то уверены, что все обязаны принимать ваши советы, как единственный правильный вариант. Такая позиция изначально ошибочна.

– Помнится, ты просил меня дать Люси больше свободы. Разве я этого не сделала?

– Сделали. Дали полную свободу. Только как

то все глупо получилось.

– И в чем же глупость?

– Такое чувство, что вы – не человек, а запрограммированная на определенные поступки машина. Для вас есть только черное и белое. Яркие цвета и полутона вам неведомы, – задумчиво протянул Ланц. – Вы вечно впадаете в крайности, тем самым зарабатывая себе не самую лестную репутацию.

– Моя репутация не должна волновать тебя.

– Так же, как и вас моя. Понимаю, что совет мой вы снова пропустите мимо ушей, но не могу удержаться. Хочется сказать вам то, что думаю…

– Мне стоит закрыть уши ребенку?

– Нет. Это не гневная отповедь. Всего

навсего попытка достучаться до вас. Пока не поздно, пока у вас еще есть время пересмотреть взгляды на жизнь, сделайте это. Пересмотрите свое отношение к воспитанию детей, не повторяйте ошибок прошлого. Не стоит строить своего ребенка, не стоит делать из него истерика. Чаще говорите ему о своей любви. И подтверждайте свою любовь поступками. Вы говорите, что любите Люси, но, скажите откровенно, сейчас ей легче от вашей любви? Не думали, что ей хотелось услышать от вас эти слова в тот момент, когда вы указали ей на дверь? Она осталась одна, без поддержки самых близких людей. Ей было больно и обидно, а вы методично добивали её своим равнодушием. И вы, и ваш бывший муж… Достойное поведение, ничего не скажешь.

– Ты меня упрекаешь?

– Да. Я вас упрекаю, – уверенно ответил Дитрих, не сомневаясь в правильности своего ответа.

Он не хотел лицемерить. Идти на попятный, говоря, что слова сами собой сорвались с языка. А на деле он считает иначе. Все верно. Именно так он и хотел выразить отношение к ситуации.

– Ты приносишь ей цветы? – сменила тему Кристина.

Она понимала, что не сможет отреагировать на заявление Дитриха, не сорвавшись. Малолетка вздумала учить её жизни. Сам ничего ещё не понимает, не разбирается в том, о чем говорит, но уже считает себя вправе поучать окружающих. Глупый, самовлюбленный мальчишка, не умеющий проводить разграничение между теорией и практикой. В его сознании жизнь тесно переплетается с вымыслом. Он смотрит на мир глазами оптимиста, а следовало бы стать реалистом. Вечно мечтать невозможно, а он, видимо, лишь мечтами и живет.

Мужчина… И этим все сказано. Они никогда не понимали того, как тяжело жить на свете женщинам, потому как сами никогда не оказывались на месте слабого пола. Да и вряд ли окажутся. Смотрит на жизнь иначе, не понимает, какие страхи одолевали Кристину в тот момент, когда она видела его рядом со своей дочерью. Когда представляла картины их совместной жизни. Картины эти далеки были от идиллических. Финалом отношений должны были стать боль, разочарование. Как вариант – измены. Разумеется, со стороны Дитриха. Люси вряд ли решилась бы на такое. Она слишком порядочная девушка. Была…

А с него станется. Что загадывать на будущее, если он уже сейчас так легко отказался от памяти, начал отношения с другой девушкой. Говорит, что у него нет новых отношений, да и та девушка старательно открещивается, но Кристина смотрела не на поверхность, она старалась глубже копнуть. Понимала, что у Аманды Грант есть симпатия к Дитриху, оттого так страстно она его выгораживает, готова на обидчика броситься, только бы своего ненаглядного обелить. Вот только один вопрос назревает… Стоит ли Ланц того, чтобы за него бороться? Достоин ли он чужой любви?

– Допустим.

– Да или нет?

– Да.

– Не делай этого больше.

– Почему? – искренне изумился Ланц.

– Я не хочу их видеть.

– Прошу прощения, но для меня это не аргумент. И не причина отказываться от того, к чему я привык.

Кристина усмехнулась.

– И это все?

– Что именно?

– Ты приносишь ей цветы лишь потому, что привык к этому? Некий ритуал вроде бритья по утрам? По

моему, это как раз повод отказаться от привычки. Если делаешь что

то не от чистого сердца, а по привычке – это повод задуматься.

