— Эббот. Саймон Эббот.

Такси подъехало к аэропорту, Саймой быстро вышел и расплатился с водителем до того, как Френсис успела возразить. Затем он направился в зал регистрации, на ходу вытаскивая из кармана паспорт. Френсис неуверенно последовала за ним. Заплатив таможенный сбор, она получила иммигрантскую карту танзанийского правительства.

Саймон в нетерпении ждал, когда она закончит разговор с таможенником-индусом, затем сделал знак носильщику взять ее багаж, упорно продолжая игнорировать ее саму. «Нужен ты мне», — хмуро подумала Френсис, но все равно его отношение обижало.

Объявили номер их рейса, и пассажиры засуетились у выхода на бетонную площадку, где ожидал готовый к полету старенький самолетик «дакота». Проворная стюардесса в леопардовой шапочке подвела их к трапу и понаблюдала, как они взбираются по ступенькам и входят в тесный салон. Пол кабины круто уходил вверх к хвосту, Френсис с трудом добралась до своего потертого сиденья и с ужасом огляделась. Она вообще не любила летать, но эта допотопная развалюха повергла ее в ужас — должно быть, двигатель сделан аз фанерного ящика!

Саймон Эббот опустился в кресло рядом с ней.

— Я надеюсь, вы хорошо переносите полеты, доктор Уитни? Этот волшебный летательный аппарат не может похвастаться герметезированной кабиной, знаете ли.

— Я благодарна уже тому, что у него хотя бы есть пара крыльев, — проворчала Френсис и нервно поинтересовалась: — Долго нам лететь?

— Около часа. Успокойтесь, доктор, если что-то случится, я рядом!

— Если это «что-то» случите», вы мне ничем не поможете, — резонно заметила она. — И мне хотелось бы, чтобы вы перестали называть меня доктором. Это меня раздражает!

— Да ну?

Френсис вспыхнула:

— Вам понравится, если вас все время будут называть ветеринаром?

— Местные обычно называют меня daktari, — безмятежно сообщил Саймон.

— Но ведь это означает «доктор»…

— Я и есть доктор, только для животных.

— Да, но это не совсем одно и то же, ведь так? Как тогда они станут называть меня?

Саймон презрительно покосился на девушку:

— Ясно. Профессиональный снобизм. Куда уж нам, презренным ветеринарам, против настоящих врачей!

— Я не это имела в виду. Просто в Англии вас бы не назвали доктором, верно?

— А вас?

Френсис сердито посмотрела на него:

— Я, между прочим, квалифицированный специалист!

— Практиковались на английском сплине и простуде? А что вам известно об африканских болезнях, милый доктор Уитни? Вы хоть представляете, с чем можете столкнуться в Нгуи?

Девушка опустила глаза.

— Я готова учиться, — сказала она тихо. — И обязательно справлюсь.

— Будь вы мужчиной, вы бы справились! Но госпиталь в Нгуи — не место для женщины. И не ожидайте помощи от меня, потому что я всего лишь скромный доктор Айболит!

— Я и не ожидаю!

«Дакота» внезапно сделала рывок вперед, вырулила на взлетную полосу и, разогнавшись, взмыла в небо. Френсис вцепилась в подлокотники кресла. Крылья скрипели, действуя на нервы, самолет трясло, но он продолжал энергично подниматься все выше, пока здание аэропорта не исчезло из виду где-то далеко позади. Под ними раскинулась, насколько глаз хватал, выжженная солнцем бурая саванна.

— Так что же вы имеете против женщин-врачей? — раздраженно спросила Френсис.

— Ничего, — пожал плечами Саймон. — Если хотите знать, я негодую из-за того, что именно вы оказались врачом!

— Я? Но почему?

— Послушай, Френ, — вздохнул он, переходя на «ты». — У меня на твой счет были совсем другие планы.

— Ах вот как!

— Да, так. Я приехал бы еще раз в Найроби на пару дней, и кто знает, что тогда могло бы получиться… Теперь же нам придется целых два года жить бок о бок в одном поселке и как-то ладить друг с другом. А работать с женщинами нелегко, потому что…

— Я справлюсь! — перебила его Френсис.

