– Да, эта девица. Путает нам все карты. Я услала Шпору подальше от нее, в Спринглоуд, помогать кузену. Я предупредила всех, кого надо, и тебе советую сделать то же самое. Мне кажется, нам следует действовать по резервному плану.

– Боже правый, все настолько серьезно?

– Ты себе даже не представляешь. Никогда в жизни не видела ничего подобного. – Леди Белль покачала головой. – Они называют это словом «любовь», но, по-моему, это неизученная разновидность лунатизма.

– В таком случае мы должны предупредить нотариуса и принять еще кое-какие меры.

– Но ты ведь не собираешься… – Она задохнулась.

– Нет, Изабель, я не такой кровожадный. Шестую заповедь нарушать не будем. Я все устрою.

16

Рано утром позвонила Поппи и, задыхаясь от возбуждения, сообщила:

– Эллен! Поступило невероятное предложение! Конечно, жаль бедных Брейкспиров, но ничего не поделаешь, рынок есть рынок. Он диктует свои правила…

После двух бессонных ночей девушка плохо соображала, она потерла виски, чтобы собраться с мыслями и от бесконечных «почему», на которые не было ответа, вернуться в «здесь и сейчас».

Миссис Джемисон опередила агента своим звонком и успела сообщить дочери, что поступило совершенно фантастическое предложение, которое они с Тео уже приняли, так что Брейкспиров придется оставить с носом. Столь успешную продажу Гусиного Дома Тео и Дженнифер приписывали исключительно уму и талантам Эллен. На ее упрек, что это неэтично по отношению к Брейкспирам, мать ответила, что никакой вины за собой не чувствует.

– У этого варианта есть только один недостаток, – продолжала Поппи. – Требуют как можно скорее освободить дом.

– Это не проблема, – ответила Эллен. – Я улетаю в субботу через неделю.

– Вот и замечательно! – обрадовалась Поппи. – Мистер Гейтс будет доволен.

Эллен показалось, что она проглотила меч.

– Мистер Гейтс?

– Вы, наверное, помните его. Тот самый, который когда-то назначил дико низкую цену. Держитесь, чтобы не упасть со стула! Это и есть новый покупатель! Он изменил свое решение, утроив первоначальную цену. Он очень хочет, чтобы дом достался ему.

«А я поскорее убралась восвояси», – добавила про себя Эллен. Придерживая трубку подбородком, она села на корточки и прижалась лбом к коленям – голова кружилась. Эли согласен переплатить за Гусиный Дом, лишь бы только не упустить мечту жизни – Оддлоудское поместье.

Сквозь слезы она рассмеялась. Это было невероятно до смешного – и этот брак, придуманный честолюбивым нуворишем и разорившимся землевладельцем, и то, что их дети согласились на него, в наше-то время.

Ей было совершенно не понятно, что побуждает эксцентричную нелюдимую Годспелл участвовать в планах отца. Шпору Эллен понимала слишком хорошо – он порабощен двумя навязчивыми идеями: тем, что вину необходимо искупить, и тем, что долг следует исполнить. Эллен знала, что Шпора любит ее так же безрассудно и всепоглощающе, как она его. «Ну надо же быть такими идиотами» – обратилась Эллен к будущим молодоженам.

– Пока вы не уедете, его отослали к Рори, помогать тому заниматься с детьми в школе верховой езды, – прошептала Глэдис Эллен, встретив ее в магазине. – Его отвозят утром и вечером забирают. Пока он дома, за ним смотрят, как ястребы. Родители ему сказали: если сделаешь хоть шаг в сторону ее дома, отрубим тебе палец, а если два шага – то два пальца.

Девушка покупала первую за все это время пачку сигарет.

– Значит, Шпора дает уроки верховой езды в Верхнем Оддлоуде? – переспросила она.

Глэдис кивнула:

– Но я бы на вашем месте и не пыталась туда попасть. Проще долететь до Луны. Думаю, они приняли все меры. Я так и сказала мистеру Любовски. Вы ведь с Джаспером оба взрослые люди, правда?

– Правда, – подтвердила Эллен.

– Так какое же они имеют право творить такое? Отрубать пальцы человеку, если он приблизится к вам. Мы же не в Ливане. Может, вы и простоваты, не из аристократок, так что с того, в наше время нужно быть терпимее: на дворе двадцать первый век. Я так прямо и сказала леди Белль: если она не оставит эти штучки, я беру расчет и перехожу к Бартонам.

– Спасибо. – Эллен была тронута этой поддержкой, но и несколько напугана. Теперь не оставалось сомнений, что весь город в курсе ее дел.

Сидя на скамейке Бевиса, Эллен размышляла, без скольких пальцев она могла бы обойтись на месте Шпоры. Эллен посмотрела на свою растопыренную ладонь: та дрожала.

– Скажи мне, что с нами происходит? – спросила она у Бевиса.

Мороженое лежало у нее на коленях и таяло, оставляя пятна на шортах. Каштан над головой прошелестел ей в ответ, что собирается гроза и лучше уйти в безопасное место.

– Я не хочу в безопасное место. Безопасность – это бездействие. Бевис, мы должны что-то сделать.

Эллен подходила к Гусиному Дому – взять джип. Возле самых ворот ей преградило путь семейство Виков: по краям – Дот и Рег, как пара гоблинов, созданных фантазией и руками Фили, а в центре – Сол, с плечами, как у гориллы.

– Ты путаешься с Беллингом? – Дот нацелилась в нее сумкой.

Девушка молча кивнула.

– Эли строит козни? – продолжала допрос Дот.

Эллен снова кивнула.

– Иди поговори с этой чокнутой. Пусть расскажет все, как на духу.

– Что вы имеете в виду?

– Поговорите с Офелией Джентли, – перевел Сол слова бабушки. – Она знает, какого хрена Эли надо.

– Этот Беллинг совсем не такой мерзавец, как все они вбили себе в голову. Чокнутая знает все. Поговори с ней, слышь.

– Спасибо. – Эллен сглотнула. – А можно поинтересоваться, почему вы решили дать мне совет?

– Сол! – скомандовала Дот.

– Бабушка считает, что я должен перед вами извиниться, – сказал юноша. – За барсука.

– Извинение принимается, – удивилась Эллен.

Сол коснулся бицепса с татуировкой, и бледное лицо девы, оседлавшей единорога, показалось Эллен очень знакомым.

– Меня заставил Эли. – Сол не смотрел на нее. – Он застукал меня с этим барсуком и говорит – заявлю, мол, на тебя в полицию за травлю животных. А если я подброшу барсука вам, он никому ничего не скажет. Еще сказал, что заодно я поквитаюсь с вами за бабушку, что выгнали ее с работы.

– А записку тоже Эли написал?

– Нет, – младший Вик покачал головой. – Записку не Эли.

– Ладно, забудем об этом. – Эллен не стала вдаваться в подробности.

– А вы ничего, – сказал Сол, застенчиво глядя на нее. – Человек.

Эллен смотрела на Виков и не понимала, почему они так переменились.

– А с чокнутой вы обязательно поговорите, – повторил внук совет своей бабушки.

– Хорошо, я поговорю с ней. Спасибо.

***

Фили была в туалете, когда Эллен вошла. Гамлет радостно залаял.

– Кто там? – крикнула подруга. – Это ты, Дилли?

Эллен осмотрелась вокруг. Бюст Годспелл был практически завершен. В этом бесстрастном, аскетичном личике Фили удалось уловить и передать выражение печали, которая трогала сердце. Если сравнивать с гномами и горгульями, на этот раз она создала шедевр. Эллен заметила на втором стенде новую скульптуру, над которой Фили начала работать. Гостья хотела приподнять накрывавшую ее белую ткань, но тут раздался голос хозяйки:

– Не смотри! Нельзя! Моя работа – мое личное дело. Какое право ты имеешь подглядывать? Ты пришла извиниться?

Переход от дружбы к враждебности был таким резким, что теперь обе не могли понять, в каком тоне им общаться.

Эллен хотела накинуться на Фили с упреками и потребовать рассказать ей все как на духу, но, увидев бледное лицо бывшей подруги, спросила:

– А где Дилли?

– Если ты пришла к Дилли, то она уехала в Кент к однокласснице до конца недели. Когда вернется, я скажу ей, что ты заходила.

– Я пришла к тебе.

– Слушаю?

– Ты была права. Шпора дал согласие жениться на Годспелл.

– Разумеется, я была права, – фыркнула Фили.

– Я думаю, ты знаешь, почему он это сделал.

В огромных зеленых глазах вспыхнуло смущение, потом они снова стали холодными, как огурец.