Эти люди, как и Делбой, неизменно называли Джона Валлаби. Таково было его старое прозвище.

— Ты показал себя настоящим игроком. Черт побери, сотня миллионов делает тебя маленькой легендой. Тебе придется подождать несколько месяцев, пока не уляжется пыль, но потом ты сможешь сам выписать себе билет в любое место.

Другой мужчина в ярко-желтом шелковом галстуке кивнул.

— Точно можно сказать одно. Для того чтобы потерять такие деньги на одной позиции, нужен настоящий характер. В наши дни такой найти непросто. Сейчас все эти молодые маклеры тратят полдня, решая, какой сэндвич заказать на обед. Нет, Вал, можешь не переживать, ты будешь в наилучшей форме.

Джон улыбнулся. Он ценил поддержку друзей, но не верил в нее.

— Так выпьем же за это! Но думаю, вы знаете, что пресса хорошо поработала надо мной. От моей былой репутации мало что осталось.

— Не умничай, Вал, — сказал один из мужчин помоложе, чья дань хорошему вкусу заключалась в массивном аляповатом золотом браслете рядом с элегантным «Ролексом» в серебряном корпусе. — Ты что же, решил, что у тебя монополия на пьянство и наркотики? Ты давно в последний раз бывал на рынках фьючерсов? Да там этой «пудры» больше, чем в косметичке у Майкла Джексона.

Все дружно рассмеялись.

— Нет, Валлаби, — продолжал мужчина с серебряным «Ролексом». — Когда ты захочешь найти новую работу, тебе достаточно будет лишь исполнить песенку о чудесах реабилитационного курса, с помощью которого ты снова поднялся на ноги. Никого не будет интересовать, так ли это было на самом деле. Может быть, ты даже сможешь представить все как толчок, осенивший тебя вдохновением. Мы-то, конечно, понимаем, что это чушь собачья, но американцы обожают подобный бред. Ты сам знаешь, что я прав.

— Да, — согласился мужчина в ярко-желтом галстуке. — Если ты вздумаешь вернуться на рынок здесь, то дай мне знать. Нам нужны маклеры, которые умеют обращаться с приличной позицией. Вот видишь, ты даже еще не начал искать себе место, а предложения уже сыплются со всех сторон.

Джон рассмеялся.

— Единственное решение, которое я собираюсь принять в обозримом будущем, это то, на какого песика мне ставить в следующей гонке.

— Совершенно верно, это решение предстоит принять всем нам. Кстати, в предстоящей гонке не ставь на песика под номером четыре. Мой букмекер предупредил, что ему только что скормили три банки «Чаппи», чтобы он бежал не так резво. Если ты присмотришься повнимательнее, то увидишь, что это уже сказывается на ставках. До встречи, Вал.

Дружески кивая, похлопывая друг друга по спине, пожимая руки, приятели плотной стаей направились к окошкам делать ставки.

Пенни наблюдала за происходящим, устроившись неподалеку, в неприметном месте. Когда Джон остался один, она как ни в чем не бывало приблизилась к нему, словно только что появилась здесь, и вместо приветствия поцеловала в щеку. От нее не укрылось, как Джон окинул ее оценивающим взглядом. Женщина пришла к выводу, что не разочаровала его.

— Привет, Джонни, — сказала Пенни. — Ты, как всегда, красив. Как у тебя дела?

— Да пока никак, — ответил Джон. — Наслаждаюсь временным бездельем. Это один из немногих положительных моментов того, что меня выставили за дверь.

Пенни улыбнулась.

— Если в Штатах пресса вываляла тебя в грязи, то здесь это, похоже, воспринимается чуть ли не как карьерный скачок, да?

— Здесь — может быть, но только не в Америке. Все переменилось. В этом храбром новом мире, наступившем после событий одиннадцатого сентября, американцы все более нетерпимы к плохому поведению.

— Я полагала, ты задержишься в Нью-Йорке хотя бы затем, чтобы защититься от всех этих надуманных обвинений.

— А надо ли? — искренне удивился Джон. — Я считаю, что в данной ситуации мне стоит радоваться уже одному тому, что я смог выбраться из Нью-Йорка целым и невредимым.

— Может быть, ты и прав, — Пенни помолчала. — Я действительно очень расстроилась, услышав про твоего брата. Я помню, как близки вы с ним были.

