«Упадет – не упадет – пожалуй что свалится», – шептались внизу, но последующие сентенции Желтокрылого заткнули рты зевакам.

– И тогда нашлет Он ужас на людей, и ходить они будут подобно слепцам!!! – Его рука показывала теперь на головы столпившихся внизу. – И кровь их будет разбрызгана, как прах, и внутренности их разбросаны, как грязь!!! И ни серебро, ни золото не спасет вас в день гнева Божия, ибо огонь гнева Его поглотит всю землю!!! Воистину страшный конец и гибель уготовит Он всем обитателям земли!!!

Это последнее «земли!!!» звучало особенно долго и пронзительно. Некоторые из женщин со страхом крестились, а мужчины стояли, задрав головы, словно увидели в небе комету.

– Я наслал также сушь на почву и на горы – на все, что земля родит, на все труды рук людских. – Голос становился все мощнее и звучал громче, чем все три брентовские колокола вместе. – Горе вам, обитатели края приморского! Вот уж небо удержало свои росы над вами, и земля отказывается давать свой урожай вам!

Причетник беспомощно разводил руками наподобие Понтия Пилата, но наконец, побелев от ярости, закричал как оглашенный, едва отзвучала надрывная мелодия очередной фразы:

– Люди! Христиане! Не слушайте его! Это живой антихрист, еретик, безумец, сумасшедший, говорю вам – смертный грех слушать такие речи! Лучше схватите его, ну, вперед, живо!!!

Но никто не сделал даже полшага вперед. Желтокрылый торжествовал.

– Время ли, – обратился он к людям внизу еще громче, – время ли вам жить в домах, выложенных изразцами, когда дом Господень лежит в руинах? Вы надеялись на большее, но получили мало, а когда внесли это малое в дом, я и то развеял. Почему? Говорит Господь Всемогущий: «Из-за дома моего, что лежит в руинах, когда каждый из вас ревностно хлопочет вокруг своего дома!!!»

Вдруг мы услышали со стороны города слабый вой сирены, а минутой позже на рембеховском шоссе замаячили огни машины.

– Милиция едет! – закричал обрадованный причетник. – Окружите дом, чтобы он не убежал!

Но и на этот раз никто не спешил пошевелиться. Желтокрылый простер руки навстречу приближающимся огням.

– Горе тому, – голос стал еще грознее, чем минуту назад, – кто копит из того, что ему не принадлежит! Сердце разорвется, колено о колено биться будет, и хворь поразит бедра ваши, и лица у всех почернеют!

Из машины выскочили четыре милиционера, вооруженные дубинками и пистолетами. Командиром патруля был темноволосый поручик.

– Разойтись! – бросил он коротко и энергично. – Не мешайте, граждане!!

Однако Желтокрылый, у которого пока еще был шанс удрать, учитывая темноту и доскональное знание местности, ощутил новый подъем духа. Наклонившись в сторону поручика, он певуче выкрикнул:

– Горе тому, кто на крови строит город и укрепляет его беззаконием! В день жертвы Господней настигну всех, которые облачатся в одежды чужеземные! Горе кровавому городу! Всё в нем ложь, и полон он награбленного, и нет в нем предела насилию!

Милиционеры сбились тесной кучкой вокруг поручика, а тот отдавал распоряжения. Потом командир поднял голову к крыше, откуда Желтокрылый метал все более страшные проклятия, на этот раз на головы людей в мундирах:

– Твоих щенят пожрет меч! И положу конец твоему разбою в стране, и не будут больше слушать голоса посланцев твоих!!! Самые худшие из народов приведу, дабы овладели они вашими домами, и положу конец вашему надменному могуществу!!! Когда придет беда, станете искать мира, но не обрящете его! Поступлю с вами как вы поступаете с другими и осужу вас согласно вашим законам!

– Слезай сейчас же с крыши, – прервал его резкий голос поручика. – Слезай, не то я буду вынужден применить силу!

– Служители твои подобны саранче, – звучал в ответ напев Желтокрылого, – неизлечимы раны твои, все, кто о. тебе услышит, будут бить в ладоши, ибо кого же миновала неуемная жестокость твоя?1! Как ты обобрал множество народов, так и тебя ограбят другие из-за пролитой крови человеческой и насилия, совершенного над страной!!!

Мы увидели, что два милиционера обходят дом с тыла, а поручик вынимает из кобуры пистолет.

– Слезай! – повторил он приказ. – Слезай, или буду стрелять!!!

– И забросаю тебя мерзостью, – загремел в ответ Желтокрылый, – и опозорю тебя, и сделаю тебя посмешищем, и любой, кто тебя узрит, отвергнет тебя!!! Поглотит тебя огонь, пронзит тебя меч, пожрет, как саранча!!!

