Говорю же, золотые родители!

20.

Незаметно для нас, подспудно, даже тайно, это становилось любовью.

Слово «люблю» Антон произносил так же часто, как «жена». Дрессировал меня на положительные эмоции, как Павлов собачек.

Я ругалась, читала ему длинные лекции о том, что «любовь имеет мало общего с удовольствием. Удовольствие – это не любовь, не влюбленность, не страсть» и т. д.

С чем действительно любовь имеет общее – это единство. Это ты себя сливаешь, объединяешь с кем-то. Если с твоим любимым сделают плохо – будет плохо и тебе. Высшая стадия чувствования в сексе – это когда ты не видишь разницы, тебе целуют руку или ты целуешь его руку. Идеальный секс – это когда ты думаешь только о его удовольствии, а он – только о твоем.

Вот тогда вы перепрыгиваете седьмое небо, седьмое небо – это о тех, кто получил желаемое. Кольцо на палец – и ощущение превосходства над незамужними подругами. Новую должность – и невроз на тему «вдруг я этому не смогу соответствовать». Не верх блаженства, который принято называть оргазмом, хотя женщина способна испытывать множество самых разных ощущений, какое из них – тот самый оргазм, о котором талдычат все мужчины, я так до сих пор не поняла.

В том идеальном случае, где люди в сексе достигли слияния, они оказываются заседьмыми небесами. Там две души превращаются в единый сияющий шар. Это одно медитативное состояние на двоих, где оба видят одно и то же. Нечто молитвенное, восторженное, где можно говорить друг другу – а ты видишь вон там… Ни до ни после я не встречала даже описаний коллективных медитаций, где люди гуляют по раю вместе.

Самое древнее значение слова молитва – это гимн, песнопение Богу. Радостное слияние с ними, а не наше нытье «Господи, дай мне того и этого!». Как же мы надоели-то Богу с этим, наверное. Так вот секс – самая древняя и самая естественная из молитв. Где две души сливаясь, зовут к себе третью.

Мы оба чувствовали, проживали оргазм (наш общий оргазм) как медитацию. Мы были в яблоневом саду. Я нагая и легкая бежала между цветущих деревьев, а он бежал рядом. Лежа с закрытыми глазами, мы описывали друг другу пейзаж – яблоневые ветки, реку или озеро справа. Мы блуждали в туманах, терялись и находились. Я смотрела вправо – и узнавала там его. Мы не выглядели так, как в этой жизни. Я бы не сказала даже, что мы были похожи на нас из какой-то прошлой жизни. Это просто форма человека такой, какая она была когда-то, до начала человеческих времен. Андрогин – единое существо, которому присущи качества и мужчины и женщины.

Мы ощущали себя живым воплощением древней легенды о том, что когда-то люди были самодостаточны, андрогинны. А потом боги разгневались за что-то и разделили их пополам. И раскидали в разные стороны, как две половинки яблока. Теперь люди обречены вечно скитаться по миру в поисках своей половинки, и только найдя ее, становятся счастливыми.

Я не могу сказать, ласкали мы в этот момент друг друга или просто лежали рядом.

Такое было у нас несколько раз. Всего несколько раз за все наше время!

В один из таких моментов, вне земли, вне притяжения, вне личности, впитывая гармонию Мирозданья, слушая обретенные Смысл и Место в нем, я увидела черные тени, которые бросились наперерез нашим поднимающимся вверх душам.

Было ли это столкновением, захватом, конфискацией чего-то важного у нас – я не могу сказать. Но, вернувшись обратно в тело, я отчетливо поняла, что нашей любви, нашему развитию, нашему движению вверх положили предел. Но я тут же себя утешила тем, что мы сможем с этим справиться.

– Если вместе, то мы все можем, – бодро сказала я вслух. – Да? – обняла я Антона.

Он что-то сладко пробормотал во сне. На следующий день после моего красочного и немного испуганного рассказа пожал плечами: вчера му́жик не почувствовал ничего особенного. Просто хороший секс.

21.

Обычная же человеческая жизнь (на нашем сленге «бытовая», в отличие от «духовной») шла своим чередом.

