиций, но насколько его действия определили исход самой битвы? Да вроде ничего особенного. А в энциклопедическом описании этой битвы написано: «Левый фланг Беннигсена медленно отступал к Кучиттену, оставляя в руках неприятеля опорные пункты своей обороны. Исправили положение меткий огонь 36 орудий на конной тяге под командованием Ермолова и 6000 человек из корпуса Лестока, которые прибыли на помощь войскам Остермана-Толстого. Вскоре на всем левом фланге французы были отбиты. На этом фактически битва при Прейсиш-Эйлау закончилась. До 21 часа продолжалась канонада с обеих сторон, но обессиленные и обескровленные войска больше не предпринимали новых атак». То есть Ермолов, благодаря своей инициативе и храбрости, сыграл ключевую роль в битве у Прейсиш-Эйлау и не мог не понимать этого. Но ведь из его воспоминаний это никак не следует!

Аналогичен его рассказ и о Бородинской битве, в которой его появление в решающий момент в ключевой точке боя тоже предотвратило разгром. В разгар битвы французы захватили ключевую позицию – батарею Раевского, а Ермолов в это время проезжал мимо, посланный Кутузовым для оценки обстановки на левом фланге. Поняв, что происходит, но не имея в своем распоряжении никаких сил, Ермолов подчинил себе всего один пехотный батальон и повел его в атаку на французскую бригаду, захватившую батарею Раевского. Это был чистейшей воды акт отчаяния, поскольку и атаковать превосходящие силы французов надо было из невыгодного положения – снизу из лощины. Но спустившись в эту лощину, Ермолов нашел там отсиживающимися три егерских полка! Ермолов и их подчинил себе, с ними атаковал и практически уничтожил французскую бригаду, отбив батарею. И нет бы ему написать о своих глубоких генеральских тактических замыслах, предшествовавших этому подвигу, а он пишет: «Внезапность происшествия не дала места размышлению; совершившееся предприятие не допускало возврата. Неожиданно была моя встреча с егерскими полками. Предприятие перестало быть безрассудною дерзостию, и моему счастию немало было завиствующих!»

Ермолов закончил доработкой свои «Записки» практически перед кончиной в 1861 г. (опубликованы они были после его смерти). К этому времени не осталось в живых практически никого, кто бы мог опровергнуть написанное Ермоловым, казалось бы, Ермолов мог позволить себе что-то забыть и, к примеру, всю славу подвига боев за батарею Раевского оставить себе. Но никого не забыл! «Три конноартиллерийские роты прибывшего со мною полковника Никитина много содействовали успеху…Всюду, где есть опасность, находился главнокомандующий (1-й армией) военный министр (Барклай де Толли). Внимательно наблюдая за действиями, он видел положение мое и, не ожидая требования помощи, прислал немедленно батарейную роту и два полка пехоты, так что под руками у меня было все готово и все в излишестве».

В «Записках» Ермолова он предстает как своеобразный, не без, скажем так, странностей, но действительно герой-воин, которому на веку посчастливилось совершить такую массу военных подвигов, что ему не было необходимости что-то врать или как-то эти подвиги преувеличивать. А в целом мемуары Ермолова вызывают доверие вот этими качествами мемуариста – умен и честен!

Тем не менее и к сообщаемым Ермоловым фактам тоже нелишне присматриваться.

Генерал Беннигсен

Главным оппонентом Кутузова в вопросе, оставлять Москву без боя или нет, стал генерал Беннигсен. И Беннигсен, пожалуй, один из главных потерпевших от той рекламы, которую создали Кутузову сначала высшая знать России, а потом и историки. Кроме этого, полагаю, что Беннигсена совершенно задвинули в тень еще и по причине его немецкого происхождения. Давайте немного подробнее об этом выдающемся русском полководце.

Беннигсен родом из Ганновера, вступил в ганноверскую армию в 14 лет, участвовал в Семилетней войне и к 28 годам был подполковником. Затем, с понижением в чине до майора, перешел на русскую службу. Интересно, что через 15 лет после Беннигсена на русскую службу пытался поступить и Наполеон Бонапарт, но, узнав, что принимают с понижением в чине, отказался. Беннигсен же к Бородинскому сражению уже 39 лет служил России, участвуя во всех ее войнах.

Его упрекают в участии в убийстве Павла I и в том, что он, дескать, придворный интриган. Да, он участвовал в этом убийстве, но что это добавляет к его военной характеристике полевого генерала? Свидетельствует о его трусости?

Кстати, монархи очень не любят и не доверяют тем, кто участвовал в убийстве монарха, даже если эти люди убили предыдущего, чтобы данный монарх взошел на престол. Ведь если эти подданные убили одного, то могут убить и другого, не так ли? И участие в убийстве Павла I сильно повредило карьере Беннигсена в мирное время: Александр I, взошедший на престол после смерти Павла I, «в благодарность» отправил Беннигсена практически в ссылку в Вильно не на командную, а на военно-административную должность. И Беннигсен так никогда и не стал генерал-фельдмаршалом, хотя реальных заслуг перед Россией у него поболее, чем у Кутузова.

3
{"b":"161164","o":1}