Рита с готовностью ее взяла, открыла.
– Ох, цифровой диктофон! Классно!
– Надеюсь, ты поняла, что мы с мамой ждем от тебя собрания звуковых писем. Рассказывай обо всем, что происходит. Опыт жизни в интернате для всех нас – новость. И вообще, рассматривай эту поездку как экспедицию. Ты сама говорила, что хочешь пойти по моим стопам, – сказал папа.
– Конечно. По твоим и дальше, – пообещала Рита.
Мама улыбнулась.
– Так далеко, как папа, способен пойти не каждый мужчина.
– Не каждую дочь родители отправляют в интернат, – парировала Рита. Но когда увидела, как сморщились мамины губы, быстро добавила: – Ладно, все решено. Я согласна.
Рита думала, но никак не могла придумать, как поступят родители. Она даже опасалась, что папа откажется от шанса, который ему выпал, и она навсегда останется в истории семьи как камень преткновения на пути к семейному благополучию.
Но вот все и решилось. Ей предстоит год жизни без пристального взгляда родителей на каждый шаг. Всем приключениям приключение. Покруче, чем блины на чердаке.
– Рита, чтобы ты себя чувствовала уверенно с самого первого дня в новой обстановке, я познакомлю тебя с Галиной. То есть с Галиной Даниловной, директором. Она приедет в Тюмень на педагогическую конференцию. Я тебе говорила: она моя подруга, вы полетите в Тырныват вместе с ней.
– Ну что ж, я готова отправиться в ссылку, – объявила Рита. – На далекий Север.
– Как же, – усмехался папа, – в ссылку. С Севера на Север не посылают. Вот если бы мы тебя снарядили куда-нибудь в Крым, тогда могла бы сказать что-то похожее. А вообще-то, Ритка, разве не круто, а? Пожить в ин-тер-нате!
– Знаете, вы, оба, – сказала мама насмешливо, – Галкин интернат – одно название. Моя драгоценная и очень сообразительная Галина превратила то, что ей досталось, в образцово-показательное заведение во всей Сибири. Этот интернат – настоящий европейский пансион… – Она поморщилась, стараясь найти более точное объяснение: – Ну да, он – своего рода извинение перед малыми народами Севера, которых потеснили вы, изрывшие их землю. – Она резко повернулась к мужу. – Вы, которые…
– Стоп, стоп, – папа поднял руку. – Давай не будем углубляться, дорогая, в такие недра…
– А вы, между прочим, только тем и занимаетесь, что копаетесь в недрах земли, которая спокон веку принадлежала малым народностям и…
Рита наблюдала за родителями и думала: интересно, какой на самом деле этот интернат? Он похож на летний лагерь? Там все здорово, но ей не нравилось дежурить по комнате. Надо мыть пол под кроватями. Он крашеный, какой-то липкий, как ни старайся – остаются разводы. Воспитательница невзлюбила ее с первого дня неизвестно почему, поэтому в наказание за плохую уборку выдавала ей предписание, как она это называла: дополнительное дежурство.
До сих пор, хотя прошло четыре года, Рита помнит запах влажного пола, выкрашенного рыжей краской.
– Мама, а там полы крашеные? – вдруг спросила Рита.
Родители уставились на нее, словно она заговорила по-китайски.
– А тебе не все равно? – наконец нашелся папа.
– Нет, – Рита насупилась.
– Но почему? – изумилась мама совершенно искренне.
– Неважно. Так они крашеные или нет?
– Да, конечно, нет, – горячо воскликнула мама. – По меньшей мере, там линолеум. Но я думаю, не исключено, что даже паркет. Или ламинат. Он удобней в обращении. Галина рассказывала в прошлом году, что дожала своих спонсоров, они сделали ремонт, который не по карману никому из нас.
– Тогда я согласна, – сказала Рита.
– Значит, ничего, кроме качества тамошнего пола… гм, – папа спрятал улыбку в усы, услышав намек на двусмысленность в собственных словах, – тебя не волнует?
– Нет, – сказала Рита. – Не волнует.
– Значит, договорились, – хором произнесли родители.
– Ага, – сказала она и пошла в свою комнату.