Хотя, кажется, были новости. Похоже, я стала остывать к копирайтингу. Все чаще стали наползать мысли, что в креативе я умею и то и это, что меня уже не так огорчает, когда приняли не мою идею. Я стала объяснять себе (и всем, кому не надоело слушать), что мне пора переходить из чистого искусства в «живую жизнь», к тем, кто эти идеи воплощает.

Или другое объяснение: я стала слишком сильно «гореть» нашей с Антоном историей, наше любовью, нашим всем. На креатив моего кипения страстей уже не хватало, а это уже несовместимо с профессией.

Креатив – это двигатель внутреннего сгорания, когда ты думаешь об очередном задании 24 часа в сутки, просыпаешься посреди ночи, хватаешься за ручку, записываешь великую мысль. Просыпаешься утром в победном настроении: не надо больше голову ломать, все у тебя уже вышло. Небрежно тянешься к ночным каракулям, читаешь – и руки опускаются. Потому что ты ночью написала какую-то хрень типа хрестоматийного «банан большой, а кожура еще больше» и заснула с чувством своей гениальности. А теперь снова придется думать, и думать, и думать. Тащиться на работу, на очередном совещании слушать колкости Леонидыча о своей бездарности, что бывает почти каждый день, и ему совершенно не наскучивает. Снова часами биться об одну и ту же стену «да что тут вообще нового можно сказать?». Знать, что сроки вышли, и заказчик уже завтра с утра ждет концепцию. Ночью надуваться кофием и таращиться на пугающий девственный лист, пока не заснешь. И снова все по кругу.

Мой самый любимый анекдот про копирайтера выглядит так.

Умирает креативщик и попадает к апостолу Петру.

Тот ему говорит:

– Ну что мне с тобой делать, ты не грешил, жил праведно, но ведь рекламой людей соблазнял… Давай ты сходишь на экскурсии в РАЙ и АД, а там разберемся.

Ну, пошли в АД. Там маленькая комнатка, вся прокуренная, заваленная бумагами, эскизами, черновиками. Сидят три копирайтера и истерически пытаются что-то придумать, а вокруг ходит красный черт и долдонит: – Клиент придет через пять минут! Клиент придет через пять минут! Клиент придет…

– А-а-а! – пугается копирайтер. – Я, говорит, всю жизнь так провел. Пошли скорее в РАЙ.

РАЙ. Такая же комнатка, прокуренная, заваленная эскизами и черновиками, такие же три копирайтера судорожно что-то пытаются создать. Такой же красный черт ходит и капает на мозги:

– Клиент придет через пять минут! Клиент придет через пять минут! Клиент придет…

– Господи! – кричит копирайтер. – Да в чем же разница?

– А разница в том, что в РАЮ они успевают придумать идею!

Действительно, именно креативщик способен придумывать 20, 30, 50 слоганов. В особо клинических случаях приходится выдавать по 5-10 разных!слоганов в день – на одну и ту же четко указанную тему. Мозги кипят так, что чувствуешь освободившееся в черепушке место, где были мозги до выкипания. И ты зажат сроками, брифами (то есть заданиями), правилами поведениями заказчика, законами и традициями рекламного рынка. Например, в рекламе алкоголя нельзя показывать людей, а в рекламе табака говорить можно только о вкусе и нельзя обещать ни удовольствия, ни пользы. И если учесть, что всемрекламодателям-конкурентам нельзя, то ясно, что все говорят одни и те же слова. А ты должен придумать что-то оригинальное, ведь, собственно, для этого тебя и держат в рекламном агентстве и не устают об этом напоминать.

И вот в этом бесконечном подборе слов, образов, подходов, в мозговых штурмах и деликатных препирательствах с заказчиками проходит вся жизнь креативщика. У меня, например, есть дикая привычка включать телевизор именно на рекламную паузу, а когда начинается фильм – выключать. Или остановиться перед каким-нибудь рекламным щитом чуть ли не на проезжей части и долго обдумывать достоинства и недостатки макета, идеи, текста, фотографии, места размещения и проч.

Голова забита всегда, но есть во всем этом только один счастливый миг – когда тебе удается придумать! Ты ощущаешь себя творцом, почти Богом. В этот миг твоя личная Вселенная расширяется до необозримых пределов. Ты смогла!