Прошло десять минут ожидания. Потом еще десять. Туся неловко переступала с ноги на ногу, размышляя о том, сколько времени ей еще предстоит изображать из себя брошенную на снегу возлюбленную, и тут она увидела Гену. Он шел к намеченной цели быстрыми шагами, но при нем ничего не было – ни сумки, ни свертка, ничего, кроме его нагловатой ухмылки.

Туся торопливо сняла варежки на кроличьем меху, достала фотоаппарат и бросилась под прикрытием деревьев вслед за охранником. Сердце бешено стучало в груди – сейчас или никогда! Зачем ей были нужны эти фотографии? Что они могли ей дать? В чем уличить? Она не желала анализировать. Ею овладел азарт охотника, который, выследив крупного хищника, бросается преследовать его, несмотря на грозящую ему самому опасность.

*

О! Как замечательно получились, ликовала Туся, перебирая готовые снимки.

Сбежав с двух последних уроков, она зашла в бывший Дом быта, чтобы забрать фотографии. Из двенадцати кадров отпечатали пять, остальные были загублены, но Туся радовалась и такому результату. Может, в ней, не успев родиться, умер великий фотограф?! Не фотографии, а мечта! Хорошо еще, что эта парочка проворачивала сделку в освещенном салоне машины, как раз через дорогу от двухэтажного дома, в подъезде которого и спряталась Туся с фотоаппаратом. Вот Гена отдает сверток. Четко видно его лицо и лицо покупателя, сзади расплывчатое лицо Алены. На другом снимке покупатель – мужчина в светлом пальто – вручает аккуратненькую пачку. Третий снимок – вообще шедевр века! – Гена считает наличные. А вот Алена уходит вместе с мужчиной. Интересно, что подумал тот, кто печатал эти снимки? Наверное, что Гена сутенер, занимающийся шантажом и вымогательством.

Туся собрала карточки, положила их в белый конверт, еще не зная, что будет с ними делать. Где-то в подсознании вертелась здравая мысль, что пора ей обратиться в соответствующие инстанции и рассказать о своих подозрениях, подкрепленных вещественными доказательствами. Чем бы Гена ни занимался, все равно понятно, что он темная лошадка.

Однако, как ни крути, а придется повременить со своими обвинительными речами. Сегодня вечер выпускников в школе! Законченный вовремя стенд, с помощью «лапушки»-физрука, уже висел в спортзале. Особенно учителям понравилось, что все подписи к фотографиям были в стиxax. Даже Кошка и та снизошла до похвалы.

Туся выскочила на улицу с улыбкой на устах.

– Здравствуй, Натали, – услышала она, и улыбка сползла с ее лица.

– Гена! – Туся тут же попыталась исправить совершенную ею ошибку – изобразила радость, которую не испытывала. – Что это ты тут делаешь?

– Тебя дожидаюсь, девочка моя! – Он резко схватил ее за руки и притянул к себе.

Туся бросила отчаянный взгляд по сторонам, пытаясь высвободиться из тисков. Мимо шла женщина, катила перед собой коляску. Она была поглощена орущим малышом. В двух шагах проскочил потертый «жигуль» и затормозил возле салона парикмахерской, но из него никто не вышел. Улочка была на удивление тихой и выглядела так мирно.

– Только пикни! – предупредил Гена свистящим шепотом.

Он силой втащил ее в салон «вольво», и никто, ни один человек даже не обратил на это внимания! Все выглядело так, как будто влюбленные ссорятся. Мало ли подобных сцен на улицах Москвы! Этим не удивишь. Вот если бы перестрелка или вооруженные люди в масках бросились громить банк, тогда, конечно, это привлекло бы внимание прохожих. А уж попозже и милиция подоспела бы. А так: спасение утопающих – дело рук самих утопающих.

Туся набрала в легкие воздуха, собираясь закричать: «Помогите!», но в эту секунду платок с хлороформом прижался к ее лицу, и она мягко уплыла в небытие.

