И он протянул ей тетрадь по физике, свернутую трубочкой.
– Спасибо, – буркнула она, почти выдергивая тетрадь у него из рук. – Вы… прочитали… ну, то, что там написано?
– Прочитал, – сказал Михаил, стараясь говорить как можно спокойнее и мягче.
– Так вот, – сказала Лиза, – то, что там написано – это все неправда.
– Как это – неправда? – Он хотел, но не мог удержаться от улыбки…
– А так. Это я все нарочно придумала. Понимаете, я хочу стать писательницей и писать женские романы, вроде «Унесенных ветром». Вот я и нафантазировала…
Михаил перестал улыбаться и смотрел на нее серьезно и недоверчиво.
– Но там было мое имя, – сказал он. – И про каток. И про нашу встречу…
Лизе стало досадно, что она настолько не умеет врать.
«Эх, была бы на моем месте Туся, – подумала она. – Уж она бы как-нибудь выкрутилась!»
– Как же ты сможешь стать писательницей, если даже соврать как следует не умеешь? – спросил Михаил и опять улыбнулся.
«Он смеется надо мной», – подумала Лиза, и от бессильной ярости ей захотелось броситься на него с кулаками.
– Так делают все писатели, – вместо этого сказала она. – Используют какие-то факты из жизни, только немного их приукрашивают.
– Приукрашивают? – Ей показалось, что блеск в глазах Михаила погас. – А жаль. Мне ведь никто не писал таких писем.
И вдруг Лиза опять заплакала, да так, что слезы брызнули у нее из глаз прямо на Михаила. Ей вдруг стало так больно оттого, что он ее не любит, что Кошка ее обругала, что родителей вызовут в школу… Но больше всего оттого, что она вынуждена врать, как будто ее поймали на чем-то стыдном.
– Лизочка, ты что? – Михаил испугался не на шутку. – Чем я тебя обидел?
Было непонятно, кто первым шагнул навстречу, но только через секунду Лиза уже рыдала, прижимаясь к его груди, а он, бережно обнимал ее за трясущиеся от рыданий плечи..
– Ниче-е-ем, – плакала она, – ничем ты меня не обидел! Я сама… Сама виновата…
Михаил осторожно гладил ее по голове, и ему казалось, что теперь он в ответе за эту хрупкую и ранимую девочку. А Лиза плакала и не хотела перестать, потому что боялась, что тогда он больше не будет гладить ее по голове.
– Ну, перестань, перестань, – уговаривал он ее, как непослушного ребенка. – А то сейчас позову Людмилу Сергеевну, она тебя быстро утешит!
О! этих слов ей стало смешно, и она засмеялась тихим, гортанным смехом. От Михаила пахло сладкой туалетной водой и мелом, у Лизы даже закружилась голова – то ли от этого запаха то ли оттого что он был так близко.
Потом он достал из кармана большой клетчатый носовой платок и сам вытер ей слезы.
– Что теперь со мной будет? – спросила она. – Меня выгонят? А тебя она ругала?
– Немножко, – ответил он. – Сказала, что мы ведем себя аморально.
– Правда? – Лиза засмеялась истеричным смехом, как всегда смеются люди, которые только что горько плакали. – Вот глупость, да?
– Ага, – согласился Михаил. – Видела бы она нас сейчас, у нее были бы хоть какие-то основания так говорить.
И он еще крепче обнял Лизу и поцеловал ее в щеку.
– Хочешь, я поговорю с твоими родителями перед тем, как они пойдут в школу? – предложил он. – Объясню им, что нет ничего страшного.
Лиза посмотрела на него с благодарностью.
– Было бы хорошо. Конечно, они бы и мне поверили. Но если ты придешь – будет еще лучше. К тому же ты очень понравился папе. Он у меня такой чуткий – сразу все понял про чашку, из которой ты пил.
– Значит, про чашку – это правда? – Михаил шутливо стукнул ее по носу.– Эх ты! Тоже мне Маргарет Митчелл! Шарлотта Бронте!
Дома Лиза все рассказала родителям. Все как есть, ничего не утаивая. И ей показалось, что огромный, неподъемный камень свалился у нее с души и, падая, рассыпался в песок.
– Не бойся, – сказал папа, – мы всегда тебя защитим. Я сам схожу в школу.