— Ну конечно, у тебя же богатый жизненный опыт, — усмехнулся Саймон. — И, хорошо усвоив уроки судьбы, ты выбрала полную свободу от привязанностей.

Френсис подумала о своей первой любви и поспешно переключила внимание на пейзаж внизу. Единственным признаком жизни там были редкие круглые хижины, и кроме них — ничего, только голая земля вокруг.

— Какое-то время я думала, что влюблена, — вдруг призналась Френсис.

Саймон откинул голову на спинку кресла, прикрыл глаза, и девушка вздохнула с облегчением — она была рада, что не чувствует больше на себе его пристальный обжигающий взгляд.

— И что же случилось?

— Он меня не замечал.

Саймон резко наклонился вперед:

— Вот в это я никогда не поверю!

— Почему? Я… я вполне обыкновенная, знаешь ли. Такое часто случается.

— Да, случается, — мягко согласился он.

— Так что тебе не о чем беспокоиться. Голову тебе я не вскружу и буду занята только своей работой.

— И никаких поцелуев на стороне?

— Я никогда не стремилась к этому. Не могу даже понять, что на меня нашло прошлым вечером!

Саймон бросил на нее, странный взгляд.

— Хотел бы я знать, что нашло на меня! — пробормотал он себе под нос и, немного помолчав, сказал: — Хорошо, Френ, мы попробуем.

Самолетик преодолел несколько воздушных ям, и Френсис затошнило. Прежде она не знала, что это такое — путешествовать в негерметизированной кабине, теперь же поняла: это головная боль, ком в желудке и физическая слабость. Сжав зубы, девушка уставилась в иллюминатор. Прямо перед ними вдруг появилась огромная гора, которую она сначала приняла за Килиманджаро. На какое-то ужасное мгновение показалось, что они вот-вот врежутся в нее, но «дакота», развернувшись под лихим углом в воздухе, через несколько минут благополучно приземлилась на площадке аэродрома Аруша.

Здесь было жарче, чем в Найроби. Пассажиры поспешили через поле к зданию аэропорта. Африканец в униформе не спеша проштамповал их паспорта и собрал иммиграционные карты. Из самолета принесли багаж и свалили его в тележку, подготовив для таможенного досмотра. На чемоданы Саймона и Френсис таможенник бросил один небрежный взгляд и даже не попросил их открыть.

Саймон подхватил чемоданы, поспешно вышел из здания и бросил их на заднее сиденье «лендровера». Симпатичный молодой водитель-негр, стоявший рядом с машиной, лихо щелкнул каблуками, вытянулся по стойке «смирно» и отдал честь. Эффект был немного подпорчен его шортами, изношенными до предела, и армейскими бутсами без шнурков.

— Daktari, я пригнал вашу машину!

Саймон пожал ему руку.

— Прыгай назад, ладно? — сказал он с командирскими нотками в голосе. — Я поведу, a memsahib daktari сядет со мной впереди.

Африканец с любопытством уставился на Френсис. Вновь отсалютовав, но уже менее изящно, он вытер руки о свои рваные шорты. Френсис протянула ладошку, и он робко пожал ее.

— Jambo, memsahib!

— Jambo! — тепло ответила на приветствие Френсис. — Habari?

Черное лицо расплылось в улыбке.

— Msuri sana! — радостно засмеялся он, запрыгнул на заднее сиденье, наклонился вперед и придержал переднюю дверцу открытой для девушки.

— Где вы учили суахили? — спросил Саймон, когда Френсис вскарабкалась на высокое сиденье рядом с ним.

— Это все, что я знаю, — призналась она. — «Привет» и «как дела». У меня с собой учебник грамматики, и я пытаюсь читать понемногу каждый день.

— Очень похвально, — пробормотал Саймон. — Авель, — бросил он африканцу, — это mama Уитни.

— Mama daktari, — с улыбкой закивал тот.

— «Mama» — это то же самое, что «memsahib», а всё вместе — «госпожа врач», — пояснил Саймон, как-то странно взглянув на девушку. — Авель везде меня сопровождает. У него есть брат-близнец по имени Каин…

— И Авель все еще жив? [2]— не удержалась Френсис от улыбки.

Африканец захохотал.

— Очень сильно жив, — произнес он на ломаном английском глубоким музыкальным голосом. — Каин никого не убивает. Он боится животных.