— Я подумала о ком-то другом, — сказала Андреа.

— А, о Майке. Я тоже подумала о нем. Кстати, передай мне вино, — ответила Сэм. Альбом Дасти Спрингфилд доиграл до самой душещипательной песни — в ней Дасти поет, что сама не раз ошибалась в жизни. Эта песня, как правило, требовала еще вина.

— Ну ладно, пусть будет и Майк, — согласилась Андреа. — Хотя я подумала про голую женщину на той стороне улицы.

Та женщина тоже не была их подругой, зато у нее самой имелись друзья. А еще у нее не было занавесок на окнах, и подруги не раз наблюдали за ней со своей стороны переулка. Порой то, что они видели, вызывало легкое замешательство — приятель этой женщины становился к плите и готовил, а сама она тем временем выбирала пыль из швов в своих джинсах и что-то читала на боку коробки с чаем, но не вслух. Иногда к ним приходили друзья и, пробыв не больше часа, уходили — после того как помогли ей повесить на стену дешевые картинки в рамках. Но чаще эта женщина бывала одна и тогда без видимых причин расхаживала по квартире голой. Была она не красавицей и не уродкой, так что какой в этом имелся смысл, трудно сказать. Сэм и Андреа могли следить за ней целый день, ломая голову, зачем ей это понадобилось.

— Мы с ней не знакомы лично, — заметила Сэм, хотя на самом деле однажды эта женщина вышла на тротуар и купила моток пряжи, который неизвестно какими путями к ним попал — ни Сэм, ни Андреа не помнили, чтобы они его покупали.

— Такое впечатление, что у нас с тобой не осталось друзей. Мы с тобой как те брошенные канарейки из книжки, которую нам когда-то читала твоя мать.

— Та книжка была не про канареек, — возразила Андреа. — Там бросили кого-то еще.

Кстати сказать, ее мать была не большой любительницей читать детям вслух книжки. Она скорее была из тех матерей, которые будут учить вас танцам.

— Послушай, ты бы не хотела оказаться сейчас в снятом напрокат зале вместе с мужем, ну или не обязательно с мужем? Как их сейчас называют, этих ребят? Ты видела, как дядя засовывал в клетку деньги — там была еще такая специальная клетка, чтобы народ засовывал в нее деньги. Свадьба за свадьбой, свадьба за свадьбой — и, наконец, твоя. Скажи, ты бы испытала по этому поводу то, что сейчас принято называть счастьем?

— Нет, нет, нет и еще раз нет, — со всей категоричностью заявила Сэм. Она попыталась схватить подушку, но та была слишком высоко, и потому ей не удалось заткнуть себе нос и рот.

— Тогда нечего ныть, — сказала Андреа.

В течение нескольких месяцев после того, как «Сороки» выпустили свой первый сингл под названием «How Good Are You», в Сан-Франциско поговаривали, что вот-вот надо ждать катастрофу, либо природную, либо человеческими руками сотворенную — какую именно, никто не знал. Об этом постоянно кричали газеты, причем с каждым разом все истеричнее. Андреа представила себе, как они с Сэм переживут этот катаклизм — кто знает, вдруг они окажутся в ситуации, где на счету будет каждая секунда, они застрянут в дорожной пробке или на острове, с которого не уехать, или же кто-то из них будет вести машину, а вторая будет смертельно больна и будет умирать прямо в машине. Андреа поделилась этими своими историями еще до того, как они сделали первый глоток, но, по мнению Сэм, им обеим будет нелегко и дальше представлять себе, что они единственные, кто выжил после миллиона ужасов, потому что на самом деле ничего такого не случилось. Вообще-то давным-давно они вместе побывали на одном концерте — тогда Принц вышел на сцену, чтобы вместе с «Bangles» спеть знаменитый хит «Manic Monday» и неряшливую, плохо отрепетированную версию «Gotta Whole Lotta Shakin’ Going On». Однако все чаще и чаще могло показаться, будто и этого недостаточно.

— По крайней мере у нас нет таких проблем, как у Хэнка Хейрайда, — заметила Сэм вслух. Это была избитая шутка об одном парне, с которым Андреа училась вместе в школе, правда, сама Сэм с ним ни разу лично не встречалась. С другой стороны, Сан-Франциско — город маленький, так что в один прекрасный день они непременно встретятся и от души повеселятся.

