— Какая разница, сколько раз это случалось. И одного вполне достаточно. — Она смотрела прямо на него, и глаза ее были полны презрения.

— Да ведь ничего не было, — оборвал он ее. — Сверх того, что ты видела. Барбара поцеловала меня, а не я ее.

— Не войди я в эту минуту, разве этим бы ограничилось… — сказала она, брезгливо изогнув губы.

— Послушай меня, — проговорил Соломон, опускаясь на кровать и крепко беря ее за плечи. Темные глаза его горели. — Ты должна мне верить.

— Я никогда тебе больше не поверю. — Ее глаза отвечали ему ледяной холодностью. — Не хочу тебя видеть. Между нами все кончено.

— Нет, не все!..

Она заметила в нем какую-то расчетливую мысль. Она так хорошо знала все выражения, которые принимало его смуглое, твердое лицо, что ей не трудно было понять, о чем он думает. Он вспоминал, как она потянулась к нему в эти дни, глаза его заблестели, лицо смягчилось.

— Вчера ночью у меня создалось совсем другое впечатление, — сказал Соломон хрипло, и взгляды их встретились.

Теперь она знала наверняка: то, что произошло в его спальне, ей не приснилось. Она пошла к нему, как наркоман за наркотиком, и он взял ее, хотя знал, что она не в себе. Лорен изо всех сил оттолкнула его и отвернулась, чтобы избежать чувственных губ.

— У тебя нет никакого права на это! — воскликнула она сердито.

— У меня есть на это все права, — заверил он, и лицо его не предвещало ничего хорошего. — Ты пришла, потому что хотела меня, как я — тебя, как я всегда буду тебя желать. — Его рука скользнула вдоль шеи, сильные пальцы добрались до мягких серебристых волос и стали нежно их перебирать. — Дорогая моя, я так скучал по тебе, что не могу передать. Поэтому и приехал, хотя Чесси просил меня оставить вас в покое, пока ты ничего не помнишь. Мне необходимо было тебя увидеть, хотя бы издалека. Целый год я жил одними воспоминаниями…

— Мог бы уже привыкнуть, — заметила она едко и услышала, что у него даже дыхание прервалось.

— Нет! — воскликнул он, протестуя.

Она поняла, как глубоко он задет, и обрадовалась, да, обрадовалась тому, что он страдает, так страдает, как она сама страдала раньше, как предстояло ей мучиться в будущем. Острые когти любви достали наконец Соломона и вонзились глубоко. Лорен видела это и ликовала.

— Уходи, — повторила она. — Ты мне больше не нужен. Все кончено.

Соломон медленно поднял голову, на лице появилось выражение опасного спокойствия.

— Черт возьми, — пробормотал он непослушными губами, — с тех пор, как я сюда приехал, ты много раз доказала мне, что ты моя.

Что она могла возразить? Соломон вошел к ним как незнакомец, и с момента его появления она снова начала в него влюбляться и скрыть этого не могла. Спрятавшись в мире снов, она продолжала любить его точно так же, как любила прежде. И как любит теперь. Инстинкт не предостерег ее, без тени сомнения она пошла ему навстречу. Ее даже не остановило странное чувство близости, возникавшее иногда.

— Ты просто бессовестно воспользовался тем, что я ничего не помнила! — яростно обвиняла Лорен.

— Если бы ты действительно меня ненавидела, ты бы никогда ко мне снова не потянулась, — возражал он. — Ты любишь меня, несмотря на обиду. — Он с трудом улыбнулся. — Дорогая моя, тебе было очень плохо, но все это уже позади. Барбара ничего для меня не значит. Я получал удовольствие и от нее, и от ее тела, но она никем для меня не была.

Лорен поморщилась.

— Ты считаешь, что это тебя извиняет?

— Нет, конечно! — продолжал он нетерпеливо. — До встречи с тобой все женщины были для меня только приятным развлечением, когда я уставал. Барбара — идеальная любовница для мужчины, который не хочет себя ничем связывать. Я для нее тоже не очень-то много значил. Мы использовали друг друга, не любя.

Этому Лорен не поверила. Она помнила их спор на дороге, ее сердитые и страстные упреки, которых Лорен не слышала, но видела издалека. Даже не зная, не помня тогда об их отношениях, она поняла, что чувствует та женщина. Конечно, Барбара любила Соломона, несмотря на то что он не отвечал взаимностью.

