Девушка развернулась и побежала по саду.

Эллен проникла в особняк через террасу – французские, доходившие до пола, окна были открыты.

В поисках Шпоры она заглядывала подряд во все комнаты. В столовой большой стол с одного конца был накрыт на шестерых, а на другом его конце лежала куча рекламных проспектов всевозможных компаний, предоставляющих услуги по проведению свадеб и банкетов.

Эллен охнула и сильно ущипнула себя. «Проснись же, наконец, проснись», – приговаривала она, перебегая из одной комнаты в другую.

В бильярдной Шпоры не оказалось. Гостиная в викторианском стиле, где проходил аукцион, выглядела пустынной без разномастных стульев.

Эллен вернулась в узкий внутренний коридор и на противоположном его конце услышала голоса.

– Я этого не допущу! – прорычал знакомый баритон леди Белль. – Я позову отца!

– Позови хоть отряд кавалерии! – В голосе Шпоры было не меньше ярости.

Эллен пошла на звук голосов и обнаружила мать и сына на кухне, возле огромного стола, уставленного различными пирогами, пирожками и салатами в упаковках. Не замечая ее, они продолжали ругаться.

– Через десять минут Гейтсы придут на ланч. Что я должна им сказать?

– Скажи им, что все отменяется. Я отказываюсь.

Эллен облегченно прижала руки к горлу, и из него вылетел какой-то писк.

– Что она здесь делает? – возопила леди Белль.

Шпора дрожащими руками провел по волосам и обернулся, лицо у него было совершенно белое.

– Я только что узнала, – Эллен с трудом ворочала языком. – Весь город говорит, что ты женишься на Годслелл Гейтс.

Шпора бросился через всю кухню и обнял ее, но не успел сказать ни слова, его опередила мать:

– Весь город ничего не может говорить! В городе никто ничего не знает! Мы приняли все меры, чтобы Глэдис ничего не пронюхала. Сегодня ей специально дали выходной, чтобы она не присутствовала во время ланча. Ей сказали только то, что на своем ежегодном празднике Эли объявит о помолвке Годспелл, больше ничего.

– Значит, это правда? – Девушка не сводила глаз со Шпоры.

Он отвернулся и потер лоб побелевшими костяшками пальцев.

– Я хотел тебе сказать, но не смог. Видит бог, я хотел, но у меня не хватило сил.

– Ей-то какое дело, объясните мне? – потребовала леди Белль.

– Так это правда, Шпора? – повторила Эллен.

– Это все мама придумала. – Он втянул щеки.

– Мой сын, – изрекла леди Белль, – действительно этим летом вступит в брак с очаровательной местной девушкой из достойного семейства. Очень жаль, что вас уже не будет в городе и вы не сможете присутствовать на церемонии. Вы ведь очень скоро уезжаете, не так ли?

Эллен с недоверием посмотрела на нее.

– Неужели Годспелл согласна? – Она перевела взгляд на Шпору. Тот кивнул.

– Они будут прекрасной парой, – леди Белль произнесла это очень громко, хотя и без особого убеждения. – Вам, мисс Джемисон, конечно, не дано понять наших обычаев и правил. Вы, наверное, не имеете представления о том, что у человека есть обязанности перед семьей, что он обязан выполнять свой сыновний долг. Именно это Джаспер и намерен сделать.

Эллен переводила взгляд с матери на сына.

– Но это же средневековье какое-то! Это абсурд! Это самая дикая вещь, которая…

– Как вы смеете врываться в наш дом без приглашения и судить нас? – взорвалась леди Белль.

– Нет! – Шпора обернулся к матери. – Она права! Это действительно средневековье.

Лицо леди Белль налилось кровью:

– Неужели ты будешь прислушиваться к мнению какой-то бродяжки, с которой ты…

– Заткнись, мама! – выпалил Шпора. – Я люблю ее.

– Ты смешон, – парировала леди Белль.

– Я – люблю – ее, – повторил сын, делая ударение на каждом слове.

– Очень хорошо. – Леди Белль высоко подняла голову, развернув складки всех своих подбородков и отказываясь признать поражение. – Допустим, тебе кажется, что ты любишь эту… особу. – Она брезгливо покосилась на Эллен. – Но это не имеет и не может иметь никакого отношения к твоему сыновнему долгу.