Но только не сегодня. Сегодня было утро после концерта «Sinways», и Андреа и Сэм, сидя в баре, пили бельгийское пиво и слушали от начала до конца альбом «Cottontails» под названием «How Can You Believe» — в исполнении музыкального автомата. Перед ними была горка наличности, которую они заработали, продав старые ненужные книги. Андреа и Сэм продали «Айвенго» и «Цвет пурпура». Они продали книгу, озаглавленную «Сороки. Среда обитания и особенности поведения черноклювых и желтоклювых сорок», которая, по всей видимости, была библиотечной, а также книгу «Вороны над пшеничным полем» и «Сэра Гавейна и Зеленого рыцаря». А еще они продали «Гарвардский музыкальный словарь», и «Красный знак мужества», и «Любимых», и еще один экземпляр «Любимых». Сэм хотела продать «Гли-Клуб», но Андреа ей не позволила, зато они продали сборник стихов Джона Донна, и Уоллеса Стивенса, и Элизабет Бишоп, и Стивена Спендера, и по крайней мере четыре книги советов, плюс «Английского пациента» и «Рай находится на Земле», которые в то время пользовались безумной популярностью. Такое впечатление, что на полках остались тосковать в одиночестве лишь «Следы губной помады», «Девушка на две недели» и «Площадь Похмелья».

— Я только что пропила «Остров сокровищ», — произнесла Андреа. — Можно сказать, пустила в расход долговязого Джона Сильвера.

— Зря мы ее продали. Следовало оставить, — вздохнула Сэм. — Для Яйца. Ведь это книжка не для нас, девушек, мы не охотимся за сокровищами и не отсасываем друг у друга.

— Там никто ни у кого не отсасывает, в «Острове сокровищ», — возразила Андреа. — Ты спутала с «Морским волком». Кстати, не сделаешь мне одно одолжение?

Сэм вопросительно прищурилась, что был своего рода трюк.

— Ты говорила это пять песен назад, — сказала она и неожиданно добавила: — Что именно?

В этот момент зазвучала песня «Girl Hurricane», и несколько других посетителей бара тоже ее узнали. Еще бы, не узнать такой суперхит! День был темный, пелось в этом суперхите, и становилось все темней, я сидел в кресле-качалке и пил джин с лимонным соком.

Андреа допила пиво.

— Будь с ним поприветливей, — сказала она.

Сэм издала такой звук, будто у нее был младенец, и этот младенец много лет назад свалился в вулкан, но она по-прежнему грустит.

— Чем он тебе не угодил? — не унималась Андреа. — Почему ты не можешь быть с ним поприветливей?

Чуть позднее тем же вечером, слушая альбом Ника Дрейка, они заключили между собой пакт: не касаться таких болезненных тем, как деньги, мамочки, мужики, наркотики и гомики. Пакта оказалось недостаточно. Можно подумать, поется в песне, что все рухнуло, когда появился Яйцо, но на самом деле все началось, когда одна ну очень популярная группа, которая не дала согласия, чтобы я упомянул ее название, выпустила новый сингл, и его слова Сэм ужасно не понравились.

— Ты хочешь меня? — спрашивалось в песне, или, может быть, спрашивал сам певец. — Что ж, приди и разнеси к чертям собачьим дверь. Я буду ждать тебя с ружьем и стопкой бутербродов.

Сэм отказывалась верить, что там действительно поется про бутерброды, а не про сигареты. Ну кто в своем уме принесет с собой стопку бутербродов туда, где надо разнести к чертям собачьим дверь? Чтобы как-то взбодриться, она взяла фильм, который ей ужасно нравился — «Снежная Королева», — и посмотрела его по видику. Именно в тот день и объявился тот, кого она называла Яйцо.

— Я познакомилась с парнем по имени Стивен, — сказала Андреа. — Не поверишь, он был в прачечной-автомате! Мы с ним договорились пойти на концерт «Friendly Skies».

— Это же полный отстой.

— То же самое можно сказать и о моем гардеробе, — ответила Андреа, встав перед телевизором, — но мне ведь надо же что-то надевать. Послушай, кажется, звонят.

— Наша соседка прекрасно обходится без одежды, — возразила Сэм, помахав рукой в сторону обнаженного бюста на той стороне улицы, однако Андреа уже плескалась в душе, оставляя на полу лужи. Сэм посмотрела пару кадров, после чего неожиданно последовала сцена, в которой Яйцо впервые, причем без стука, входит в их квартиру.