Возможно, именно потому его партнерша и не смогла разделить чужой успех. Она чувствовала себя лишней на льду рядом с ним, как и Люси сейчас.

Разъехавшись после прохождения вальсовой позиции, они должны были делать что

то свое. Первое, что придет на ум. Не задумываясь о синхронности, ведь пока и танца у них, как такового не было. Но вместо того, чтобы заняться демонстрацией своих способностей, Люси застыла на месте. Она наблюдала за Ланцем и, казалось, вот

вот готова захлопать в ладоши от восхищения.

Бильман мало кому из мужчин доступный, для Дитриха особой сложности не представлял. Люси смотрела за тем, как её партнер вращается, удерживая конек рукой, и насколько артистично при этом выглядит.

Как плавно он переходит в простейшую змейку, скользит медленно по льду, а потом разгоняется и…

Дальше у Люси просто потерялся дар речи, потому что прыжки в исполнении Ланца смотрелись восхитительно. Макс, считавший себя едва ли не самым лучшим начинающим фигуристом современности, наверняка, позеленел бы от зависти, увидев то, что делает Дитрих. Один за другим следовали лутц, флип, сальхов, а потом и аксель, умением делать который Ланц хвастался на кухне. Она, задержав дыхание, считала обороты. Три с половиной. Так называемый тройной аксель.

– Красота, не выпадай из реальности, – крикнул Ланц, обращаясь к Люси. – В конце концов, это же не день моего самолюбования. Это день нашего с тобой возвращения на лед. Потому…

Когда именно он подъехал сзади и подхватил её на руки, Люси позорно пропустила. В любом случае, действия Дитриха были не такими, как у Макса, они отличались разительно. Тот хватал девушку, как мешок картошки, за что частенько получал выговор от тренера. У Дитриха все получалось плавно. И, даже если ему было тяжело, он ничего вслух произносить не собирался, чтобы не расстраивать Люси.

На самом деле, она для него и не была тяжелой. Вполне нормальный вес и нормальный рост. Марта была немногим меньше, всего

то пару сантиметров в росте уступала. А весила почти столько же. Нормальный вес для фигуристки. Ничего лишнего, но в то же время и анорексия на горизонте не маячит.

Из поддержки он снова перешел в вальсовую позицию, а потом шепнул:

– Переходим в тодес. И не забывай, что главное – доверие. В бортик точно не влетишь.

– У тебя мерзкое чувство юмора, – выдала Люси, которая и так отчаянно нервничала.

– Оно прекрасно, как и я сам.

– О, Боже, – только и смогла ответить девушка, пораженная до глубины души подобным заявлением.

Все

таки не зря Ланц казался ей самовлюбленной личностью.

Дитрих улыбнулся, но комментировать эти слова никак не стал.

С Лайтвуд оказалось на удивление легко работать. Возможно, это было обманчивое впечатление, ведь они не занимались под чутким руководством тренера, а просто развлекались. Требований высоких к ним никто не предъявлял. Можно было делать все, что душа пожелает, а желала она – развлечений. Да, с некоторых пор фигурное катание стало для Дитриха именно развлечением, а не делом всей жизни. Теперь он понял это особенно отчетливо. Раньше сомневался, а сегодня окончательно убедился в том, что с профессиональным спортом покончено раз и навсегда.

Перейдя из тодеса в фокстротную позицию, они снова заскользили по льду.

– И всё

таки, может, рискнёшь? – предложил Дитрих, ненавязчиво подводя девушку к мысли о том, что вполне можно сделать подкрутку.

– Не хочу загреметь в больницу с сотрясением мозга, – отозвалась Люси.

– Не загремишь. Все будет хорошо.

– Я сомневаюсь.

– Ты же видела мои способности. Я, правда, не уроню тебя.

– Когда ты так говоришь, мне становится еще страшнее.

Девушка обогнала Дитриха и теперь ехала, глядя ему в лицо.

– Значит, на подкрутку не согласна? – прищурился Ланц.

– Нет, – ответили ему.

– Жаль, – произнес он. – Я так надеялся. Ну ладно. Нет, так нет.

Только сейчас девушка поняла, что все это время её старательно теснили к борту, и самое гадкое заключалось в том, что она попалась, как глупые бабочки попадают в силок. За спиной у нее оказался борт, и отступать было некуда.