Соломон неожиданно наклонился и стал целовать ее шею трясущимися губами.

— Клянусь тебе, это она целовала меня. Когда ты вошла, дорогая моя, твое лицо меня напугало. — Он застонал и вздрогнул, будто сильно замерз. — Я выбежал на улицу и увидел тебя на дороге, в крови, ты лежала так неподвижно… Я подумал… — Он замолчал, задыхаясь, обняв ее так крепко, что ей трудно было дышать. — Я думал, Боже, помоги мне, неужели она умерла?! И не мог сдвинуться с места. Я стоял как вкопанный, и мне хотелось тоже умереть. — Он целовал ее волосы, щеки, ухо, стараясь добраться до губ, но она трясла головой и отворачивалась. — Лорен, я люблю тебя! — горячо шептал он. — Я сам не знал, как сильно тебя люблю, пока не увидел там, на дороге, беспомощную, как подбитая птица. И подумал тогда, что вот ты умерла, а я так и не сказал тебе…

— Теперь уходи, — произнесла Лорен холодно.

Она сидела, выпрямившись как истукан, в кольце его рук. Соломон отшатнулся, глаза его вспыхнули.

— Не надо так! Ты мне нужна!..

— Да, но ты не нужен мне, — отрезала Лорен, ненавидя его за то, что он говорил именно так: она ему всего лишь нужна, любить по-настоящему он еще не умеет. Самыми главными для него оставались собственные потребности. — Ты мне совершенно не нужен, обойдусь, нет, ты мне нужен, как зубная боль, как Чесси его болезнь!.. Как… как!..

Она страшно побледнела, ей постоянно приходилось держать под контролем лицо, потому что больше всего она боялась ослабеть, упасть в подушку и заплакать. Тогда Соломон непременно обнимет ее, и Лорен уже недостанет сил его оттолкнуть и выгнать. Он ведь ждал именно этого… Ждал, ждал!.. Она не сомневалась.

Соломон встал, не отрывая от нее глаз. Длинный, худой, он глядел на нее горящими глазами, и Лорен всеми силами старалась, чтобы ее ответный взгляд был холоден и спокоен.

— Я люблю тебя, — еще раз повторил он.

— Ты опоздал, — иронически скривив губы, ответила она. — Прощай, Соломон.

Его взгляд еще раз задержался на ней, потом он повернулся и вышел. Лорен откинулась на подушки, потому что ее била дрожь и в голове что-то пульсировало. Она закрыла глаза и выскользнула из этого мира в мир снов, где ей не было так больно.

Луч солнца пробежал по комнате, как любопытный зверек, нашел на подушке прядь серебристых волос, запутался в них и бросил отблеск на бледное спокойное лицо. Она спала, но по щекам текли слезы, а губы что-то невнятно шептали.

Комната озарена закатным светом, а в доме — тихо, никакого движения внизу. Наверное, Чесси ушел на прогулку. Лорен оделась, спустилась на кухню и замерла в дверях. Ярко-красные пятна вспыхнули у нее на щеках.

Соломон посмотрел спокойно и предложил:

— Кофе хочешь?

— Ты что здесь делаешь? — задыхаясь от гнева, спросила она, глаза ее потемнели.

Он даже не стал отвечать, а налил кофе и пододвинул ей чашку через стол. Из угла вылез Тапи и стал прыгать вокруг нее. Рассеянно она потрепала собаку по лохматой белой спинке. В голове бестолково крутились слова, Лорен не находила, что ему сказать.

— Где Чесси?

— Играет в шахматы с викарием, — ответил он совершенно обыденным голосом. — Ты, наверное, голодна? Что тебе приготовить?

— Чесси знает, что ты здесь?

Соломон посмотрел на нее с едва заметной ласковой издевкой. Конечно, вопрос был глупый. Разве мог дядя не знать, что он остался? Но как он мог уйти к викарию? Правда, когда Соломон хочет заставить людей что-то для него делать, он неизменно добивается своего.

Лорен-то надеялась, что Чесси ненавидит его так же, как она, и сможет ему противостоять. Но дядя ушел и оставил ее одну, без защиты, без присмотра…

Соломон разглядывал Лорен с легкой насмешкой, которая отчетливо читалась в глазах и ухмылке, и, казалось, видел насквозь все ее мысли. Похоже, ее возмущенный взгляд просто развлекает его.