Последнее слово, точнее, его последняя гласная звучала долго и совпала со звуком выстрела. Поручик пальнул для устрашения в воздух, люди, столпившиеся в подворотне соседнего дома и высунувшиеся из окон, невольно втянули головы в плечи, а два милиционера, зашедшие Желтокрылому в тыл, вскочили на карниз и быстро взбирались наверх. Секунды его свободы казались считанными. Еще раз воздел он руки к небу, как бы призывая звезды в свидетели своей невиновности, и с криком «Господь Всемогущий есть сила моя!» ринулся навстречу милиционерам, которые были уже на крыше. Их белые дубинки, занесенные для удара, грозно выделялись на черном небе. Желтокрылый, однако, не обладал духом Христа и, вместо того чтобы поддаться людям в мундирах и спокойно принять удары, спихнул обоих милиционеров с крыши одним решительным движением локтей. Звон падающих черепиц, крики милиционеров и новый напев Желтокрылого слились теперь воедино. «Господь Всемогущий есть сила моя! – повторил он радостно. – Он делает ноги мои подобными ногам лани и по местам высоким проводит меня!!!» Произнося это, Желтокрылый спрыгнул с крыши на мягкую землю палисадника и быстро помчался к кладбищу. Малость потрепанные милиционеры побежали за ним. «Стой! – кричал поручик. – Стой, стрелять буду!» Но Желтокрылый и не думал останавливаться. Воздух разодрали очередные выстрелы, такие же, как первый, – вверх, для устрашения.

На этом бы все и закончилось, если бы беглец и преследователи не бежали прямо на нас. Мы удирали со всех ног, но Желтокрылый бежал быстрее, и через секунду мы уже чувствовали на затылках его дыхание. Он ни о чем не спросил и, видя, что мы, как и он, убегаем, показал рукой, чтобы мы разделились. Однако это было невозможно. Со стороны Буковой горки, с противоположного края кладбища бежали к нам фигуры в белых развевающихся одеждах. По сей день не знаю, кто вызвал санитаров из больницы, а главное, почему они появились с той стороны, отрезая нам и Желтокрылому путь к отступлению. Может быть, ксендз брентовского костела, вызвав милицию, позвонил еще на всякий случай в больницу, и сейчас у нас за спиной были милиционеры, сумасшедший и люди в белых халатах. Впервые я почувствовал себя как загнанный зверь и лихорадочно перебирал обрывки фраз, которыми мы будем оправдываться. Арестуют ли нас? А если да, то посчитают ли соучастниками Желтокрылого? Кольцо облавы сжималось, и уже казалось, ничто нас не спасет, когда Петр схватил меня за руку. «Склеп! Там нас не найдут!» Это была замечательная идея. Мы бросились к насыпи, где находилось наше укрытие, и за нами Желтокрылый. Лаз, как обычно, был чуть-чуть приоткрыт, и мы могли пробраться внутрь без шума.

Но этим в тот вечер, точнее, в ту ночь все не закончилось, моя память спустя столько лет подсказывает мне, что, когда разочарованные преследователи уже разошлись и когда мы вместе с Шимеком и Петром поспешно покинули склеп, оставив там Желтокрылого, когда я миновал уже Буковую горку и Кметью улицу, которая вела от леса к нашему дому, когда постучал в двери нашей квартиры, – открыл мне отец, в пижаме, с ремнем в руке, без единого слова положил к себе на колено, и количество ударов, обрушившихся на мои ягодицы, достигло астрономической цифры. Когда у отца уставала рука, он делал перерыв и вздыхал: «Бью тебя не за то, что не был дома, а за то, что мать глаза по тебе выплакала, сопляк!» И была это, пожалуй, самая трогательная фраза, которую мне приходилось слышать от отца, потому что именно она крепко засела в моей памяти. Но тогда я не придал этому никакого значения, так же как и порке, от которой у меня распух зад, – ведь у нас был Вайзер, скорее, мы с той ночи были у него в кулаке, хотя я не знал, что это продлится недолго. Зачем я написал о Желтокрылом? Почему не закончил на провалившемся прогнившем настиле или на светлячках? Написал, словно это имело какую-то связь с Вайзером. Но и вправду, на следующий день, когда выяснилось, что не только у меня появились багровые полосы на седалище и не только мой отец оказался таким чутким педагогом, так вот, на следующий день, как только мы встретились трое, и Петр предложил отправиться в склеп и проверить, нет ли там Желтокрылого, – Шимек тут же добавил, что обо всем нужно рассказать Вайзеру и даже спросить у него, что он думает о психах, и в частности о Желтокрылом. Странно, что, когда Вайзер выходил из подворотни, никто из нас не подошел к нему, будто бы назначенный им час – шесть – был сроком аудиенции, который невозможно нарушить. Не стали следить мы и за Элькой, которая выбежала за ним. Вчерашние приключения связали нас нитью некоего соглашения, но соглашение это было односторонним, и по-своему мы эту специфику ощущали. В конце концов, это Вайзер соизволил условиться с нами, а не наоборот. И нужно было отнестись к этому с уважением. Так же как и к тому, что мы видели на заброшенном заводе. И когда Элька исчезла за афишной тумбой, к нам подошел Янек Липский, тот самый, который был с нами в зоопарке и играл в знаменитом матче с армейскими, и спросил: