– Поймите, мама не неудачница, нет. Просто она не понимает и не хочет того, что важно для большинства людей. Она ни разу в жизни не видела ни одного сериала. Никогда не носила кроссовок. Под словом «развлечения» мама подразумевает почитать роман Айрис Мердок или послушать пластинку. Пластинку! Я вас умоляю! В каком доме сейчас вы найдете пластинки? У моих друзей родители намного старше мамы, но все они давно выбросили проигрыватели. У всех есть машины, они учат своих детей водить их, у них интересная жизнь. Мы никогда никуда не ездили на каникулы. Мама не умеет водить машину, и потом, мы всегда держали собаку, а ее трудно пристроить. Однажды мы вместе с Гертрудой – так звали нашу лабрадориху – отправились на поезде в Уэльс. Собирались остановиться в кемпинге. Когда же мы приехали, мама призналась, что у нас нет палатки. Только кусок брезента, из которого она надеялась на месте что-нибудь «соорудить». Но сооружение рухнуло, а снять комнату нам было не по карману, пришлось сесть на поезд и вернуться обратно.

В Дилли невинность удивительным образом сочеталась с цинизмом, что делало, вкупе с этими смешными историями, ее общество весьма занятным. Но дочери не хватало остроумной прозорливости матери и ее самокритичности. Эллен не покидало ощущение, что они обе так и остались детьми: две девочки, выросшие в сказочном замке, не знавшие мира за его стенами, если не считать старомодной частной школы. У Эллен, как и у Фили, возникло впечатление, что Дилли хочет сбросить с себя эти сковывающие чары. Ее жизнерадостная энергия рвалась на свободу.

– Ты тоже хочешь стать художницей? – спросила Эллен, глядя, как ловко Дилли управляется с валиком и краской.

– Что вы, ни за что на свете! Это обрекает на одиночество. Мама хочет, чтобы я стала врачом или адвокатом. Такая скучища! У меня совсем другие планы.

Эллен ожидала услышать, что Дилли хочет стать богатой и знаменитой. Но к ее удивлению, она сказала совсем другое.

– Я хочу как можно скорее выйти замуж.

– И?

– И нарожать побольше детишек. Хочу, чтобы моя шумная семья заполнила весь большой дом. А мама будет жить рядом, в маленьком доме, и возиться с внуками в свободное время. Это будет так замечательно!

Эллен плохо представляла себе Фили в роли бабушки.

– А как же университет?

– Поступлю в университет, если не встречу своего суженого этим летом. Но мне не хочется уезжать отсюда. Я люблю эти места. Я здесь выросла и вросла в них.

Эллен подумала, что подросшая Дилли хочет населить сказочный замок большой и дружной семьей, потому что сама была лишена ее в детстве.

– Это просто безобразие, что у мамы никогда не было собственного мужа. Она всегда брала напрокат чужих. – Гостья озорно посмотрела на Эллен. – Но она еще достаточно молода, чтобы родить. Так что, может, мы сделаем это вместе. Вот было бы здорово! Скажите, а могут мать с дочерью выйти замуж за отца с сыном, или это запрещено законом?

– У тебе есть кто-то на примете? – Эллен чуть не рассмеялась.

– Пока нет.

Эллен никак не могла понять: то ли Дилли не по годам наивна, то ли не по годам мудра.

– А ты общаешься со своим отцом? – спросила Эллен.

– Он умер, когда я была младенцем, – спокойно сказала девушка.

– Прости.

– Он был художником, как и мама. Один из дедушкиных учеников. Мама говорит, что свет не видывал мужчины красивее его. Это была единственная настоящая любовь в ее жизни. Родственная душа. Если бы отец не умер, они бы до сих пор были вместе. Мы жили бы в большом доме, у меня было бы много братьев и сестер. Отец разбился на мотоцикле.

Эллен удивилась, что Фили никогда ни словом не обмолвилась ей о своей большой любви.

– Я должна встретить свою родственную душу, пока молода, чтобы мы прожили вместе всю жизнь. Я планировала сделать это в шестнадцать лет, как мама, но экзамены отняли столько сил, да и не с кем флиртовать. Эти женские школы – такой кошмар. Вы учились в женской школе?

– Нет, я училась в обычной.

