самолете, – но лишь с тем, чтобы обрести новые, когда я вернусь. А
быть может, Индия все-таки одна, и каждый раз она перерождается и
множится заново?»
Однажды я услышал плач.
Твой робкий плач.
Он звучал запахом соленых песков
На струнах ситара.
Эта печаль заставила меня любить и дорожить тобой,
О, Индия.
Когда ты уходила,
Мягкий сирокко обжигал мне губы
Твоим поцелуем, о, Индия!
Вынужденное прощание.
Ты в кружевном покрывале волн.
Священный океан
Украшает твои волосы искрами божественной тайны.
Разноцветные мозаики памяти
Сложились во мне в вас,
Мои обретенные Индии.
(Перевод с английского автора – Е. В.)
Да, у каждого своя Индия. Она зависит от способности восприятия
и анализа, от умения и желания видеть, чувствовать и понимать, от
времени пребывания в этой сначала чужой, а потом близкой по духу
стране, от количества прочитанной литературы, от людей, встреченных
на пути, от городов и заброшенных поселков на ваших маршрутах, от
умения располагать к себе людей и умения общаться, от вашего
характера, погоды, настроений, от того, какие перед собой ставишь
цели и от того, какую частицу души готов отдать сам. Не одна я
прощалась с Индией, испытывая ощущение потери. Мы все куда-то
бежим, спешим, чего-то добиваемся, отвлекаемся на детали, часто не
замечая главного, забываем сказать «прости», «виноват», «скучал»,
стесняемся говорить «люблю», откладываем на «потом», чтоб потом
осознать, что не успел, опоздал, прошляпил, не обратил внимания или
просто прошел мимо, иногда приносим чувства в жертву разуму и
наоборот. И все, что было хорошего и плохого, доброго и не очень,
складывается в копилку нашей памяти, чтоб позже взо-рваться
воспоминаниями и дополнить новую ступень цветом и вкусом. Я очень
надеюсь, что у меня тоже будут «новые» Индии и что «когда-нибудь в
полном спокойствии, в позднем покое, когда-нибудь, может быть, с
дальнего берега давнего прошлого ветер весенний ночной принесет
тебе вздох от меня!..», МОЯ Индия!
Ну, вот и все. Вещи собраны, и двери не заперты. Пустой дом,
сумки, растерянный Филя, незанавешенные окна и пустые цветочные
вазы. К нам заходят прощаться. Так же когда-то ходили и мы не раз.
Окна настежь. С улицы звук проезжающих мимо машин, смех, запах
пыли. Мы пьем виски и вино, закусываем привезенными в последний раз
вкусностями из китайского ресторана и слушаем пожелания разного
рода приятностей от друзей. Они остаются. Мы улетаем. Звуки в
пустом доме преображаются, отскакивая от голых стен гулким эхом.
За шумом разговоров еле уловимый стук в дверь. Кричат хором:
«Открыто!». Стук повторяется. Выхожу. За дверью, на темной ночной
веранде двое. Они продают у нас фрукты и овощи, мы знакомы много
лет. Только раньше я улетала на лето. А теперь навсегда. Навсегда?
Мне протягивают огромный тяжелый пакет с крупными ярко-желтыми
манго: «Это вам, мадам».
Они знают, что это мой любимый сорт, знают, что мы вряд ли
когда еще увидимся, знают, что мне мучительно не хочется уезжать,
они хотят от всей души пожелать мне всего самого-самого, но плохо
говорят по-английски, поэтому, смущаясь и перебивая друг друга,
говорят что-то непонятное мне на хинди, потом, совершенно теряясь,
видя мои слезы, робко жмут мне руку и растворяются в душной черной
летней ночи.
Вот и все. Дочка улыбается, когда я говорю, что не могу писать
об этом прощании без слез.