Теперь можно обзвонить всех приятелей и сообщить, что в девятом классе она будет учиться в другой школе. Так куда она улетает в конце лета? В ссылку? В эмиграцию?
Или она улетает… Нет, про «или» она никому не скажет…
Глава 4. Полет навстречу любви
Если бы не «блинное дело», иногда с тоской думала Рита, может быть, ее все-таки оставили бы с бабушкой. Так поступили родители подруги Насти. С тех пор, как они уехали, школьная микротусовка не толклась на лестнице во втором подъезде между третьим и четвертым этажом. Бабушка пускала их домой спокойно, даже угощала компотом из ранеток, крошечных яблок. Но после того, что в семье Масловых назвали «блинным делом», надежды не осталось.
Вообще-то Рита любила неожиданные перемены в жизни. Даже совсем маленькая, она требовала, чтобы ее водили в детский сад разными дорогами.
– Весь город мой, – заявляла Рита. – Почему я хожу только по одной улице?
– В отца, – качала головой бабушка. – Геологом станет.
– Вот уж кого не вгонят в стресс никакие переезды, – говорил папа. – Между прочим, люди с таким характером, как у нас с Ритой, легко приживаются в новых местах. И даже, – он подумал секунду, потом добавил: – В разных странах. Наш тип характера хорош для эмиграции.
Рита вспомнила этот разговор вечером, а утром, за завтраком, сказала родителям:
– Ну ладно, если это не ссылка, то значит эмиграция. В другую страну.
– Ты не так далека от истины, – рассмеялась мама. – Ты на самом деле отправляешься в другую страну. Там живут ханты и манси.
– Они говорят на своем языке? – спросила Рита.
– Да, но, насколько мне известно, они прекрасно знают русский.
Перед тем как сесть за уроки, Рита сняла с полки зеленый «Энциклопедический словарь», прочитала все, что написано о ханты и манси. Оказалось, они издавна расселились по берегам реки Обь. Занимаются охотой, рыболовством, оленеводством. Теперь, если ее станут спрашивать, куда она собралась, Рита знала, что ответить: она отправляется в эмиграцию.
Когда в 8 «А» узнали новость, вокруг нее охали так, что Рита чуть не задохнулась.
– Надо же, никаких тебе родителей! Кайф! – визжал от зависти бритый наголо Витек.
– Там такие олени… У них ресницы, как у Новиковой, – хихикал Мартышка, он же Славик Мартынов, который проходу не давал Ритиной соседке Даше Новиковой. – Я видал на картинке.
Даша звонко шлепнула его по стриженому затылку.
– Ты выучишь два языка, Ритка, я просто рыдаю от зависти, – призналась подруга Настя. Она видела себя в будущем переводчиком со всех языков мира. – Один язык ханты и один язык манси. Целых два!
Рита испытывала что-то еще, кроме обычного волнения перед новым поворотом в жизни. Но что именно? Она искала объяснения чему-то неизвестному, что входило в ее жизнь прямо сейчас. Или она сама менялась, а не обстоятельства?
Ночью, когда Рита лежала в постели с открытыми глазами, она поймала, наконец-то, мысль, которая не давала ей покоя.
Ну конечно, могла бы раньше догадаться, сердилась она на себя, если родители отправляют ее одну в такую даль, если верят, что там она может проучиться весь девятый класс, значит, она уже взрослая? Петруша – ребенок, они берут его с собой. Рита закинула руки за голову, вытянулась во весь рост.
А если она взрослая, значит, с ней может произойти что-то, чего не случалось до сих пор. Такое, чего втайне она желала… Там, на далеком Севере, есть кто-то… Особенный, не похожий на одноклассников…
От этой мысли, даже не разобранной на мелкие мысли-составляющие, у Риты быстро-быстро забилось сердце. Ей хотелось влюбиться по-настоящему. По-другому, чем в детском саду или в школе. Чтобы Он был необычным мальчишкой, не таким, каких она видела рядом с собой до сих пор. А еще лучше, если в него уже кто-то влюблен, какая-нибудь девчонка… Нет, не какая-нибудь, а очень красивая… Или он сам влюблен в кого-то… Но как только он увидит ее, то сразу забудет про всех девчонок на свете.
«Смешно», – попыталась одернуть себя Рита. Но что-то внутри противилось. Ничего смешного.