«У этих готовых управляющих далеко не такое доброе сердце!». Подумать только – далеко не такое доброе сердце! Тоже – нашла себе золотой самородок! Ну да, «ради сердца золотого можно годик подождать…»

– М-м, – бормочет Тоотс, – золотое сердце… А в воскресенье у кистера об этом сердце были совсем другого мнения. Но все равно! Безразлично! Если эта кантсе[5] история так обстоит, значит, так и должно быть. Ну и черт с ними, ну их к дьяволу со всеми их золотыми сердцами!

– Да, – отзывается звонарь, – дела не поправишь. Со стороны дома доносятся голоса, кто-то громко что-то кому-то разъясняет и упоминает про выгон. Управляющему кажется, будто он узнает голос Авдотьи, вернее Мари, но с кем там девушка объясняется – из-за деревьев и кустов не видать. Спустя несколько секунд на тропинке появляется «Тотья» в сопровождении какого-то молодого человека и показывает рукой в сторону сарая.

– Кто бы это мог быть? – с удивлением спрашивает управляющий.

– Не знаю, – отвечает звонарь. – Я так далеко не вижу.

– Это… это… – шепчет вдруг Тоотс, – это же Кийр. Что этой культяпке здесь нужно?

– Ну вот, легок на помине!

С добрым утром, – вежливо говорит Кийр, приподнимая свою узкополую шляпу.

– Доброго здоровья, мастер-портной, – отвечает Либле. – Что слышно хорошенького?

– Что слышно хорошенького, – усмехается рыжеголовый. – Живешь так вот, день за днем. Да я уже больше не портной, теперь я Йоозепа товарищ по должности. Раньше мы с ним были только товарищи по школе, а теперь и по работе, так что вдвойне товарищи.

– Вот те на! – изумляется Либле. – Как же это так вдруг вышло? Как это вы сразу бросили свое портняжное ремесло и заделались управляющим? Это прямо-таки новость, в первый раз слышу. Так вот что значил мой сон ночью! Я сразу Мари сказал: «Попомни мое слово, сегодня мы обязательно услышим про какое-то диво». Гляди-ка, так оно и есть! Жорж уже, выходит, и не портной вовсе, а опман.

– Ну, – недоверчиво ухмыляется Кийр, – неужели все эти новости еще до вас не дошли? В деревне, куда ни пойдешь, всюду об этом трещат.

– Ничего не слыхали, – покачивает головой звонарь. – Может, вы что-нибудь знаете, господин Тоотс?

Тоотс тоже пожимает плечами и трясет головой. Кийр, опершись на тросточку, пристально следит за сидящими на пороге. Эти две обезьяны там, у сарая, явно притворяются простачками, на самом деле они, конечно, все уже знают. Невероятно, чтобы этот пройдоха Либле еще ничего не знал о сватовстве. Но все равно, пусть поступают как хотят, дела это не меняет; если это им доставляет удовольствие, он готов и сам рассказать.

– А чему тут, правду говоря, удивляться, – начинает он, – скоро поеду в Россию и стану управляющим. Ведь для этой должности никакого особого волшебства не нужно. Школьного образования у меня тоже хватит, даже с излишком. Иной и такого образования не имеет, а глядишь – уже управляющий; и ничего, что только год в школу ходил.

– Оно будто и так, – рассуждает Либле, – оно конечно, чего тут еще про ученость говорить, но все же – как это так вдруг получилось? Сразу – утюг побоку и айда в опманы?

– Ну, как бы там ни получилось, – втягивает Кийр голову в плечи, – а так оно и есть.

Рыжеволосый с явным удовольствием разглядывает хмурую физиономию своего школьного приятеля и вдруг выпаливает:

– Приходите в воскресенье в Рая, там и услышите, как вес произошло. Приходите под вечер, ну так… часам к пяти, тогда и потолкуем подольше обо всем этом. 3а стаканом вина и бутылкой пива разговор лучше спорится. Да-да.

– В Рая?.. – таращит глаза Либле. – За стаканом вина и бутылкой пива?..

– Да, да, – пищит Кипр. – В Рая, в Рая.

– Ну нет, – отвечает Либле, – что за стаканом вина и бутылкой пива, это для меня дело понятное, это ясно, но почему в Рая?.. Шутками пробавляетесь, шутите, конечно, а думаете другое: чтобы мы к вам пришли, в дом вашего папаши, портного. Верно?

– Нет, нет, в Рая.