Рита оказалась свидетелем безобразной сцены совершенно случайно. Она приехала, чтобы сделать прическу в салоне, где работала ее хорошая знакомая. Ведь сегодня вечер выпускников, и надо выглядеть если не красивой, то хотя бы привлекательной. Рита всегда знала, что она не идеал, но у нее были мозги, была неплохая фигура, и то, что французы окрестили метким. Словом «шарм». Этого оказалось вполне достаточно, чтобы не комплектовать по поводу своей неброской внешности. Размышляя о предстоящем вечере, на котором будет и Миша, Рита лихо подкатила к салону. И вдруг, бросив торопливый взгляд в зеркало заднего вида, она увидела, как Гена жарко прижимает к себе Тусю, а потом запихивает ее в свой серебристый «вольво». Вот когда Рита пожалела, очень пожалела, что так и не решилась поговорить с ним. А Тусе, видно, по нраву такое обращение. И все же Рита не могла допустить, чтобы на ее глазах пятнадцатилетняя ученица, вот так, запросто, укатывала в неизвестность с довольно неприглядным типом. Да и этика учителя не позволяла спокойно наблюдать, как развращают глупеньких девочек.

Рита рванула с места вслед за шикарным «вольво», моля только об одном: чтобы ее старенькая машина не подвела. Она разберется с этим охранником и его пристрастием к малолеткам. Скоро они оказались на Волоколамском шоссе, и Рита немного занервничала: куда это Гена везет Тусю? Похоже, что за город. Что у них там – вечеринка? Уютное гнездышко? Притон?

17

Туся дернулась от резкого запаха нашатыря.

Она очнулась и поняла, что связана по рукам и Ногам.

– Ну, приходи в себя, деточка! – Гена склонился к ней и похлопал ее по щеке, отбрасывая резко пахнущую ватку в сторону. – Прекрасно, взгляд осмысленный, щечки зарозовели, – констатировал он бесстрастным тоном. – А теперь давай поговорим. Нам ведь есть о чем поговорить?

Туся тяжело сглотнула. В горле у нее пересохло. Ее подташнивало от хлороформа, и ей было страшно. Похоже, что на этот раз она угодила в серьезную переделку. Она гнала от себя тяжелые мысли, но они возвращались, сжимая сердце стальным обручем.

– Что же ты молчишь, Натали? Рассказывай зачем ты следила за мной? – Гена протянул руку и, взяв со стола ее записную книжку, перелистал страницы. – Любимое пиво – «Клинское» светлое. На предплечье татуировка с парящим орлом. Интересно, как ты ее рассмотрела? – хмыкнул он. – Двадцать седьмого января в девятнадцать тридцать заходил в «Интурист» к Алене. Пробыл там сорок пять минут. Двадцать из них были наверху – жаль, ты не смогла увидеть, чем мы там занимались. – Его взгляд уперся в нее. – Зачем тебе все это?

– Я… – Мысли лихорадочно заметались. – Я тренировала наблюдательность, – сказала она, не придумав ничего лучше.

Гена криво усмехнулся. Возле рта появились зловещие морщинки. Он сидел, развалившись в кресле, в то время как Туся, словно рабыня, лежала на ковре у его ног.

– Попахивает враньем, деточка. Придумай что-нибудь получше, – вяло заметил он. – Попробуй еще раз, может быть, я тебе поверю.

– Ты мне понравился, – смело заявила Туся. – И я решила, что должна все о тебе знать.

– Вот как! – Гена чуть наклонился к ней. – Замечательно! Оказывается, наши желания совпадают. Я тоже хочу узнать тебя получше. И мы непременно познакомимся поближе, возможно, даже станем близки, как Адам и Ева. А сейчас мое терпение на исходе, – предупредил он мягким шепотом и ткнул ей в нос фотографии. – Это уже не невинные шалости. Ты влезла во взрослые игры, Натали, а здесь свои правила. Одно из них: не наследи! К сожалению, наследили мы оба. И теперь мне придется тебя убить.

– Но почему? Ведь это все чепуха, они ничего не доказывают. – Отчаяние придало Тусе сообразительности. – Кто всерьез воспримет эти снимки?

Гена молчал, видимо решая, как отвечать на этот вопрос и отвечать ли на него вообще. Внезапно он произнес:

– Я тоже так рассуждал до этого утра. Даже не стал особенно переживать, когда заметил в темноте инфракрасную вспышку и сообразил, что это ты шпионишь за мной. Но, к сожалению, Райса вчера вечером задержали в Шереметьеве. Я прочитал об этом в «Комсомолке». Таможенники изъяли у него старинную, безумно дорогую икону и еще кое-какие мелочи. А тут эти фотографии, деньги, твои рассказы. И, разумеется, отпечатки пальцев. Как видишь, набирается целый букет.