И удивление вместе с ощущением одиночества, владевшие им весь этот день, вновь забили в нем с новой силой, стирая последние следы злости и разочарования. Сейчас его душа была захлестнута сладким предвкушением тайны.

Это еще не было самой тайной — лишь ее сладостным предвкушением, начало которого таилось в неведомых глубинах самого этого молодого врача, рекомендованного профессором Хишиным его друзьям в качестве идеального спутника в их путешествии. Ибо только поверхностный взгляд праздного туриста мог найти нечто таинственное, оказавшись пассажиром поезда в Индии; который, к слову сказать, совершенно неожиданно изверг из своих недр клубы дыма и стал рывками — вперед и назад — дергать состав, к которому в эту минуту прицепляли дополнительные вагоны, заполненные поджарыми тибетскими монахами в их оранжевых одеяниях, вежливо, но достаточно бесцеремонно расталкивавших крикливую толпу нищих (часть из них, пораженных проказой, выставляли свои обрубки), путавшихся под ногами носильщиков, водрузивших себе на голову невероятных размеров поклажу (это были, в основном, свернутые матрасы, принадлежавшие группе возбужденных пилигримов, передвигавшихся вдоль платформы). Грациозные женщины порхали среди этого столпотворения подобно мотылькам; всевидящий третий глаз, расположенный в самой середине лба, позволял им избегать столкновения с чернобородыми сикхами, носившими за поясом кривые кинжалы, сикхам, в свою очередь, приходилось, безропотно уступать пространство одинокой белой корове, безмятежно прокладывавшей свой путь вдоль перрона в поисках клочков травы, не обращая никакого внимания на тощих полуголых людей, облепивших вагоны и вступивших в отчаянную схватку с поездной обслугой, тщетно пытающейся очистить от них вагонные крыши, где счастливцы уже успели расположиться на своих матрасах, вытянувшись меж железных ограждений в расчете встретить таким образом приближающуюся ночь.

Нет, во всей этой лихорадочной суете на старой железнодорожной станции в Дели начинающий доктор не почувствовал дыхания тайны… ни даже тени ее. Войдя в нужное купе за несколько минут до отправления, он сидел себе тихо на своем собственном месте (на всякий случай он несколько раз перепроверил и удостоверился в этом), его багаж занял также свое место на полке. В этой безмятежной ясности происходящего он уловил некий знак, указание невидимой руки, которого он не мог ослушаться и которым он не мог пренебречь, в то время как поезд стал медленно скользить вдоль платформы.

«Этого не может быть, — думал он. — Не могли же они на самом деле исчезнуть, эти двое. И вот тут-то и заключается тайна».

А пока что старый индус, одетый по-европейски в светлый костюм, со следами бесчисленных пятен, кланялся ему, дружески улыбаясь (он улыбался с той самой минуты, когда молодой доктор вошел в купе), стараясь не опрокинуть при этом стакан с чаем, который проводник принес на маленьком подносе. Старый индус сидел тихо и как-то застенчиво; из наружного кармана у него торчала пара дешевых очков в металлической оправе; когда он надел их, чтобы прочитать газету на хинди, оказалось, что одно стекло было надтреснуто.

Через две или три минуты после того, как поезд покинул желтоватый ад железнодорожной станции и, словно повиснув в воздухе, пересек угольно-черную поверхность реки, дверь в купе отворилась с таким резким и внезапным звуком, что у старого индуса газета едва не выпала из рук. Сквозь маленькое круглое окошко в двери я увидел знакомую седую шевелюру Лазара и, поспешно растворив дверь еще шире, обнаружил пропажу — чету Лазаров, загромождавших двумя чемоданами вагонный проход. Лицо мистера Лазара было серым от усталости, а его глаза виновато избегали моего взгляда. Еще до того, как он принялся распихивать свой багаж по полкам, он признал случившийся промах.

— Не пойму, что это случилось с нами, — бормотал он, обнимая меня за плечи, а потом, стиснув голову руками сомнамбулически продолжал: — Даже в страшном сне не приснилось бы, что такое может с нами произойти. — Голос его звучал совершенно безнадежно. — Ничего… Ничего не могу понять…

Похоже, он долго еще мог продолжать в таком духе, но тут жена его разразилась взрывом неудержимого смеха, заставившего старого индуса от удивления все-таки уронить газету и засунуть свои надтреснутые очки обратно в наружный карман, что означало, скорее всего, попытку понять эту ни на что не похожую женщину. Прическа ее пришла в полный беспорядок, и буйные пряди волос упали на пылающие щеки, сводя на нет тщательную работу парикмахера и косметолога.

