Подчеркнуто не замечая Болдуина, Джон повернулся к Эллен и громко заявил:

— Ты обратила внимание, что в последнее время каждый раз, когда я беру телефон, глава отдела юридических согласований несется ко мне рысью, чтобы убедиться, не рою ли я подкоп под финансовое благополучие и репутацию банка, а также его собственную?

Он повернулся к Болдуину, улыбнулся и продолжил:

— А затем, когда я беру его за руку и говорю, что все в порядке, его вера восстанавливается… по крайней мере на целых пять минут.

— Если бы! — кивнул Болдуин.

— Удивительно, что ты оставил меня в покое в пятницу, когда я занимался облигациями.

— Меня не было в банке. Иначе я бы с тебя не слез, — Болдуин говорил совершенно серьезно.

— Подожди. Ты не шутишь? В чем же дело? — Джон сменил тон. — Мы набираем государственные облигации Соединенных Штатов на пятьсот миллионов долларов. Возможно, это самый значительный кредит в мире. Любой риск, связанный с облигациями, зависит только от их стоимости. У меня нет никаких сомнений в том, что наш банк это переживет.

Болдуин хотел было ответить, но Джон остановил его, поднимаясь с места и надевая пиджак.

— На самом деле тебя это не касается. Ты не успеешь и глазом моргнуть, как все эти бумаги уйдут по хорошей цене. Пойми, Роберт, здесь просто сделка, причем такая, которую нельзя упускать. Именно за нее мне и платят деньги. И еще я хочу подвести итоги до аукциона.

При этих словах у Болдуина на лице появилось такое выражение, что Джон громко рассмеялся.

— Ничего не говори! Пошли, уходим отсюда. Куда я сегодня приглашаю тебя на обед?

Сохо, Манхэттен

Ублажив себя макаронами и телячьими котлетами, они потягивали кофе в одной из любимых забегаловок Джона, «Тре мерли» на Западном Бродвее. Джон при малейшей возможности хватал такси и отправлялся в Сохо. Он не любил торчать в чинных, обшитых деревом и обтянутых кожей заведениях, которые предпочитало большинство обитателей Уолл-стрит. Ему казалось, что улицы и магазины Сохо появились в этом финансовом квартале минимум на десятилетие позже всего остального, да и против туристов Джон ничего не имел. Он сам чувствовал себя скорее одним из них, чем коренным жителем Нью-Йорка.

После обеда друзья снова заговорили на ту же самую тему, и Болдуин подытожил свои доводы:

— Главный вопрос заключается вот в чем. Нужен ли банку тот риск, на какой тебе приходится идти ежедневно? Ведь в наше время и другие области деятельности приносят стабильный высокий доход. Понимаю, что мы с тобой никогда не сойдемся во мнении, потому что смотрим на бизнес совершенно по-разному.

Болдуин не мог точно сказать, как именно Джон получает для банка прибыль, поэтому и чувствовал себя неуютно. Торговля ценными бумагами была скорее стихией, чем строгой наукой, и размеры прибыли определялись исключительно субъективными суждениями человека, который категорически противился любому контролю за своими действиями. Да, группа Джона неизменно приносила банку высокие доходы, поэтому Болдуину пришлось скрепя сердце смириться с решением руководства продолжать вести крупную игру на рынке акций.

Джон, как всегда, поспешил встать на защиту личной позиции:

— Вот в чем ваша проблема, ребята. Вы всегда стремитесь заработать пусть поменьше, но понадежнее. Позволь тебе напомнить, что десять лет назад, когда я только перебрался в Нью-Йорк, рынок стоял и деньги можно было заработать только в моей области. Тогда все остальные направления деятельности банка были свернуты, чтобы полностью сосредоточиться на самом главном, а это в тот момент была торговля акциями. Сейчас стабильный, гарантированный доход приносит консультационный бизнес, то есть брокерские услуги, слияния и приобретения, инвестиционные вклады. Однако когда источник иссякнет, вам снова придется обратиться к торговле ценными бумагами, чтобы поддержать падающие доходы банка. Вот увидишь!

