Девушке временами казалось, что весь мир ополчился против нее в тот момент, когда она узнала о своей беременности. Ханна собиралась делать аборт, но родители запретили ей даже думать об этом. На её протестующие заявления ответили тем, что нередко искусственное прерывание беременности оканчивается бесплодием, так что лучше ей подумать и не делать поспешных выводов. После долгих уговоров девушка все же согласилась оставить ребенка. Уже много раз успела она поменять свое мнение. Хотелось послать весь мир в пропасть, избавиться от источника своих проблем, но потом в ней вспыхивал материнский инстинкт, и она понимала, что не сможет этого сделать. Даже, записавшись на прием, все равно не сможет перешагнуть порог кабинета, позорно сбежит. Да, срок минимальный, опасности почти никакой нет, но, тем не менее, она все равно не решится на такой поступок.

Все усугублялось тем, что в школе началась настоящая травля. Она перешла дорогу Курту, и он теперь старался испортить девушке жизнь. Будто того, что сделал раньше – недостаточно. Те, кто раньше называл себя подругами, сейчас проходили мимо, гордо вскинув голову, а Гретхен, местная звезда, известная своим, не в меру длинным языком, не упускала возможности, при случае, бросить мимоходом фразу о девушках, которые совершенно не умеют ценить себя и ложатся под первого, кто только поманит их к себе. Керри только удивленно хмыкала, наблюдая за этими попытками Гретхен блеснуть интеллектом. Уж кто бы рассуждал о подобных ситуациях, да только не она. Когда Дитрих вытирал об нее ноги, открытым текстом говоря, что ничего, кроме отвращения к ней не чувствует, она все свои эмоции засовывала поглубже и продолжала улыбаться ему в лицо. Кивала головой, как китайский болванчик, повторяла, как заведенная, слова любви, чем лишь сильнее Ланца бесила. И теперь она что

то говорит о цене. Да сама же себя вела, как дешевка.

Все можно было бы понять, люби она Ланца, на самом деле. Так ведь не любила. С её стороны намеков даже на чувства не было. Ей просто нравилось занимать место рядом с парнем, считавшимся одним и школьных королей. Фактически сама ему себя навязывала, в то время как Ханна ведет себя достойно. Не пытается шантажировать Курта, не стремится привязать его к себе, даже родителей просит оставить парня в покое, чтобы облегчить жизнь, как ему, так и себе. Керри понимала, что без корыстного интереса здесь тоже не обходится. Кляйн хочет начать жить нормальной жизнью, а не ходить по школе, как заключенная под наблюдением, в колонии строгого режима. Когда каждый взгляд, жест, слово расценивают иначе, видят в нем двойное дно и скрытый смысл. Когда хочется забиться в темный угол, чтобы никто не видел. И плакать. Но и в этот угол приходят «доброжелатели» со своими мерзкими нравоучениями. Они считают свои слова именно нравоучениями, на деле же дальше оскорблений так ни разу и не продвинулись. Им хочется заставить девушку рыдать, захлебываться собственными слезами, а она пока не доставила им такого удовольствия. Ходит по школе, как ни в чем не бывало. Задумчивая, тихая, не то, что прежде. Но все равно никак не исчезнет. Продолжает нервировать местную знаменитость одним только фактом своего существования.

Первое время Керри старалась игнорировать все, что происходило вокруг, а потом не выдержала и вступилась за одноклассницу. Почему

то сейчас Дарк видела в Ханне отражение себя. Совсем недавно она сама точно так же волочилась за Куртом, понимая, что не нужна ему, но все равно не могла заставить – отпустить. Слишком долго шла к своей цели, жаль было отпускать завоеванное потом и кровью счастье. Все решилось само собой, конечно, но, если бы не добрые родители, если бы не поездка… Сейчас Дарк даже думать об этом отказывалась. У нее новая жизнь, новые интересы, новые стремления. В них нет места самоуничижению и возвышению своей второй половинки. Не стоит говорить, что любовь губит, и от нее нужно убегать. Любовь – прекрасна. Следует лишь соблюдать во всем меру и в нужный момент останавливаться. Не делать другого человека смыслом своей жизни.