– Я просто неправильно выразился.

– Нелепая отговорка. Да и оговорка тоже не самая умная.

– Я делаю это потому, что мне хочется это делать. А указывать мне, как поступать, не в вашей компетенции.

– Я дала совет. Зачем выбрасывать деньги на ветер?

– Деньги на ветер? – удивленно переспросил Дитрих. – Что вы хотите этим сказать?

– Я все равно выброшу все твои букеты, – равнодушно пояснила Кристина. – Так что не стоит тратить деньги впустую.

– Вы… Вы…

Дитрих не мог подобрать подходящих слов, чтобы передать свои эмоции. Они захлестывали с головой. Хотелось сделать нечто экстраординарное, например, одарить Кристину пощечиной, или в очередной раз выплеснуть ей в лицо воды. Ведь слова всегда проходили мимо нее. Но Ланц осознал, что и действия должного эффекта не возымеют. Мисс Вильямс в очередной раз его проигнорирует, а потом, возможно, даже посмеется над его вспыльчивостью.

– Говори смелее, не бойся, – подначивала она его.

– Лучше промолчу, – произнес Дитрих, делая глубокий вдох.

– Удивительно, – произнесла Кристина. – Что произошло с тобой?

– В каком смысле?

– Ты же так любишь играть роль борца за права униженных и оскорбленных. Некий рыцарь печального образа, страдающий за убеждения. Сейчас ты стараешься держать себя в руках. Странно, если говорить откровенно.

– Не сомневаюсь, что вам понятны мотивы моих поступков.

– И? – вскинула брови Кристина.

– Это все, что вы хотели мне сказать? – вопросом на вопрос ответил Дитрих, поправив кепку.

Теперь можно было без труда заглянуть ему в глаза. Парень смотрел на Кристину с вызовом. Больше не осталось причин держать себя в руках.

– Я хотела тебе сказать, что не желаю видеть твои подношения на могиле дочери, – подтвердила его догадки Кристина. – Больше мне нечего сказать. Впрочем, ещё кое

что. Я хочу забрать вещи Люси. Не стоит тебе хранить их у себя дома. Тебе они все равно не пригодятся.

– Может, вы мне ещё думать о Люси запретите? – процедил Дитрих сквозь зубы.

– Увы, не могу этого сделать, – усмехнулась женщина. – Если бы могла, обязательно…

– Знаете, когда вы позвонили мне и предложили встретиться, я наивно предположил, что хотя бы немного вы изменились, но теперь понимаю: ошибался. Вы не изменитесь никогда. Раз уж даже смерть дочери не смогла повлиять на ваше мировосприятие, то уже ничто не повлияет. Я, например, не могу представить более страшное потрясение.

– Не тебе меня судить.

– Я и не собираюсь. Не судите, да не судимы будете, – произнес Ланц. – Не собираюсь я вас осуждать. И учить жизни тоже не буду. Думаю, на этой радостной ноте нам с вами стоит попрощаться. Искренне хочется верить, что я вас больше никогда не увижу. Желаю и вам со мной не сталкиваться.

– Ты перестанешь приносить ей цветы?

– Нет.

– Зная, что я их выброшу?

– Теперь я даже больше принесу. Из вредности, – прошипел Дитрих, поднимаясь из

за стола. – Прощайте, мисс Вильямс. Надеюсь под вашим чутким руководством этот милый ребенок, – взгляд Дитриха переметнулся в сторону малышки, молчаливо внимавшей их перепалке, – не превратится в копию Люси. Такую же забитую жизнью особу, какой когда

то была моя любимая девочка.

Он не стал дожидаться ответа. Подхватил со стула свой рюкзак, и, не прощаясь, прошествовал мимо Кристины. На этот раз они не поругались, хотя и не достигли единой договоренности. Можно было порадоваться тому, что общение прошло не так, как раньше. Отношения не наладились, но и откровенного скандала на потеху зевакам не вышло.

– Упрямая скотина, – прошипела Кристина, глядя вслед Дитриху, удалявшемуся от места их встречи.

Он ни разу не обернулся, хотя был велик соблазн показать директрисе неприличный жест.

– Мам, кто этот дядя? – потянула девочка за рукав свою приемную родительницу.