– У нас ведь свидание? – поинтересовался Дитрих деловито, как будто спрашивал не такую, довольно личную вещь, а торговался на рынке.

– Изначально вроде бы не планировалось. Или я ошибаюсь? – посмотрев на него снизу вверх, ответила девушка. – Кажется, мы просто собирались выбраться на каток.

– Мы выбрались, – кивнул Ланц.

– Да.

– А зачем мы сюда выбирались?

– Чтобы покататься? – предположила Лайтвуд. – Вообще

то я ничего такого не имела в виду, когда предлагала выбраться на каток. Если ты подумал, что…

– Нет, ничего такого я не подумал.

– Тогда, быть может, ты позволишь мне уйти?

– Нет, – самодовольно выдал парень. – Всё же наша прогулка может стать ещё приятнее, если…

– Если сейчас же не перекроешь свой фонтан пошлостей, получишь пощечину, – прошипела девушка, прекрасно понимавшая, что события принимают неожиданный поворот.

Она совсем не на такое развитие отношений рассчитывала. Сначала она собиралась подружиться с Ланцем и только после установления дружеских отношений попытаться перейти к чему

то большему. Однако, у него, кажется, были другие планы.

– Совсем не нравлюсь? – спросил он, изогнув бровь.

– Ланц, какого черта?! – не выдержала Люси. – Я что давала какой

то повод думать, что…

Её гневную отповедь прервал смех Дитриха. Парень откровенно веселился.

– Что смешного?! – снова воскликнула Лайтвуд.

– Прости. Не хотел тебя напугать. Просто мне хотелось проверить, насколько порядочная девушка находится рядом со мной. Если бы ты стала мне подыгрывать, наверняка, разочарованию моему не было бы предела.

– Вот как… Ещё и проверки какие

то дурацкие. Что ж… – Люси несколько секунд задумчиво разглядывала своего собеседника, потом заявила решительно. – Пожалуй, эта совместная вылазка показала, что друзьями нам не быть. Слишком разные понятия о чувстве юмора. Тебе, наверняка, твоя шутка показалась нереально смешной. У меня она ничего, кроме раздражения не вызвала.

– А кто сказал, что я собираюсь с тобой дружить? – недоуменно выдал Дитрих.

– Тем лучше. Нет, так нет.

– Конечно, нет, – продолжал действовать девушке на нервы самовлюбленный нарцисс немецкого происхождения.

При этом ладонь его всё

таки легла на талию Люси. Девушка вздрогнула, как будто её током ударило. Она вообще отчаянно стеснялась подобных вещей, и тот поцелуй с Паркером до сих пор заставлял её краснеть. Она понимала, что Эшли иногда совершенно не отдает себе отчета в том, что делает. И не входит в чужое положение. О том, что ей могло быть стыдно, он тогда даже не думал.

– Ланц, что тебе нужно? – обреченно выдала она.

– У нас же свидание?

– Вроде мы выяснили, что нет.

– Нет. У нас свидание, – все же выдал свою идею Дитрих. – А свидания – это обычно романтика. Но из меня плохой романтик. Шутки у меня глупые, а временами откровенно пошлые. И вообще я не очень понимаю, что можно делать на свиданиях с девушкой, которая не строит из себя новую Клеопатру, не зажимает между пальчиками сигареты с ментолом и не пытается выглядеть старше, чем есть, в моих глазах. Ты странная, Лайтвуд. Мне не понять тебя.

– Надо же, какая у нас идиллия. То же самое могу сказать и о тебе, – призналась Люси, старательно откатываясь назад, но все равно не вырываясь из этих полу объятий. Ладонь по

прежнему, лежала у нее на талии, а Ланц никак не желал отходить в сторону.

– Лайтвуд, тебя можно поцеловать?

– Зачем? – опешила девушка, понимавшая, что всё к тому идет, но отчаянно пытавшаяся убедить себя, что Дитрих просто глупо шутит.

– Быть может, потому что это приятно. Ведь приятно же?

– Наверное, – пожала плечами Люси. – Странный вопрос, не находишь?

– И что в нем странного?

– Иногда можно целоваться с человеком и чувствовать отвращение, а иногда, правда, приятно. Однозначно на твой вопрос не ответишь…