– Счастливица! Я вам завидую! Я тоже хотела пойти в местную школу, но мама сказала, что я должна поехать получить приличное образование. Это чтобы ей было удобнее крутить романы, пока меня нет. У вас, наверное, было много кавалеров?

– Нет. Я встретила своего кавалера в шестнадцать, и мы тринадцать лет прожили вместе. Только недавно расстались.

– Но не поженились и детей не завели?

Эллен покачала головой.

– Значит, вы с ним не были родственными душами.

– Когда-то были. Но тогда нам было всего по шестнадцать лет, а души ведь тоже растут, сама знаешь. И могут вырасти по-разному.

– А мне уже семнадцать, и я прекрасно понимаю, кто мне нужен. Я созрела для брака.

– Мне двадцать девять, но я и то не считаю, что созрела, – рассмеялась Эллен. – Ты уверена, что через десять лет будешь чувствовать то же, что и сейчас?

– Абсолютно. Я вижу, что мне пора замуж. Думаю, Рори моя родственная душа. Точнее, раньше так думала, – вздохнула Дилли. – Пока не встретила Шпору. Он бесподобен. Как вы думаете, он влюблен в меня?

Эллен чуть помедлила с ответом, дожидаясь, пока уляжется тупая, звериная ревность, которая подавила на миг все остальные чувства.

– По-моему, должен быть влюблен. – Она выдавила ободряющую улыбку. – Какой мужчина на его месте устоял бы?

– Правда? Он вам что-нибудь говорил?

– В последнее время я его не встречаю. – По коже Эллен побежали мурашки, как всегда, когда она говорила о Шпоре.

– А я его постоянно встречаю. – Дилли удивилась этому обстоятельству и задумалась, прижав валик с краской к подбородку. – Наверное, это судьба.

– Наверное. – Эллен аккуратно водила валиком по стене.

– Я верю в судьбу. Ведь не случайно он вернулся в город именно этим летом.

– Я не думаю, что из Шпоры получится хороший муж, – промямлила Эллен.

Ей припомнились слова Глэд Тайдинг, что леди Белль намерена женить сына, и сердце у нее упало.

– Я ищу не биржевого брокера, а родственную душу, – раздраженно ответила Дилли.

«Они будут прекрасной парой, – думала Эллен. – У них родятся восхитительные дети. Может быть, Дилли и есть тот ангел, который вернет Шпору к жизни».

– А я думала, вы с ним хорошие друзья, – сказала Дилли.

– Я с ним едва знакома. – Эллен посмотрела в большие зеленые глаза собеседницы. – Но его душу я хорошо знаю. С первой минуты.

– Вот как? И какая же у него душа?

Эллен закусила губу и честно ответила:

– Такая же, как у меня.

– Так, значит, вы его любите? – Дилли обиженно оттопырила нижнюю губку.

– Нет, Дилли, это не тот случай. Нас ненадолго выбросило на один берег после крушения. Я скоро уеду навсегда. Как только продам дом.

– Значит, он – моя судьба, – решила Дилли.

Поздно вечером они закончили красить столовую. Гостья отправилась домой проверить, ушла ли Годспелл, и позвать мать к Эллен на бокал вина.

Хозяйка Гусиного Дома сняла старые газеты, накрывавшие мебель, чтобы ее не запачкать, и отнесла их в соседнюю гостиную. Гостиную они собирались красить на следующий день. Дилли оказалась права. Белые стены просто преобразили столовую. Когда Эллен вернулась в нее из темно-красной гостиной, ей показалось, будто она из ада попадала в рай.

Но выглянув в окно, Эллен снова очутилась в аду. Шпора ехал верхом на лошади, а рядом с ним шла Дилли, оживленно болтая. Эллен спряталась за огромным букетом, которые благодаря Поппи теперь не переводились на столе.

Юная красавица влетела, еле переводя дух от волнения.

– Шпора пригласил меня на свидание!

– Правда? – спросила Эллен незнакомым голосом.

– Да, да, да! Я выходила из нашего дома вместе с Годспелл. Мама сказала, что будет через десять минут, только примет душ. Вот, и тут как раз он! – От возбуждения Дилли говорила очень быстро. – Вы правы, Эллен! Это судьба! Это судьба! Только я вышла на улицу – и он тут как тут! Как по волшебству! И спрашивает, что я делаю завтра вечером.

Эллен на секунду прикрыла глаза.