– Ты ошибаешься. Это имеет самое прямое отношение.

– Объяснись. – Мать топнула носком туфли.

– Когда ты предложила мне это, мама, я считал, что не заслуживаю счастья, что счастье для меня невозможно, – Шпора говорил быстро и негромко. – Я подумал, что мне предоставляется шанс искупить свою вину перед тобой и папой. Я принес вам столько неприятностей, а вы, несмотря ни на что, не лишили меня наследства. Из-за меня рухнула папина карьера, я выставил нашу семью на посмешище, чуть не разорил вас, из-за меня ты стала алкоголичкой, и, может быть, этим объясняется твоя нынешняя…

– Мы сейчас говорим не обо мне, – оборвала его мать, смущенно посмотрев на большую бутылку джина, которая торчала из-за тостера.

– Так вот, в тот момент мне было все равно, что будет с моей жизнью. Если она вам нужна – возьмите ее, так я рассуждал. Я блудный сын, это моя профессия.

– Ты хороший сын, – с нажимом сказала леди Белль. – Ты преданный сын.

– В молодости мне было наплевать на чувство долга, фамильную честь и ответственность перед семьей. – Шпора обернулся к Эллен. – Я считал это пережитками прошлого. В этих драконовских школах тебе вечно твердят, кто ты такой и какую фамилию носишь, словно личность человека не имеет никакого значения по сравнению с его происхождением и родословной. Это миссия, видите ли, – даже в наше время. От имения ни черта не осталось, земли нету, управлять больше нечем, но быть Константином – высокое призвание.

– Ты же Беллинг, – пробормотала Эллен.

– Наш род – род Константинов! – гордо заявила хозяйка. – Константины владеют Оддлоудским поместьем уже триста лет.

Шпора устало посмотрел на мать.

– Прости меня, мама, но я никогда ничего этого не хотел – ни фамильной истории, ни этого дома, ни этого образа жизни. Я вернулся в этот дом, чтобы спасти его, потому что не знал, какой еще смысл можно придать моей жизни и… твоей смерти.

– Моей чему? – Она вытаращила глаза.

Сын отвел взгляд.

– Не стоит скрывать правду, мама. Я все знаю.

– Что именно?

Эллен подумала, что леди Белль прекрасная актриса. Вид у нее был совершенно обескураженный.

Шпора подошел к матери.

– У меня в руках случайно оказалось письмо. Я перечитывал его раз сто и выучил наизусть. «С большим прискорбием сообщаю Вам, что медицина бессильна в данном случае, учитывая, что процесс находится в последний стадии. Мы сделаем все возможное для облегчения страданий, но боюсь, летальный исход предрешен, и скрывать это от Вас было бы верхом непрофессионализма с моей стороны».Почему ты ничего не сказала нам с папой?

Леди Белль моргала, чтобы скрыть слезы, и пыталась удержать сдавленное рыдание.

– Это письмо от твоего врача? – спросил Шпора. – Конец был оторван.

Леди Белль прижала пальцы с перстнями к зубам и кивнула, ее полные слез глаза метались, не находя себе места. Она страдала из-за того, что ее секрет раскрыт. У Эллен сердце разрывалось от жалости к обоим – и к матери, и к сыну.

– Там почему-то советуют обратиться к Хилари Блэку. Это, кажется, известный ветеринар из Слринглоуда?

– В таком положении человек хватается за соломинку. На него была моя последняя надежда.

– Доктора ничего не могут сделать?

– Похоже, нет.

Леди Беллинг сделала шаг назад и, словно ища поддержки у своих лабрадоров, погладила их по теплой мягкой шерсти, а потом прижалась лицом к седой морде старшей собаки и что-то прошептала. Эллен послышалось что-то вроде «прости меня».

–  «Уповаю на то, что оставшиеся месяцы принесут в ваши сердца радость и примирение, которые хоть немного облегчат неизбежную боль расставания».Так заканчивалось это письмо, – сказал Шпора. – Я постарался внести свою лепту, чтобы радость и примирение стали возможны. Ты очень хотела, чтобы я женился на Годспелл, и я дал свое согласие.

– Твое согласие так много значит для меня. – Мать прижалась губами к крутому лбу собаки, потом прокашлялась, и голос ее зазвучал почти обыкновенно: – Это мое предсмертное желание.