– Хм… Ну вот, разве не говорил я утром женушке: сдается мне, узнаем сегодня диковинные вести. Так око и есть. Она, чудачка, еще не верила: «Ах, да какие там могут быть диковинные вести!». А теперь на тебе – шагай в воскресенье в Рая, вино да пиво хлебать! Нет, ты мне хоть кол на голове теши, а с первого разу ничего не пойму. В Рая… хм… Может, господин Тоотс смекает, о чем тут речь?

Но Тоотс по-прежнему пожимает плечами и усердно грызет стебелек полевицы.

– А не будет ли в этом самом Рая, – продолжает, лукаво подмигивая, звонарь, – ну да, не будет ли в этом Рая… что-нибудь эдак вроде сватовства или помолвки? А? У меня в голове вроде бы проясняется.

– Как знать, – краснея, ухмыляется портной. – Может, и так.

– Ага-а! – вскрикивает звонарь. – Вон откуда ветер дует! Ну, теперь и я понял – почему в Рая. Чего ж вы сразу не сказали? А то заставляете сначала голову ломать, прямо кровавый пот на лбу выступает. Эге-ге! Вот оно что! Слыхали, господин Тоотс, какими делами однокашник ваш заворачивает?

– Отчего же не слыхать, – мрачно говорит управляющий. – Поздравляю!

– Да, да, поздравляем, желаем счастья! – добавляет звонарь.

– Очень вам благодарен! – вежливо приподнимая шляпу, отвечает рыжеволосый.

– Ну да, еще бы! – все больше оживляется звонарь. – Счастья – прямо целый воз… и да плодятся у вас рыженькие, как мошкара. А впрочем, поди знай, будут ли детишки рыжеволосые: Тээле, она скорее русая… светловолосая. Да эти и неважно, это потом увидим, когда начнут они на свет появляться и хоть один уже будет налицо.

Кийр краснеет по самые уши и глядит в сторону на вековой дуб.

– Да, да, – продолжает звонарь, – гляди-ка, вон там и аист наготове, только приказа ждет. Теперь вы, господин Кийр, уже, так сказать, одной ногой в супружестве, дайте-ка быстренько этому самому аисту заказ, тогда вовремя готово будет: только и знай, что бери, будто тебе кто старый долг уплатил.

– Ха-ха-ха! – смеется Тоотс, отворачиваясь к сараю.

– Вы слишком далеко заходите, Либле, – с укоризненной улыбкой замечает Кийр.

– Господи помилуй, как это я слишком далеко захожу? Ведь детей на свет производить – это же тебе не шалость какая или фокус, самим человеком выдуманный; так уж сам бог раз н навсегда устроил, и определил, и Адаму повелел. Да и с чего бы, на самом деле, мне, старому хрычу, далеко заходить – у меня у самого дочурка дома, скоро женихов дожидаться станет. Этой дорогой всем нам идти, как сказала одна старая дева, глядючи на свадебный поезд. Стесняться тут нечего! Уж мы с господином Тоотсом заявимся в воскресенье в Рая, как часы, а там и подольше потолкуем – так ведь вы сами сказали. А сейчас у меня одна забота – пойти домой да жену как следует пробрать, чтобы не была такой умной и в другой раз не говорила: «Какие там еще диковинные вести!»

– Пожалуйте, пожалуйте в воскресенье, – повторяет рыжеволосый. – Но вот о чем мне хотелось попросить школьного приятеля: не будет ли он так любезен написать мне рекомендательное письмо в Россию. Он говорил, что служил там в нескольких имениях, что у него есть знакомые помещики… и меня вроде бы лучше примут, если Тоотс даст мне с собой письмецо. Если это ему не трудно…

– Можешь получить, – отвечает Тоотс, морща лоб. – Если есть время подождать, хоть сейчас напишу письмо Иванову.

– Нет, нет, – возражает Кийр. – К Иванову этому я не хочу, у него в голове исиас, начнет еще дубинкой лупить…

– Ишиас, а не исиас! – поправляет его управляющий имением. – Ну, разумеется, триумфальных ворот он к твоему приезду строить не станет, на этот счет будь спокоен, но служить у него можно, ежели кто действительно хочет работать, а не едет лишь для того, чтоб называться опманом.

– Нет, к Иванову я не хочу.

– А других таких хороших знакомых у меня нету.

– А что, – вмешивается в разговор звонарь, – разве у молодого барина Кийра не заготовлено рекомендательное письмецо?