— Не отпускает нас камень, — всхлипнул Салазка.

— Куда не направься, все — сюда возвращаешься…

— Мало того, что сюда, — размышлял вслух Крутомил, — ведь прямиком под руны, нет — чтобы сзади к камню подъехать. Будто он вертится. Или на всех дорогах стоит!

— Ну, как такой камень может вертеться? — усомнился Долислав, — Он же в землю вмерз!

— Вот и я думал — опрокинуть его, и всему мороку — конец, — откликнулся княжич, — да где уж… Если, конечно, есть что опрокидывать…

— Что значит «есть»?! — воскликнул Салазка.

— Если все вокруг, даже месяц на небе — все морок, то отчего камню быть настоящим? — предположил Крутомил, подъезжая вплотную к врагу-валуну.

Рука, протянутая вперед, ушла внутрь, как сквозь туман. Княжич извлек руку, взглянул на варежку, потом сунул снова, поводил внутри «камня» рукою, не встречая никакого сопротивления.

— Морок! — разом выдохнули дружинники.

— То-то же и снег на него не ложился! — добавил Скрома.

— А что теперь? — спросил Салазкак.

— А то! — воскликнул Крутомил, — Делай, как я — и за мной!

Молодой воевода прикрыл глаза жеребца. Вперед! Прямо, сквозь злое наваждение! Первым в камень ушел княжич, за ним — верный дружка Салазка, Долислав и все остальные. Несколько мгновений тумана в глазах — и воины вновь на заснеженной дороге. Что-то неуловимо изменилось вокруг. Вроде и деревья не те! Дружинники вертели головами — точно, лес вокруг уже не стоит ледяной стеной. Даже теплее, вроде. Снег не скрипит…

— Как быстро оттепель пришла, и надо же! — воскликнул Зырка.

— Просто это мы в ледяном мороке мерзли! — объяснил Долислав.

— Тогда вперед, други, — взмахнул рукой княжич, — к утру будем в Древле!

— Не узнаю я Древля, — Долислав поворачивал голову то в одну, то в другую сторону, с изумление разглядывая проплывающие мимо него избы, — здесь двор гостиный стоять должен, на пригорочке, обоз в сотню телег помещает. Где двор? Где терема о трех полах?

— Опять заплутали, — глаза Салазки вновь потемнели от страха.

— Гляди, а дружинники — голые! — воскликнул Зырка, указав на двигавшихся навстречу пару вооруженных длинными копьями воинов.

Те и впрямь были голые — одни кольчуги поверх платья, даже поножей на штанах — и тех нет. Шлемы без личин, открытые, бармица — просто кольчужка, без ребер. Для крутенца дружинник без броней — все равно, что голый в бою, такую кольчужку — что мечом, что секиркой, одного удара хватит…

Не меньше удивлены оказались и местные. Встали напротив крутомиловой дружинки, рты поразевали, смотрят-дивятся. У того, что помоложе, даже глаза округлились, не стерпел, вместо того, чтобы поздороваться — сразу вопрос:

— У вас чего, и кони в кольчугах?

— А как же? — удивился в свою очередь Скрома, — Мы, крутенцы, и сами голыми не катаемся, и жеребцов оберегаем! Мир вам, внуки Сварожьи, неужто впрямь из Крутена воинов никогда не видали?

— И вам, добрые люди, мир да богов благославление! — откликнулся тот, что постарше, — Видать, издалека путь держите?

— Да не особливо… — Крутомил взглянул на воина, давая понять, кто здесь воевода, — Я — Крутомил, иду с поручением и малой дружиной в земли древлянские. Да, вот — видать, заплутали… Не подскажешь ли, как здешнее княжество прозывается, кто князь, и далеко ли до Древля?

— Земля сия — древлянская, — отозвался старший.

— Какой же ты древлянин? — рассердился Крутомил, — Чего говоришь такое? Древляне голышом с кольями в руках не ездят!

— Дык я не князь, не воевода, чтобы брони носить, — начал оправдываться местный, — а коли есть у тебя дело какое, так говори…

— К князю у меня дело!

— Тогда давай за мной, прямиком в хоромы княжеские, к Малу…

— Какому Малу? — переспросил княжич, направившись, было, вслед местному.

