– Это дом господина Герувиля? – спросила приехавшая девушка.
– Да, да! Вы, вероятно, камеристка молодой госпожи? – ответил Иосиф, любезно помогая молодой девушке вынимать из кареты картонки.
– Вы угадали: я – камеристка, Дарья, – сказала девушка и с кокетством прибавила: – Антиповна… А вы, вероятно, Иосиф, камердинер барина? Будьте добры, прикажи́те внести вещи в гардеробную. Барыня приедет в одиннадцать часов, и я должна все приготовить к ее приезду.
Пока Дарья расплачивалась с кучером, Яков с Иосифом внесли все вещи в первую комнату. Они ставили у стены последнюю картонку, когда вошла камеристка и, пораженная, остановилась на пороге.
– Боже мой! Да здесь все пусто… Нет ни одного стула… Я перепачкаю все свои юбки в такой конюшне!
И Дарья с отвращением подняла свои юбки с тем ловким расчетом, чтобы показать полосатые чулки и кожаные башмаки с высокими каблуками.
– Боже! Что за княжеские ножки у вас! Понятно, они сотворены не для того, чтобы ходить по такой грязи! – вскричал Иосиф, бывший большим любителем прекрасного пола. – Позвольте мне проводить вас в мою комнату. Там вы снимете свой жакет и откушаете чашку кофию.
– Охотно, – с любезной улыбкой ответила Дарья, проходя на цыпочках через гостиную.
Видя, что следующая комната была так же пуста и грязна, а в третьей, дверь которой была широко открыта, ничего не было, кроме кровати без подушек и одеяла, ночного столика да кожаного кресла, опрокинутого вверх ножками, девица снова остановилась и вскричала, всплеснув руками:
– Нет, это просто неслыханно! Где же барыня будет спать? Где же она сядет? Здесь нет ни одного стула, ни одного стола… Где же я буду разбирать вещи?.. Не понимаю, как барину могло прийти в голову везти сюда свою молодую жену! Послушать его, так здесь ждало ее очень комфортабельное помещение!
– Оно и было таким еще вчера, но сегодня утром матушка Ивана Федоровича все увезла отсюда. Это целая история! Если хотите, я расскажу вам. Но пойдемте – у меня ничего не взято.
Иосиф провел камеристку по длинному коридору и открыл в конце его дверь, ведущую в довольно большую комнату, вид которой составлял приятный контраст с опустошенной дачей. На окнах висели белые перкалевые занавески, усеянные розами; чехлы из той же материи закрывали кресло и маленькую кушетку, стоявшую у стены. У противоположной стены стояла кровать, покрытая пикейным одеялом, и большой комод, служивший в то же время туалетом: на вышитом полотенце стояли зеркало, бутылочка одеколона и коробка рисовой пудры, лежали гребешки и щетки. Все эти вещи своим изяществом указывали на то, что раньше они служили барину. Меблировку комнаты довершали небольшой шкаф, стол, три соломенных стула и несколько олеографий.
– У вас здесь очень мило! По сравнению с тем пустым сараем – это настоящий дворец, – объявила Дарья.
Она сняла жакет и, достав из картонки передник, отделанный маленькими гофрированными воланами, и миленький белый чепчик, стала надевать их перед зеркалом. Она вроде бы готовилась к встрече своей барыни, но в действительности хотела ослепить Иосифа, который очень понравился ей и чью любезность она начинала все более и более ценить.
– Душитесь, душитесь, Дарья Антиповна, а я пока все приготовлю, – сказал Иосиф.
С этими словами он ловко вытащил из-под кровати большую корзину, в которой оказались самовар, никелевый кофейник, хлебница, сахарница, чашки и множество других вещей, которые невозможно было сразу разглядеть.
– Все это я спас от старой мегеры, – объявил он, ставя на стол кофейник и две чашки. – Сейчас мы напьемся кофию. Я только схожу за печеньем.
– Давайте я приготовлю кофе! Я умею прекрасно варить его.
– Отлично! Вот спиртовка, спички, а кофий… гм, кофе, – поправился Иосиф, – там, в жестянке.
Слуга взял шляпу и вышел. Когда он вернулся, кофе уже кипел на элегантной машинке, и комнату наполнял приятный аромат.