Это была реакция. Ибо в течение последнего часа им обоим — мистеру Лазару и его жене — пришлось не на шутку поволноваться, ломая голову над вопросом, где им искать меня. Лазар продолжал свои объяснения, непрерывно извиняясь, — ему, которому по долгу службы непрерывно приходилось стыдить и упрекать других, сейчас неудержимо хотелось обратить справедливый гнев на самого себя, объясняя вместе с тем как можно доступнее, как все же могла произойти подобная вопиющая ошибка, а посему извинения за принесенные мне неприятности вновь повисли в воздухе. По всему выходило, что они тоже попробовали созвониться с Израилем, но рядом с ними не оказалось никого, кто мог бы объяснить им, как долго им придется ждать соединения.

Наконец его жена не выдержала.

— Ну хватит, хватит уже… — перебила она эти бесконечные извинения. — Что уж такого случилось? Наш доктор вовсе не умер от тревоги, можешь мне поверить. Самое худшее, что могло случиться, это то, что он прибыл бы на место, а мы присоединились бы к нему днем позже. Я много раз говорила тебе, что он не из тех, кто способен потеряться.

Это было сказано вежливым, но слегка насмешливым тоном, после чего она принялась приводить в порядок свою прическу, пользуясь для этого маленьким зеркалом, вмонтированным в один из углов купе, одаряя в то же время Лазара снисходительной улыбкой. Покончив с прической, она переадресовала теплую улыбку старому индусу, не спускавшему все это время с нее восхищенных глаз, взяла чашку чая с подноса, стоявшего на ее кресле и начала отхлебывать мелкими глотками, закрыв от удовольствия глаза. Только тогда Лазар начал остывать. Он принялся передвигать свой багаж на полке, укладывая поклажу так и этак, а потом, когда проводник принес нам запечатанные пакеты с ужином (это входило в стоимость билета), он сел наконец на свое место и занялся едой с явным удовольствием.

В это же самое время его жена осторожно расспрашивала старого индуса о цели его путешествия, и тот охотно, на вполне приемлемом английском, отвечал ей и затем даже дал ей свою визитную карточку. Он оказался одним из правительственных чиновников в Нью-Дели, недавно ушедшим в отставку и теперь, впервые в жизни, он ехал в Варанаси, чтобы свершить омовение в Ганге, перед тем как умереть; кроме этого ему предстояло принять участие в церемонии кремации его старшего брата, чье тело должны были доставить с юга его невестка и племянники. Всякий раз, когда старый индус произносил слова «перед тем как я умру…», глаза миссис Лазар утрачивали свою улыбку и ее лицо мрачнело, как если бы она наотрез отказывалась одобрить подобный подход к смерти, даже в виде столь осторожно озвученных предложений. Но, похоже, она была неправа, ибо эти мысли о смерти и даже более того — именно они доставляли отставному чиновнику истинное удовольствие. Поскольку ничто во Вселенной не исчезает, все что ему оставалось, это вера в его возрождение при более благоприятных обстоятельствах, которых он и стремился ныне как бы забронировать себе, свершив обряд омовения в водах священной реки.

— Невероятно! — воскликнул на иврите мистер Лазар. — Это просто невероятно. Невозможно поверить, что в наше время есть кто-то, способный поверить, будто после смерти он будет кем-то возвращен к жизни на земле.

Мистер Лазар определенно утолил свой аппетит, и данное обстоятельство вернуло присущее ему чувство юмора, хотя лицо его по-прежнему выглядело усталым. Дыхание его было настолько хриплым, что на какой-то момент я испугался за него и подумал, нет ли у него серьезных проблем с сердцем. В то же время старый индус как-то притих, словно уловив некий сигнал извне. Снаружи стало тем временем совершенно темно, не было даже намека на какой-либо огонек или отсвет, способный засвидетельствовать реальность окружающего мира. В какой-то момент мне показалось, что поезд просто стоит на месте, даже если я ощущал движение колес по рельсам. Вскоре старый индус с неподдельным интересом стал внимать жене мистера Лазара, объяснявшей причину нашего путешествия. Похоже, он не видел ничего особенного в том, что три человека прибыли из Израиля в Индию с единственной целью — забрать домой заболевшую дочь этой женщины. Может быть, заметил он совершенно серьезно, может быть, она не заболела, а погрузилась в нирвану. Тогда придется немного потрудиться, чтобы вернуть ее обратно.