— Спасибо, Пенни. Я очень признателен.

— Ты ездил домой на похороны? — спросила она.

Джон покачал головой.

— Похорон еще не было. Нам никак не удавалось получить разрешение отправить тело Дэвида домой, но теперь, похоже, все наконец уладилось. — Его голос наполнился скорбью.

— Извини.

— Все это только добавило страданий всей семье. Мы собираемся устроить похороны на следующей неделе, и я обязательно буду на них присутствовать.

Пенни чувствовала, что Джон хочет поскорее сменить болезненную тему смерти брата.

— Послушай, я еще никогда не была в Австралии. Если ты думаешь, что тебе может понадобиться поддержка старого друга…

Джон не дал ей договорить:

— Спасибо, это очень любезно, но я справлюсь.

Пенни мысленно выругала себя за излишнюю настойчивость.

— Ты расстался со своим банком без сожаления, без обиды?

— Банк тут был ни при чем, — ответил Джон. — Я пожадничал, и рынок поймал меня на этом. Все справедливо. Если хочешь знать, банк поступил так, как нужно.

— Просто все дело в том, что со стороны это не выглядит таким однозначно черно-белым.

— Чем старше мы становимся, тем меньше черно-белого видим в окружающем мире.

— Возможно. А что насчет этой странной цепочки несчастных случаев, последовавших за твоим увольнением? — спросила Пенни.

— Каких еще несчастных случаев?

— Ну как же! Погибли двое высокопоставленных сотрудников банка.

— Двое? — изобразил удивление Джон. — Я находился в Нью-Йорке, когда Роберт Болдуин погиб в автомобильной катастрофе. А кто второй?

— Ты не слышал об Эрнсте Джонстоне? — Пенни поймала себя на том, что не может в это поверить. — Он погиб совсем недавно, на собственной яхте.

— Вот как? Я его почти не знал. Как это произошло?

— Джонстон входил в совет директоров Банка Манхэттена, и ты его почти не знал?

— Мы встречались раза два или три. В банке работает очень много людей. Я был хорошо знаком только с несколькими сотрудниками, в основном с теми, кто работал в моем отделе. Так что с ним произошло?

Пенни удовлетворила его любопытство:

— Он сорвался с мачты, запутался в снастях и задохнулся.

— Фу, какая страшная смерть, — довольно вяло пробормотал Джон.

— А про Пожарнова ты тоже ничего не слышал?

— Про кого?

— Ну же, Джон, это тот самый человек, о котором ты меня спрашивал. Британская торговая компания, забыл?

— Ах да, теперь вспомнил.

Джон решил, что подобная забывчивость может показаться подозрительной этой проницательной особе.

— Ты по моей просьбе наводила о нем справки. И что с ним произошло? Ты говорила, что у него рыльце в пушку, так?

— В прошлые выходные он был убит случайным выстрелом на охоте в Стэнфорд-Холле.

Пенни надеялась увидеть у Джона на лице какую-либо реакцию, но ее ждало разочарование.

— Вот как!.. — Он опять спешил сменить тему.

— Так чем же именно был вызван твой интерес к Британской торговой компании?

— А, вот ты о чем, — нехотя ответил Джон. — Огромное тебе спасибо. Ты спасла одного моего друга от серьезных неприятностей. Он искал клиента и обратил внимание на БТК. Но та информация, которую ты предоставила, убила идею в зародыше. Я перед тобой в долгу.

— Этим ограничивалась твоя связь с Пожарновым и его компанией?

— Ты что, журналистка? — попытался отшутиться Джон. — Да, это так. А что, тут есть что-то еще?

— Нет, я просто подумала, что твой интерес к БТК мог иметь какое-то отношение к этим несчастным случаям, убыткам и твоему увольнению.

— Не хочу тебя разочаровывать, но если ты ищешь в этом сенсацию, то, похоже, дела у тебя обстоят неважно. Здесь ничего нет, — Джон постарался наглухо закрыть эту тему. — А теперь, Пенни, если допрос закончен, пойдем и попробуем поставить на победителя. Мы ужинаем вместе или ты внезапно решила снова дать мне от ворот поворот?

— Ты разбил мне сердце, много лет не давал о себе знать. Затем наконец появился, но только потому, что тебе была нужна от меня информация. Подобное обращение может остудить кого угодно.