– Позвольте мне, Дарья Антиповна, поздравить вас с приездом и предложить вам эти цветы. Пусть они предвещают вам веселую жизнь в этом доме! – сказал Иосиф, подавая с ловким поклоном букет из астр и георгин, который он, очевидно, только что нарвал в саду.
Слегка смущенная Дарья сделала реверанс, поблагодарила Иосифа и, для поддержания собственного достоинства, стала разливать кофе. Минуту спустя они мирно беседовали за чашкой чудного напитка. На столе кроме сухарей красовались великолепные ванильные бисквиты, тоже спасенные от разгрома.
Иосиф подробно рассказал про скандал, вызванный женитьбой его барина. Затем, он в свою очередь, осведомился, какова из себя молодая, как велико ее состояние и при каких обстоятельствах состоялся этот брак.
– Я не знаю всех подробностей, так как поступила в услужение к барышне Ксении Александровне всего за неделю до ее свадьбы по рекомендации моей тетки. Она служит кухаркой у старого родственника барыни, который воспитал ее. Но я могу сказать по совести, что барыня очень красива и, по-видимому, очень добра. Насколько мне известно, у нее нет никакого состояния и она круглая сирота… Боже мой! Это господа приехали! – вскричала Дарья, вскакивая со стула и бросаясь в коридор.
Иосиф последовал за ней.
Приближаясь к гостиной, они услышали грубоватый голос Якова и другой, звучный и раздраженный, звавший лакея.
На пороге пустой гостиной стоял высокий молодой человек лет двадцати семи, очень смуглый, с правильными чертами лица. Иван Герувиль был действительно очень красив, но в эту минуту его делали безобразным гнев и крайнее удивление. Лицо его было красно, большие черные глаза будто стремились из орбит. Рукой, затянутой в перчатку, он потрясал тростью с золотым набалдашником, причем его жесты ясно показывали, что он ищет, на кого бы обрушить свой гнев.
За ним, настолько же бледная, насколько он был красен, стояла молодая женщина среднего роста, одетая в дорожный костюм из зеленого драпа. Большая шляпа а-ля Рембрандт красовалась на ее голове, русые волосы вились на лбу, а большие серые глаза с ужасом блуждали по пустой грязной комнате.
– Что это значит?! Куда девалась мебель?! Мой дом разграбили, а ты даже не позаботился уведомить меня об этом! – крикнул Иван Федорович, как только появился Иосиф в сопровождении Дарьи.
Лакей с первого же взгляда понял, что все бешенство барина обрушится на его бедную голову, если он быстро не отобьет его от себя.
– Никто ничего не грабил, барин! Это ваша матушка приехала сюда вчера вечером и все уложила, а сегодня утром увезла мебель и остальные вещи. Она сказала мне, что действует так по вашему приказанию; мне же сказала дожидаться вас здесь. Я предполагал, что мне придется сопровождать вас в гостиницу, – ответил Иосиф.
Иван Федорович не перебивал его. При имени матери румянец его сменился страшной бледностью. Опустив голову и нервно кусая губы, он, казалось, больше не слушал Иосифа.
Вдруг он повернулся к жене и сказал:
– Здесь произошло какое-то глупое недоразумение, но я сейчас устрою это. Подожди меня, дорогая, здесь; я скоро вернусь.
И без всяких дальнейших объяснений он почти выбежал из дома и вскочил в карету. Мгновение спустя послышался грохот уезжавшего экипажа.
С минуту Ксения Александровна стояла, как изваяние, не зная, что ей делать. Затем она нерешительно подошла к окну и села на подоконник. У нее кружилась голова. Она бессознательно отложила в сторону небольшой плюшевый сак и провела по глазам слегка дрожавшей рукой.
Смущенные и расстроенные Иосиф и Дарья стояли в стороне, не смея приблизиться. Немного подумав, они тихо вышли из комнаты и оставили дверь открытой, чтобы слышать, если их позовут. Что же касается Якова, то он уже давно ушел.
Прошло более полутора часов, а Иван Федорович все еще не возвращался. В доме царила мертвая тишина. Даже слуги, чувствуя напряженность обстановки, говорили вполголоса.
– Нет, так поступать нельзя! Теперь я вижу, что барин не любит свою жену, – пробормотала, наконец, Дарья. – Разве оставляют человека, которого любят и жалеют, в такой конюшне, где даже нет стула, чтобы присесть!
