Лиза обнаружила в холле только Женьку и Илью. Когда она открыла дверь, ведущую в холл из девичьего крыла, те стояли посреди комнаты друг напротив друга, Илья спиной к Лизе, а Женька лицом. Лизе показалось, что Женька выглядит как-то странно. Что-то непонятное и озадачивающее было в выражении её лица.

– Ребята, вы чаю попить не хотите? – поинтересовалась Лиза, вопросительно глядя на Женьку.

– Да… я с удовольствием, – поспешно согласилась та и сразу направилась к двери, ведущей в хозяйственное крыло.

Илья пару секунд так и стоял на месте спиной к Лизе, потом повернулся к ней и сказал каким-то напряжённым тоном:

– Извини, Лиз, мне ещё кое-что доучить надо. Я пойду.

Он поспешно скрылся в коридоре мужского крыла.

Лиза, слегка недоумевая по поводу происходящего, двинулась вслед за Женькой.

– Жень, а Дениска где? – поинтересовалась она, догнав Женьку в коридоре.

– Учится. У него завтра коллоквиум, – ответила ей Женька.

Лизе показалось, что в её голосе звучат едва уловимые непривычные дребезжащие нотки.

На кухне девушки устроились за столом с чашками чая и какое-то время молчали.

– Жень, вы что, поссорились? – наконец спросила Лиза. – С Ильёй, в смысле.

– Мы? Нет, с чего ты это взяла? Конечно, нет, – с готовностью заверила её Женька.

– Ну, просто у тебя было такое лицо, когда я вошла… Точно всё в порядке? – осторожно поинтересовалась Лиза.

– Да-да, не волнуйся… Просто… у одних наших общих знакомых кое-какие проблемы. Мы… с Ильёй об этом говорили, – пояснила Женька.

Но у Лизы, всё же, осталось стойкое ощущение, что она чего-то не договаривает.

Женька смеялась. Заливисто, звонко. Она красивая, когда смеётся. Нет, она всегда красивая, но, когда смеётся, в её карих глазах мерцают золотистые искорки, излучая тепло, которое способно согреть ему душу настолько, что он может почувствовать себя почти счастливым. Он не умеет быть равнодушным к её смеху. Она смеялась, этим всё и объясняется. Он нечаянно засмотрелся в эти её смеющиеся глаза, они совершенно случайно оказались слишком близко, и он слишком отчётливо ощутил их такое желанное тепло. А потом вдруг почувствовал вкус её губ. А секундой позже увидел в её глазах растерянность и даже испуг, и тепло в груди сменилось острой болью и досадой на себя самого.

Он должен был сказать ей что-то, как-то поправить то, что натворил, но Лизу нелёгкая принесла в холл, в котором они с Женькой были вдвоём, в тот самый момент, когда он уже набрал в грудь воздуха, чтоб как-то объясниться. Хотя, он сам не знал, злиться ему на Лизу за это, или быть ей благодарным за то, что она избавила его от объяснений, потому что он, по правде, совершенно не представлял, что может сказать Женьке. Вернее, он знал, что на самом деле хотел бы ей сказать, но он не мог себе этого позволить. Никак не мог.

И как его угораздило так вляпаться? Всё ведь было хорошо. Нет, ну, не хорошо, конечно, но хоть спокойно. Это касалось только его самого. Он давно уяснил для себя, что с Женькой у него никогда и ничего не может быть, хотя это было именно то, за что он не только магию, а и полжизни отдал бы, даже не раздумывая. Но он опоздал. Вот так вот – был всегда, всю свою жизнь рядом с ней, а умудрился её проворонить.

Их родители дружат со студенческой скамьи. Они с Женькой с пелёнок вместе, в одной песочнице копались малышами, играли и дрались иногда, как настоящие брат и сестра. Ему нравилось её подначивать. Эта пискля вечно верещала, как поросёнок, когда он её задирал, но если над ним нависала угроза наказания, она всегда вставала на его защиту, уверяя родителей, что он ни в чём не виноват.

До школы ему нравилось, что у него есть подружка, почти сестрёнка, но когда они вместе пошли в первый класс, он предпочёл найти себе мужскую компанию, потому что водиться с девчонкой мог только слюнтяй и маменькин сынок, а Илья не желал таким быть. Он сдружился с Дэном, а Женька осталась за бортом. Она тогда болезненно это переживала. Илье даже попало от матери за то, что Женька плакала из-за того, что он не хочет водиться с ней в школе. Знал бы он, как ему отольются её слёзки.