Несомненно, он хороший, прекрасный, дорогой, любимый, единственный. Но все же стоит помнить о себе, и никогда не растворяться в человеке, который может в любой момент исчезнуть из её жизни, хлопнув дверью, но, даже не сказав пары слов на прощание. Любить стоит, не отдаваясь этому чувству без остатка, нужно всегда оставлять себе пути к отступлению.

Ханна пока этого не понимала. Керри была научена горьким опытом, потому и решила руководствоваться в своих поступках, прежде всего доводами разума, а на голос сердца особого внимания не обращать. Кляйн нужно было хлебнуть горя, разобраться во всем самостоятельно, вновь расставить приоритеты. Самостоятельно, без посторонней помощи. Давно доказано, что научиться всему можно только на своих ошибках. Другие могут долго, упорно читать нотации, поучать, советовать, но все равно результата не достигнут. Мотылек полетит на пламя, не боясь опалить нежные крылья, не задумываясь о том, что огонь поглотит его. Точно так же и людям свойственно терять себя в любви, не оглядываясь на возможные перспективы. Не всегда радужные.

– Приятного аппетита, – произнесла Керри, поставив поднос с едой на стол и забрасывая кошелек в сумку.

Кляйн отчего

то не торопилась есть, задумчиво поглядывая на свою еду.

Аппетита не было, настроение вновь было испорчено перепалкой с Гретхен, не упустившей возможности отпустить колкое замечание в её адрес. Ханна никак не могла понять, чем же успела помешать бывшей девушке Дитриха. Они никогда не делили одного парня, у Ханны даже в мыслях не было претендовать на Ланца, однако, Гретхен постоянно цеплялась к ней, будто больше забот в жизни её не было.

Если бы Гретхен задали вопрос, что заставляет её постоянно цепляться к девушке, она не смогла бы внятно ответить на этот вопрос. У них, действительно, ничего общего не было. Нигде, кроме школы они не пересекались, да и тут раньше друг дружку не замечали. Копнув глубже, можно было догадаться, что мотивы придирок Гретхен кроются в зависти. Да, именно в ней. Девушка никак не могла смириться с тем, что о Ханне теперь говорит вся школа. Пусть и в отрицательном ключе отзываются, тем не менее, она на слуху. Гретхен всегда бесили люди, имевшие большую толику популярности, нежели она сама. Сколько себя помнила, она стремилась пробиться наверх. Как угодно, любыми способами, но все равно пик её популярности пришелся на период отношений с Ланцем. После того, как он устроил ей прилюдное купание в грязной воде, она еще долго была объектом насмешек со стороны одноклассников, едва не превратившись в изгоя. И Ханна тогда тоже отличилась, а сейчас, видимо, позабыла о былых обидах.

Больше, чем Ханна, Гретхен раздражала Керри. Этакая мать Тереза местного разлива, готовая защищать всех, невинно угнетенных. Зачем лезть в чужие разборки, когда тебя не трогают? Сиди себе тихо, да не путайся под ногами.

С тех пор, как она вернулась из Англии, в ней наглости прибавилось. Будто от брата заразилась вирусом справедливости.

Тот тоже терпеть не мог ложь, предательство, заговоры. Они казались ему мерзкими. Гретхен пыталась убедить его в том, что это все свойственно людям, а что естественно, то не безобразно. Дитрих смотрел на нее, как на дуру, а потом и словами свои взгляды подтверждал. Говорил, что не обязательно поддерживать движение сук, можно попытаться остаться нормальным человеком в продажном, насквозь прогнившем мире. Девушка отмахивалась от таких заявлений. Знала, что Ланц и сам не святой, и у него пороков достаточно.

Бесило то, что он всегда бросал её в одиночестве, когда она просила пойти куда

нибудь вместе. На вечеринку к друзьям? Иди сама. На концерт в клуб? Иди сама! В кино? Иди сама. Дитрих говорил: ему неинтересно с ней. Как

то не сдержался и бросил ей в лицо слова, что она напоминает ему дешевую жевательную резинку. Такая же переслаженная, липкая, приставучая. Прилипнет и тянется за подошвой, никак от нее не избавиться. У девушки тогда случилась истерика. В глубине души она верила, что Ланц не столь отрицательно к ней относится, просто хочет казаться холодным. Он испытывает к ней что