Болдуин собрался ответить, но Джон не давал ему говорить.

— Маклеры больше не смогут уговаривать клиентов покупать акции, деятельность по слиянию и поглощению полностью зачахнет. Этот процесс уже идет. Тогда вам отчаянно понадобится группа специалистов по торговле акциями, а весь операционный зал будет заполнен прославленными продавцами банковских услуг, для которых игра на фондовом рынке — дремучий лес. Впрочем, точно так же будут обстоять дела и у ваших соперников. Вам придется прилагать отчаянные усилия, создать новую группу по работе с ценными бумагами, чтобы не отстать безнадежно от конкурентов.

Болдуин широко улыбнулся.

— Любопытно отметить, что себя в этот сценарий будущего ты не включаешь.

— Совершенно верно, черт побери. По крайней мере, у меня хватает мозгов понимать, что мой срок годности ограничен. Я хочу заметить, что все развивается циклически. Наступит время, когда мой род деятельности станет никому не нужен, и лишь затем на него снова появится спрос.

— Возможно, время уже пришло, — вмешался Болдуин. — Никаких грандиозных крахов вроде «Энрона», «Уорлдкома», [4]ДСУК и других больше не будет. Можно просто не обращать на это внимания, но мы предпочитаем работать, чтобы не допустить повторения подобных катастроф.

— Роберт, уж ты-то должен знать, откуда все проблемы. Тут дело не в риске. Всему виной отсутствие опыта и потеря контроля над ситуацией.

Болдуин ответил без промедления:

— Джона Мерривезера и его команду из компании «Долгосрочное управление капиталами» никак нельзя было назвать неопытными. Они превратили ДСУК в крупнейший и самый успешный инвестиционный фонд, а затем привели его к разорению.

— Согласен. В новейшей истории ДСУК является классическим, первоклассным примером не отсутствия компетентности, а излишней самоуверенности. Опыт-то у Мерривезера и его ребят был, однако кредитные средства для биржевой игры использовались просто безрассудно. На момент разорения эта сумма более чем в пятьдесят раз превышала собственный капитал компании, не говоря о том, что им не повезло. Может быть, они и проскочили бы, но удача от них отвернулась.

— Так к чему же ты ведешь?

— А веду я к тому, Роберт, что ДСУК в самом прямом смысле изнасиловали. Как тебе прекрасно известно, кое-какие руководители четырнадцати банков использовали крушение компании просто как возможность ее ограбить, вернуть свои долги. Это действительно был самый настоящий грабеж. Согласись, в соответствии с одиннадцатой главой Закона о банкротстве, этот процесс обычно продолжается от трех до пяти лет, а крупнейший финансовый коллапс в истории Америки полностью завершился всего за пять дней. Все было просто отвратительно. Однако ДСУК является скорее исключением из правила.

Болдуин без особого энтузиазма признал правоту доводов Джона и принялся шарить по карманам в поисках вибрирующего сотового телефона. Звонила его дочь. Болдуин принялся расспрашивать ее про урок в хореографической студии. Джон выписал чек и вспомнил свое участие в крушении ДСУК. Оно было косвенным, но обернулось удачей.

В начале тысяча девятьсот девяносто восьмого года на рынке долгосрочных контрактов пошли слухи о том, что начинается крупная игра на разнице стоимости. Джон решил, что за этим стоит ДСУК. Так получилось, что он пристально следил за деятельностью компании и даже считал ее исполнительного директора Джона Мерривезера своим кумиром. Филлипс рассудил, что если слухи соответствуют правде, то стоимость тридцатилетних государственных облигаций правительства США резко взлетит, поскольку они выбрасывались на рынок, насыщенный до предела. В тот момент он был еще молодым и зеленым новичком, но ему удалось буквально отвоевать у руководства разрешение приобрести большой пакет тридцатилетних облигаций на собственный счет банка. Кроме того, Джон предупредил другие отделы о том, что надвигается ураган, в самом эпицентре которого окажется ДСУК. Многие ведущие маклеры банка прислушались к его словам и продали крупные пакеты акций компании всего за считаные дни до того, как их цена рухнула.