Эллен заметила, что большинство рассказов Фили вращались вокруг персоны Эли Гейтса и его семьи.

– Похоже, Эли готовит сюрприз к своему летнему празднику, – поделилась Фили. – Обещай, что ты обязательно придешь.

– Не знаю… Может быть.

– Я думаю, он хочет объявить грандиозную новость и явно что-то замышляет. Когда Гейтс собирается обстряпать важное дельце, об этом очень легко догадаться. Он начинает класть в церковную копилку двадцатифунтовые банкноты. Подкупает боженьку.

Эллен подумала – хоть бы он обстряпывал какое-нибудь другое дельце, а не покупку Гусиного Дома по бросовой цене.

– Послушай, а не он ли подложил мне дохлого барсука?

– Сколько можно говорить, Эллен? Это Шпора. Больше никаких подарков от него не получала?

– Нет. Я вообще его больше не видела.

– Надо думать, он очень занят. Пикси говорит, что видела его с Рори в Верхнем Спринглоуде. Отто стоял привязанный возле «Плуга», а эти два красавчика развалились в пивном дворике, – рассказывая, Фили трудилась над статуей русалки.

Эллен невесело улыбнулась. Всякий раз, когда разговор заходил о Шпоре, она старалась вытянуть из подруги побольше сведений, пока мотылек не перепорхнул на другую тему.

– Скажи, а почему он все же уехал тогда из города?

– Когда человек садится в тюрьму, то обычно покидает отчий дом.

– Его посадили, когда ему было девятнадцать, а уехал Шпора из Оддлоуда несколько раньше, разве не так?

– Да, так. На пару лет раньше. – Ваятельница налепила бородавку на нос глиняной русалке.

– Что же такое он натворил?

– Как ты думаешь? – Фили взглядом просила Эллен уняться, но та умирала от желания узнать правду.

– Понятия не имею!

– Подумай хорошенько. Какой грех, по-твоему, самый страшный? Вспомни Эдипа.

– Переспал с матерью и убил отца?

– Тепло. Попробуй еще раз. – Фили сняла бородавку с носа русалки и перенесла ей на плечо.

– Переспал с отцом и убил мать?

– Может быть, ты не обратила внимания, но оба его родителя живы.

– Переспал с обоими родителями и убил лабрадоров? – Эллен надоело играть в угадайку. – Скажи мне сама.

– Попробуй рассуждать логически. Подумай о том, как все его ненавидят. О том, сколько горя Шпора причинил, сколько сердец разбил, сколько жизней испортил. Он уехал в спешке. Двенадцать лет не показывался, а мы все еще ненавидим его. Подумай об этом хорошенько. И после того, как все обдумаешь, ты перестанешь говорить со мной о нем так, словно он невинный маленький лорд Фаунтлерой. Потому что это не так. Совсем не так Я устала тебе это повторять. Шпора – очень дурной человек.

Эллен испугалась, что Фили так сильно расстроилась. Ей было страшно поссориться с ней, но еще страшнее теперь было узнать, что же Шпора совершил.

– Прости меня, – сказала Эллен.

Фили шмыгнула носом:

– Давай не будем об этом.

Гостья охотно переменила тему.

– Когда приезжает Дилли?

– Последний экзамен завтра. Сразу после этого девочек разрешают забрать. Ее подбросят Фуллертоны. Я собираюсь закатить пир горой. Что-нибудь рыбное из тайской кухни, а? Неплохо?

Вернувшись вечером домой и просматривая электронную почту, Эллен не удержалась и набрала в поисковой системе имя «Джаспер Беллинг». Она получила длинный список ссылок. Большинство статей было посвящено закату политической карьеры сэра Джона и суду над Шпорой, приговорившему его к тюремному заключению. Он не погрешил против истины, сказав, что подделывал не только чеки. Молодой азартный Беллинг подделывал абсолютно все: старинные рукописи, рецепты, налоговые декларации, карандашные рисунки Маннинга. Все было подвластно его таланту, и Норманн Джентли, видимо, восхищался им не без основания.

Эллен читала допоздна и твердо решила возненавидеть Шпору в кратчайшие сроки. Утром раздался телефонный звонок.

– Эллен! Слава богу, ты дома. Выручай!

– Фили, где ты?

– Я на рынке в Мэддингтоне. Покупаю рыбу и не успеваю на автобус девять тридцать. Я не успею к приходу Годспелл, если ты не заберешь меня.

