Единственная заминка возникает, когда он не может нащупать выемку под спусковым крючком.

«Забавное ружьишко», – бормочет он себе под нос, хотя это единственное ружье, которое он когда-либо видел.

«Парад», смирно». Он приосанивается, ставит ружье у правой ноги, направив дуло чуть вперед, заложив левую руку за спину.

«Готовьсь… в штыки!» Он берется за ствол и наклоняет ружье влево. Правая рука тянется к ремню брюк, и он чувствует, что от возбуждения кончает.

Это развеивает чары, и он вновь превращается в молодого фермера, который стоит под луной на деревянном мосту и впервые в жизни держит в руках оружие. Превращается в человека, который никогда в жизни не пробовал делать то, в чем только что упражнялся, и даже не в состоянии объяснить, как это у него все так ловко получалось. Его как будто застигли врасплох в момент действия, лишенного логического смысла.

Майкл испытывает смущение, понять которое ему тоже трудно.

С ружьем, висящим на руке, он бредет обратно к своему убежищу возле теплиц. У Майкла железное правило: не ломать голову над тем, что создает путаницу, нарушая привычный порядок вещей.

В первую же ночь после сбора урожая он нарушает правило. Он сидит на голом полу своего недостроенного дома, скрестив ноги, и при свете фонаря наблюдает за Деннисом, замершим над планшеткой для спиритических сеансов.

Деннис предельно сосредоточен. Он подается вперед, так что его тело принимает форму буквы С, хмурит брови. Майкл ловит себя на мысли, что за спиритическим сеансом Деннис выглядит старше. Майкл, в отличие от Денниса, убежден, что спиритизм – не более чем самообман. Ведь достаточно легкого движения пальцев – и стрелка на доске начнет вращаться. Можно просто сесть перед доской и озвучить свои тайные мысли. Увидеть то, что хочется видеть.

– Я никогда не верил в эти штуки, – говорит Майкл.

– Неважно. Это твое личное дело. Доска работает независимо от того, веришь ты в нее или нет.

На Майкла, находящегося в сильном подпитии, это заявление производит мрачное впечатление.

– Меня пугает одна мысль о том, что ты можешь говорить с духами или с кем там еще, не знаю.

– Как же ты можешь бояться, если не веришь в это?

– Ну, я имею в виду, если бы я верил, мне было бы страшно.

Деннис поднимает голову. И хмурится еще больше, глядя на Майкла. Майкл помешал ему, разрушил магию сеанса. Такое случается, когда он навеселе. Правда, иногда он проделывает то же самое и на трезвую голову.

Деннис встает и направляется наверх спать, оставляя спиритическую планшетку на полу.

Майкл сидит, вперив в нее взгляд, ему кажется, будто прошел уже целый час. Хотя на самом деле минуло всего несколько длинных минут. Лучше бы Деннис убрал доску, думает он. А теперь он невольно уставился на нее, и у него такое ощущение, будто она сама смотрит на него. Чтобы убрать планшетку, нужно, по крайней мере, до нее дотронуться. Майкл не уверен в том, что ему хочется это делать.

Возможно, он верит в ее силу больше, чем смеет самому себе признаться. Он в очередной раз отгоняет непрошеную мысль.

Возможно, именно сейчас доска интересует его больше, чем когда-либо, поскольку его тяготит один насущный вопрос. Он порождает некое смутное ощущение. За двадцать один год своей жизни Майкл крайне редко задавался какими-либо вопросами, если это вообще случалось. Его кредо – чем меньше вопросов, тем лучше.

Ему вдруг приходит в голову, что полбутылки вина могут облегчить его паранойю, и он решает проверить. Кажется, помогает. Планшетка все больше напоминает друга, который с радостью ответит на прямой вопрос.

Он кладет планшетку на колени и просит ее объяснить феномен строевых учений.

Ему совсем не страшно, так как он убежден, что ответа не получит.

