— Ты с чего на него так окрысилась, что отказываешься называть по имени? — спросила Андреа, словно они с Сэм не сидели какое-то время молча.
— Этого, как его там?
— Его самого, — подтвердила Андреа. — Ведь у него есть имя. Стивен, между прочим.
— Могу я и дальше называть его Яйцо? — спросила у подруги Сэм. — Надеюсь, ты не станешь возражать?
Андреа вздохнула так громко, что двое мальчишек, которые копались в коробке с комиксами, подняли головы. Эту коробку Андреа и Сэм обнаружили, только-только въехав в новую квартиру, и всякий раз, когда устраивались уличные распродажи, они вытаскивали ее на тротуар в надежде привлечь внимание мальчишек.
— Хорошо, Сэм, — сказала она и выразительно посмотрела на подругу. В ее взгляде читалось бесконечное терпение. — Яйцо.
Сэм потянулась через карточный столик и поддала большим пальцем большой черный значок, украшенный извилистой, сделанной вручную желтой полосой. Она нашла этот значок одним прибыльным вечером на тротуаре перед входом в бар «Черный слон». Значок покатился в сторону ее подруги, однако на полпути остановился, будто внезапно передумал.
— Комиксы не продаются, — сказала она мальчишкам и взяла в руки кувшин. — Как насчет «Маргариты»?
— Меня зовут Тони, — отозвался один из мальчишек и сделал шаг назад. Вот так всегда. Андреа и Сэм знали друг друга уже целую вечность или по крайней мере с момента выхода первого альбома «Morphine», что тоже было почти сто лет назад. Кто-то когда-то представил их друг другу на вечеринке по поводу чьего-то дня рождения, на вечеринке, с которой они слиняли. Дело проходило в картинной галерее, где все стены были увешаны картинами. В то время Сэм жила в промышленной зоне южного Сан-Франциско, но все равно, когда парень по имени Томас встал и сказал, что есть вещи, которые всем нужно знать, прежде чем он прочтет им отрывки из своего недописанного романа, и первое — это то, что его творение продвигается медленно, ей хватило ума понять, что все это лажа, и они с Сэм вдвоем слиняли оттуда, словно у них имелись свои собственные планы. Хотя «Зодиак» был закрыт, Андреа и Сэм убедили парня открыть магазин, и каждая купила по альбому с десятипроцентной скидкой, а он тем временем перетягивал резинками пачки долларовых банкнот. И моментально у обеих возник бзик: одной из них — Андреа — в срочном порядке приспичило приобрести альбом группы «Fallen Airlines» под названием «Give Up The Ghost», а Сэм сочла, что группа так себе, ничего выдающегося, за исключением дебютного альбома. Такого в их жизни еще будет немало. Поздним вечером в Сан-Франциско особенно негде поесть, но Сэм показала подруге небольшой ресторанчик, где продавали суши, — как раз напротив другого, под названием «Севен Гейблз», о котором уже Андреа рассказала подруге чуть позже. Подруги сидели, передвигая друг к дружке тарелку и предлагая огромные суммы за то, чтобы вторая съела ту часть, что похуже, после чего шлепнули холодный омлет на кучку риса в надежде, что в стране слепых это сойдет за суши. А еще они придумали игру — составить список песен, а вдобавок к ним разные прикольные вставки. В числе фаворитов были Тэмми Уайнет с ее знаменитым хитом «I Wasn’t Meant to Live My Life Alone» (с Винсом Гиллом) и Джонни Кэш с песней «Where Were You When They Crucified Our Lord» (с группой «Carter Family»).
Что касается обожателей, то их у обеих, как и у Фрэнка Синатры, было навалом. Например, Андреа обзавелась парнем по имени Бен, который после нескольких кружек пива развивал бурную деятельность. Он начинал названивать в универмаги, говоря, что непременно заглянет к ним днем, дабы приобрести норковую накидку, после чего неожиданно выкрикивал «Мех — это убийство!» и вешал трубку. Андреа и Сэм покатывались со смеху и ставили альбом «Salad Forks». Виски — его Бен обычно приносил с собой — также хватало ненадолго. «Мне всегда казалось, что алкоголик — это прикольно», — задумчиво произнесла Андреа в тот вечер, когда она послала его куда подальше, и они с Сэм отправились на концерт «Tish Brothers», чтобы отпраздновать это событие. А все потому, что Бен оказался совсем не прикольным — уходя, он в щепки разнес усилитель. Какое-то время подругам приходилось слушать свои любимые диски — записи Фила Спектора — в режиме «моно», в конце концов им это надоело, и они решили раскошелиться на новый усилитель.
У Сэм дома жил постоялец — поселился у нее примерно в то же время, когда распались «Spinanes». Он был чей-то бывший — не то друг, не то муж, и в конце концов застрял на несколько недель. Они тогда вместе играли в настольные игры, которые Андреа спасла после развода, и каждый вечер все меньше и меньше разговаривали друг с другом. Какое-то время, не иначе как под влиянием очередного альбома, этот гость спал в постели то одной, то другой из них — на свое усмотрение. Андреа и Сэм решили между собой, что кого он выберет — не играет особой роли. Постоялец выбрал Сэм, и какое-то время так оно и было. Затем ему все ужасно надоело — той ночью «Whistledown» не могли начать свой концерт, и все потому, что банджо упорно отказывалось подсоединяться к усилителю. Постоялец устал. Сэм сказала, что вместо «Whistledown» она бы послушала «Smoke Room» — она где-то слышала, что солист группы, Брэд Вули, исполняет кавер-версии песен Берта Бакарака. Сэм так и не поняла, почему постояльца не оказалось дома, когда она туда вернулась, для нее осталось тайной, почему она не застала его, как обычно, на диване перед телевизором, увлеченного очередной передачей про природу.
Постоялец женился, свадьба состоялась за городом, за неделю до того, как в магазине грамзаписи «Зодиак рекордc» появился новый альбом «Ruins in the Country». Андреа и Сэм несказанно удивились, когда получили приглашение на свадьбу. Такого навороченного конверта в их квартирку почта еще ни разу не приносила, и главное, он был внутри еще одного, большего конверта. Сэм надела одну из тех юбок, что ей подарила мать. Однако подруги ушли со свадьбы рано и вернулись в гостиничный номер. Где-то посередине гостиничного коридора они сбросили туфли и несли их в руках вместе с бутылками вина, которые им дали с собой официанты. Они прошли в свой номер, на ходу переворачивая таблички на дверях — с «Не беспокоить» на «Просьба убрать в номере». Придя к себе в номер, оставили отпечатки пальцев на телеэкране, а сами растянулись на полу и слушали «Asking Prices» и «Stone Roses», слушали «Perfect Teeth» и «Ev’rythin’s Coming Up Dusty». В гостиничном номере была плохонькая стерео-установка. Андреа и Сэм завели разговор о том, что список их друзей скукоживается изо дня в день.
— Вторая Андреа перебралась в Нью-Йорк, к своему голубоватому приятелю, который помешан на Бобе Дилане, — произнесла Андреа Первая. — Кейт так и не окончила школу, а Карла-Луиза, если не ошибаюсь, работает шофером такси и по вечерам всегда занята. Собственно, и днем тоже. На Эде и Дон можно поставить большой жирный крест, не пара, а тоска зеленая, зато у нас есть эта, как ее там, англичанка, мы ее постоянно встречаем на концертах.
— Она нам не подруга, — заметила Сэм.
— Полагаю, здесь можно что-то придумать, — ответила Андреа. — Кларк все еще работает в «Зодиаке», а Порки — ну, там, сама знаешь где.
— Они нам тоже не друзья, — упорствовала Сэм. — Нам даже толком неизвестно, как этого Порки по-настоящему звать.
— Порки его звать, — сказала Андреа и взяла обе бутылки. — Промочить рот шампанским и глотком «кьянти» — вот мой рецепт розового коктейля, который готовится прямо во рту. Ты, собственно, на что намекаешь?
И тут до Сэм дошло и, кстати, не впервые, что они с Андреа скорее похожи на двух сварливых лесбиянок, чем на тех, кем они являются на самом деле. За несколько лет, проведенных вместе, в их отношениях появился налет искренности поверх иронии поверх искренности. Своего рода ироничный сандвич, который на вкус был почти сама искренность — как, впрочем, любой другой дешевый сандвич. Они обе отращивали волосы, пока не наступал момент их подстричь, они жили вместе в очередной квартирке, и пол в их ванной комнате было невозможно надраить до блеска. Стену неизменно украшал постер с портретом Элвиса Костелло — такой найдется практически у всех. Слушая музыку «Колибри», они как-то раз увидели настоящую колибри — что обе восприняли как своего рода знак и купили кормушку для колибри, и обе ее так и не повесили, рассчитывая заманивать колибри некими приворотными чарами, а не сахарной водой. А ту колибри они окрестили Певунчиком, но Певунчик так больше никогда и не прилетал к ним, а если и прилетал, то они все равно не смотрели. Кроме того, обе умудрились сделать так, что Сэм выперли с работы — и все потому, что она в личных целях использовала офисный сканер и принтер. Она и Андреа сканировали и печатали, причем не единожды, взятый в скобки заголовок с одного битловского альбома, сканировали и печатали шрифтом начала шестидесятых («This Bird Has Flown»). Они печатали его на стикерах, после чего носились по всем близлежащим кварталам, лепя поверх объявлений, которые то и дело появляются, приклеенные липкой лентой, на телефонных столбах. Это объявления о пропаже волнистого попугайчика. Их ни за что не застукали бы за этим делом, не забудь они принадлежащие Сэм ключи, бутылку джина и две бутылки тоника, плюс лимон, плюс пакетик со льдом, плюс нож, с помощью которого резали тот лимон, на столе у секретарши, на котором они расположились бивуаком в ожидании, пока сканер сделает свое дело.