– Я не смогу, Фили.

– Это займет у тебя всего двадцать минут.

– Но в джипе сел аккумулятор.

– Черт, я даже позвонить ей не могу, не знаю телефона, – расстроилась Фили.

– Хочешь, я схожу к ней и предупрежу, что ты задерживаешься?

– Дорогая, ты просто ангел! Ты супер! Я приеду автобусом десять двадцать!

– Хорошо, я передам.

Эллен взяла Сноркел и пошла по тихим, непривычно пустым улицам городка: дети уже ушли в школу; а туристы еще не вышли.

Она потянула старинный звонок на двери. Звук его разнесся эхом по комнатам и затих в недрах огромного дома, словно призывая шаркающего дворецкого из глубины времен.

Вместо дворецкого над дверной цепочкой появилась толстощекая физиономия Фелисити Гейтс. Своими многочисленными подбородками она прижимала трубку радиотелефона.

– Что такое? – спросила хозяйка подозрительно, явно не настроенная беседовать ни о об установке дополнительной сигнализации, ни о Втором пришествии.

– Доброе утро. А Годспелл дома?

Фелисити улыбнулась и открыла дверь. На ней был фартук, заляпанный кровью.

– Вы ее подруга? Очень приятно. Проходите! Вы можете привязать собаку вот здесь. Надо же! Я слушаю гороскоп на сегодняшний день. – Она показала на телефон. – Там как раз сказали: «Будьте готовы к появлению новых лиц».

Эллен еще не успела объяснить цели своего прихода, как Фелисити провела ее в коридор, обитый панелями темного дерева, и оставила возле узкой лесенки, сказав:

– Она у себя. Ступайте наверх, а мне, простите, некогда. Иду пить кофе к леди Беллинг. До этого нужно успеть разделать поросенка и засунуть его в морозильник.

И миссис Гейтс удалилась, слушая гороскоп.

Гостья открыла рот, чтобы спросить – куда, собственно, идти, но тут со второго этажа послышался нечеловеческий вопль.

– Что это? – крикнула Эллен, но Фелисити уже исчезла.

Вопли не прекращались. Ничего не понимая, прыгая через две ступени, девушка взбежала наверх и очутилась на маленькой площадке. Вопли доносились из-за арочной двери с замком. Эллен распахнула ее и замерла на пороге.

– Господи!

В лицо пахнуло жарой и вонью. В комнате было темно – она освещалась только маленькой лампочкой-ночником. Воздух был влажный, как набедренная повязка шамана, а запах стоял такой, словно с прошлого года забыли вынести труп.

Окна были закрыты ставнями, а по стенам располагались стеклянные аквариумы.

С опаской переступив порог, Эллен обнаружила, что аквариумы обитаемы. В них копошились насекомые всех видов и обличий: с панцирями, лохматые, прозрачные, размером с ладонь и не больше ресницы, долговязые и коротконогие. Все они шевелились и ползали в своих домиках, где специальные приборы поддерживали нужный режим подогрева, влажности и освещенности. Там были разложены земля, прелые листья, дождевые черви, гнилое мясо и свежая саранча. Все это общество внимательно слушало душераздирающие предсмертные вопли, которые раздавались из двух колонок, укрепленных на потолке.

Зажав уши, Эллен попятилась и нечаянно задела какой-то шнур. Вилка выпала из розетки, вопли сразу же прекратились, но и ночник тоже погас. Из некоторых аквариумов падал слабый свет, и она кое-как добралась до двери, но выйти не смогла – замок защелкнулся.

– Черт подери! – Эллен в ужасе оглянулась вокруг. Она оказалась в западне.

Раздалось явственное шипение. Ей не почудилось – из одного аквариума на нее громко шипели.

– Ой! – вскрикнула Эллен, увидев там дюжину тараканов, каждый из которых был величиной с хорошую мышь. Из соседнего аквариума на нее задумчиво смотрели два скорпиона.

Когда глаза Эллен привыкли к темноте, она заметила еще одну дверь, в противоположной стене. Дверь была приоткрыта и вела в кромешную тьму, откуда доносился шорох крыльев.

– Эй! Есть тут кто-нибудь? Годспелл! – закричала Эллен.

Тараканы зашипели еще громче и стали тереть крылья друг о друга, издавая треск. От духоты и зловония у девушки закружилась голова.