Стрелка вздрагивает под кончиками его пальцев, хотя он надеялся, что никакой реакции не последует. Однако стрелка, словно живое существо, продолжает перемещаться, завораживая его своим движением.

Он думал, что стрелку всегда двигает пользователь, а сейчас он не верит своим глазам. Он готов поклясться, что не трогал стрелку, поэтому происходящее кажется странным. Он не знает какой ответ хочет получить, у него нет ни малейшей догадки на этот счет, и тем интереснее знать куда его подсознание уведет стрелку. Он даже не может представить, что мог бы сообщить себе такого, о чем еще не знает.

Стрелка пишет по буквам сообщение.

Он чувствует, что кожа покрывается мурашками, а на голове шевелятся волосы. Он подумывает о том, чтобы сбросить планшетку с колен, но стрелка продолжает двигаться, выдавая все новые, уже более длинные сообщения.

– Я? – произносит он негромко, вслушиваясь в звонкую пульсацию крови в ушах.

Стрелка замирает.

Он мысленно спрашивает у своего невидимого собеседника, если таковой действительно существует, может ли тот дать ответ на мучающий его вопрос. Он повторяет это, теперь уже вслух.

– Ты знаешь, откуда взялся тот сержант?

Стрелка упирается в слово.

– Откуда я знаю все эти фокусы с ружьем?

Быстро и уверенно стрелка подбирает слова.

Майкл какое-то время размышляет о происходящем, втайне подыскивая причину, чтобы увильнуть от продолжения разговора. Потому что я знаю. Разве это что-нибудь объясняет?

– Почему я должен знать то, что знаешь ты? – Ему, конечно, интересно, к кому он обращается на «ты», но он не озвучивает свое любопытство.

– Так, выходит, тебя зовут Майкл?

– Тогда в чем выражается то, что ты – это я?

– Что ты сказал, Майкл? – Раздается голос. Реальный, громкий, резкий.

Майкл вскрикивает, отшвыривая планшетку.

В дверях стоит Деннис, выглядит он удивленным. Майкл, прижав руку к груди, пытается восстановить дыхание. Он чувствует, как в груди неистово бьется сердце.

– Деннис, ради всего святого, брось это дела.

– Эй, старик, ты что-то услышал?

– Может быть. Нет. Я не знаю.

Он отпихивает ногой планшетку и делает вид, что собирается идти спать.

Вы решили, что на мне можно поставить крест? Ни в коем случае. Если бы смерть покончила со мной, эта история не имела бы продолжения.

Никто из ее героев и шагу не сделает без меня. Они просто не знают, куда идти, они не знают жизни.

Я не намерен оскорбить этих людей, хотя создается впечатление, что я единственный, кто все знает. Я лишь хочу сказать, что эти люди мои друзья. Просто, когда вы живы… О, черт. Как это я смею говорить подобное, ведь я обижаю всех вас. Когда вы живы, вы не видите перспективы. Это все равно что заблудиться в лесу. Вы не видите всего леса и не знаете, в какой его части находитесь. Вы просто видите окружающие вас деревья, но не имеете ни малейшего представления о том, в какой части леса они растут, насколько велик сам лес. Если вы бродите кругами в поисках выхода, то не уверены наверняка в том, что уже видели именно эти деревья. Никакой перспективы, понимаете? Взгляда со стороны.

Я знаю, что в моих словах можно отыскать некое предубеждение против всего живого, и возможно, в этом заключается часть правды. Только побывав в двух измерениях, можно сравнивать их.

Впрочем, я позволю себе заметить следующее. Кое-кто из живущих на земле обладает проницательностью. В определенной степени. То есть какая-то частичка их сознания охватывает перспективу, и в определенных ситуациях они опираются на эти ощущения. Но они не могут постоянно пользоваться своими способностями, а почему – никто объяснить не может.

Так что я воздаю должное тем, кому есть за что воздать, и признаю, что некоторых из числа живущих можно назвать провидцами.