Потом они стали старше и общаться с девчонками стало в порядке вещей. У них сложилась компания из трёх парней и двух девушек, одной из которых была Женька. Сначала они просто дружили, потом стали разбиваться на парочки. Илья был здорово удивлён, когда Дэн вдруг стал проявлять к Женьке повышенный интерес. Для Ильи она всегда была своим парнем, надёжным другом, но никак не девушкой, в которую можно было влюбиться без памяти. И как его угораздило так кардинально поменять своё мнение на этот счёт?

Первые симптомы он старательно игнорировал. Старался не придавать значения тому, что иногда, при взгляде на неё, его мысли улетучивались из головы, а сознание наполнялось ощущением тепла, которое исходило от её глаз. Иногда он ловил себя на том, что заворожено следит за взмахом её руки, или поворотом головы, или теряет на время связь с реальностью, вслушиваясь в звуки её голоса и совершенно не различая слов. Не хотел об этом думать, упорно сопротивлялся нарастающему чувству. Только, когда однажды на него накатил болезненный приступ ревности, понял, что бесполезно себя обманывать.

Ужасно было это осознавать. Он надеялся, что всё это скоро пройдёт. Даже попытался завести роман с другой девушкой. Только из этого ничего не вышло.

Самым жутким было то, что он даже побороться за своё счастье не мог. Она встречалась с его лучшим другом, а дружба для Ильи всегда была высоким понятием. Оставалось только похоронить любовь в своём сердце. Он почти привык к мысли о безнадёжности своего положения, и временами ему даже совсем не было больно от того, что она не с ним.

Женька. Женечка. Такая родная и близкая. Он знает каждую чёрточку, каждую веснушку на её лице. А её улыбка, знакомая с детства, сводит его с ума с некоторых пор. Иначе, как сумасшествием, это и не назовёшь.

Вспыхнув, он вспомнил свой поцелуй, её губы, к которым он едва успел прикоснуться. Кажется, он всё бы отдал за то, чтоб она ответила на его порыв. Но она не ответила. Это хорошо, что не ответила. Это правильно. Так надо.

На него опять накатила злость на себя самого. Ну как можно было так облажаться? Кретин! Набросился на неё, как маньяк. Вот что она теперь о нём думает? Что делать-то теперь с этим?

Илья пялился в тёмный потолок, на котором дрожали зыбкие бесформенные тени, создавая подходящий мрачный антураж для его душевного состояния. Мысли ходили по кругу, не находя ни малейшего намёка на выход из ситуации.

Дэн всхрапнул и перевернулся на другой бок. Счастливчик. Дрыхнет и даже не подозревает, что творится в голове и в душе его лучшего друга. Интересно, если б узнал, что сделал бы? В морду бы дал? Наверное, дал бы. Илье подумалось вдруг, что это, наверное, могло бы принести ему облегчение. Молчать обо всём – тяжёлое бремя. Но ему лучше молчать. Нет, он поговорит с ней, но только для того, чтоб вернуть всё на свои места. Завтра он с ней поговорит, и всё будет по-прежнему.

Это решение немного его успокоило. Надо только найти возможность поговорить.

Найти возможность для разговора тет-а-тет оказалось совсем непростым делом. Утром завтракали в спешке, как обычно, потом сразу разбежались по своим кафедрам. Когда Илья вернулся с занятий, и Женька, и Лиза уже были дома. Он застал их обеих на кухне за приготовлением обеда.

– Помощь нужна? – поинтересовался он, стараясь сохранять естественный бодрый тон.

– Да нет, мы сами управимся, – весело ответила ему Лиза. – Ты иди, мы тебя позовём, когда будет готово.

Женька молча крошила зелень и даже не взглянула на него. Ему это не прибавило оптимизма. Он поплёлся к себе в комнату в самых расстроенных чувствах. Потребность в разговоре с ней стала для него ещё острее.

Вернулся с занятий Дэн. Пришлось взять себя в руки и поддерживать непринуждённый дружеский разговор. Дэн шумно о чём-то рассказывал, Илья усердно изображал заинтересованность.