— Да князю нашему…

— Малу? — переспросил Крутомил, осадив коня, — И давно ли этот… Мал… Князь?

— Да уж пять весен минуло…

— Да что ты такое говоришь! — окончательно взъярился молодой воевода, — Я в прошлом году в Древль хаживал, с князем Рамиром, союзником нашим, пировал. Род их древен, как и наш, с Великих Льдов двенадцать тысяч лет каждый князь вписан… А кто такой Мал? У Рамира нет сына с именем таким.

— А что такое Древль? — неожиданно спросил дружинник помладше.

— А где же терем князя вашего? Где град?

— Наш град Коростень зовется, — отозвался старший, — и что-то здесь все не то… Воины вы, сразу видать, не простые, вот только — слова говорите непонятные. Вернее, понятные, но непонятно — о чем…

— Хорошо, веди нас к своему князю, может — разберемся…

Коростень оказался градом вовсе не маленьким, даже покрупнее Древля. Горожане одеты богато, лица — сытые, довольные. По сторонам дороги — лавки с товарами, то и дело в глазах мелькают яркие цвета, золото и синь, зелень и багрянец — приглядываться, что это такое красивое — нет времени. Дома все больше в два пола, но попадаются терема и повыше. Но более всего поразила сынов Крутена стены вокруг града. Высокие, саженей в пять, деревянные, со сторожевыми башенками. У внуков Сварога не принято строить стены вокруг городов. «Лучшие стены — мужество воинов» — говорили в Крутене. Так же думали и в Древле. Но здесь… В этой «древлянской земле» больше полагались на стены, нежели — на доблесть дружины.

На Крутомила с другами взирали с удивлением. Видать, не принято здесь носить столько броней. Привязавшиеся, как водится, мальчишки бежали следом, в моменты вынужденных остановок — путь то и дело преграждали телеги с добрыми товарами — бесштанная команда новровила потрогать жеребцов.

— Гляди, гляди, у них кони в кольчугах булатных! — кричали дети вслед.

— Не кони, а жеребцы, — поправил неразумных мальчишек следовавший в хвосте Зырка. Тут же посыпались какие-то вопросы, но дружинники не прислушивались — коли есть у кого охота языком трепать с детишками — пускай…

Но вот и княжеские хоромы. Высоки — поднимешь голову, шлем норовит свалиться. Вновь вопросы — кто такие, да откуда? И здесь никто не слышал о Крутене. Витязям предложили оставить оружие у входа в терем.

— Мы — свободные люди, право имеем носить оружие везде, где пожелаем! — ответил Крутомил за всех.

«Еще бы, заехали невесть куда, а теперь еще и мечи отдай? Как же! Не дождетесь, нас голыми руками не взять…» — рассудил молодой воевода.

— Но с оружьем как в палаты пускать? — развел руками воин ростом в косую сажень, не меньше. И где такого только отыскали?!

— Так мы и развернуться можем, да прочь отправиться, — передернул плечами княжич, — и так знаем, что заплутали… А меч оставить — обида мне, я старший княжич, моему роду двенадцать тысяч лет, мы чести не срамим!

Высунувшийся из высоченных золоченых дверей волхв, услышав такие слова, так и впился глазами в Крутомила. На здешнюю дружину, надо сказать, слова княжича не произвели никакого впечатления. Спор ни к чему не привел. Охрана стоял на своем, крутенцы — тоже не соглашались идти к князю безоружными.

— Так откуда вы, славные воины? — переспросил волхв.

— Из Крутена, — в который раз повторил Крутомил.

— А куда направлялись?

— В Древль.

— А к кому?

— Князю Рамиру пару слов молвить.

Волхв, ничего не сказав более, скрылся за дверьми. У дружинников — и крутенских, и местных — слова кончились, мужи стояли друг напротив друга и молчали, ожидая, что решат за них. За этими дверьми, в палатах.

Двери приоткрылись, показался знакомый волхв, за ним — другой, в медвежьей шкуре, весь в морщинах. Служители богов не спешили, стараясь как можно лучше осмотреть гостей, их глаза так и бегали вверх-вниз…

— А дозвольте вас еще поспрашать, добры молодцы? — высказался тот, первый.

— Поспрашай, — откликнулся Крутомил как-то недобро.

— Не Вольгой ли вашу княгиню звать?

— Князь вдов.