– А когда к нам придет твой мальчик? – обеспокоенно спросила мама. – Надо же что-то приготовить… – Мама, он не мой мальчик. Он мой учитель, с упреком сказала Лиза.
Мама с папой переглянулись, но ничего не сказали.
– Слушай, – папа сел рядом с Лизой, – а может, тебе и впрямь сделаться писательницей?
– Ага, вроде Стивена Кинга; – кивнула Лиза. – Буду писать всякие ужасы про своих домашних. Согласны?
Лиза состроила жуткую гримасу и ушла в свою комнату, чтобы как следует все обдумать и перечитать письмо, которое сделало ее сначала очень несчастной, а потом – очень счастливой. Она листала тетрадь по физике, но никак не могла найти страницы, исписанные любовными признаниями.
«Он вырвал их, – наконец догадалась она. – Он оставил письмо у себя. Он любит меня?»
От этой мысли ей делалось и жутко, и сладко.
13
О романе Лилии и Егора знала вся школа. Несмотря на то что она просила его скрывать их отношения, Егор сделал так, что очень скоро об этом заговорили. Все относились к их роману по-разному. Одноклассники завидовали Егору, спрашивали у него совета по вопросам общения с противоположным полом, а девочки не одобряли и с нетерпением ждали, когда же наконец Лилия его бросит.
– Нет, я Егора совершенно не понимаю, – возмушенно говорила Туся. – Ведь за версту видно, что эта Лилия – самая натуральная змея!
– А может, именно это ему и нравится, – со смехом отвечала ей Лиза. – Может, как раз змея-то ему и нужна.
– А если нужна змея, – быстро нашлась Туся, то не надо было так далеко ходить. У нас у самих здесь целый террариум.
И она кивнула на одноклассниц, которые шушукались в сторонке.
… Лилия была очень недовольна таким поворотом событий. Она боялась, что все станет известно учителям и это может плохо отразиться на ее практике. Но больше всего ее злило то, что Михаил абсолютно не обращал внимания на происходящее. Он как будто и не знал, что она вот уже месяц встречается с Егором. Ни одной шуточки с его стороны, ни одного намека. Такое равнодушие было не просто оскорбительным, оно настораживало и пугало.
– Знаешь, – как-то сказала она Михаилу, – это такое удивительное чувство; когда в тебя влюблен кто-то из твоих же учеников…
Михаил подозрительно посмотрел на нее. Ему показалось, что она намекает на Лизу, и он только пожал плечами.
– Такое чувство… даже не знаю, с чем сравнить, продолжала Лилия, желая вызвать его ревность. – Так приятно знать, что какой-то человек находится полностью в твоей власти…
– Ты это к чему? – спросил он.
– Да так, – многозначительно улыбнулась Лилия.
– Давай без намеков, ладно? Мне не нравится, что ты говоришь про мои отношения с Лизой в таком тоне, – резко сказал Михаил.
От неожиданности Лилия вытаращила на него глаза так, что ему даже стало страшно.
– Твои отношения с кем? С Лизой? С Кукушкиной?
Михаил понял, что сказал что-то лишнее, но было уже поздно.
– А ты о чем говорила?
– О Егоре, – растерянно проговорила она. – О моем романе с Егором Тарасовым. Из одиннадцатого…
И тут Михаил рассмеялся так весело и беззаботно, как будто услышал очень забавный анекдот.
– Надо же, – продолжая смеяться, сказал он, – надо же, как мы друг друга не поняли…
– Значит, ты встречаешься с этой.. – с этой Кукушкиной. – Лилия не слушала его и говорила, как в бреду. – Вот никогда бы не подумала…
– Представь себе, я тоже, – сказал Михаил, улыбаясь и глядя куда-то поверх ее головы, – я бы тоже никогда не подумал. Но когда влюбляешься, разве можно выбирать? Это просто случается, и все.
Он явно не замечал ни огорчения Лилии, ни ее самой. Он был настолько поглощен своими чувствами, что ему не было никакого дела до того, что чувствовали другие. Так часто случается с теми, кто понастоящему влюблен.
Лилия чуть не заплакала от злости, но сдержалась. Ей было обидно, что ее план провалился, что Михаил даже не заметил ее романа с Егором, что все было зря.
Вечером, когда Егор пришел к ней, она открыла дверь и, едва взглянув на него, сказала:
