— Нам надо успеть в банк.

Мы израсходовали тепло своих душ. Мы уже не любовники, расстающиеся со слезами, обещая сохранить любовь навеки. Скинув со счетов Джованну, Луиза скинула и меня.

— Джим, идем!

Я не двигаюсь. Слишком тяжело.

На улице Луиза говорит:

— Подожди, пока я их верну. — Позвякивая ключами, она исчезает за углом.

Вскоре Луиза разберется во всем и пожалеет о содеянном. А заодно и поймет, что ей нельзя здесь оставаться. Надо было бы уехать со мной. Понимаю, что с моей стороны глупо даже подумать такое: эта женщина для меня не просто увлечение. Она значит для меня очень много.

Вновь появляется Луиза и велит мне идти за ней. По темным узеньким улочкам пробираемся прямо к Корсо-Умберто. Луиза идет чуть впереди меня. Мы похожи на рассорившуюся парочку — никак не желаем уладить дело миром и, идя врозь, демонстрируем гнев и обиду.

— Нужно зайти в наш банк. Мне надо обналичить чек. Это займет минут десять.

Она говорит тоном, не терпящим возражений. Очевидно, таковы условия, на которых Луиза согласна участвовать в этом деле, — она командует, распоряжается. Рядом с такой Луизой я чувствую себя маленьким мальчиком. Противоречия и возможность вести игру возвеличивают ее. Быстро доходим до проспекта Умберто и решительно пересекаем четыре ряда застрявших в пробке автомашин, направляясь к Banco di Napoli. Внешне он такой же непривлекательный, как и покинутая нами часовня.

Внутри банка темно. Воздух спертый, лишь смутные отблески солнечного света долетают до нас из окошек в высоком сводчатом потолке. В дальнем углу зала с мраморным полом за высокой стойкой сидят кассиры. Нет никаких защитных стекол или щитов. Кассиры кажутся тщедушными, скучающими, раздраженными. Ни одного компьютера не видно. Луиза велит мне подождать и направляется к самому молодому из кассиров. Тот встает, улыбается. Мне не слышно, о чем они говорят, но уже через секунду Луиза направляется к дверке в конце длинной стойки. Прежде чем двинуться дальше, она оглядывается на меня. В знак поддержки поднимаю большие пальцы: жест неподходящий, но удержаться не могу.

Появляется мужчина постарше. Целуется с Луизой. Они знакомы? Надеюсь, что это всего лишь обычай: привлекать к делу семейного банкира, какого-нибудь закадычного друга Алессандро, в данный момент было бы ошибкой. Что помешает этому другу позвонить и сообщить: «Тут жена ваша снимает кучу денег»? Как бы отнесся к этому Алессандро? Вдруг тихо воспользуется своим положением и возьмется за телефон? Позвонит кое-куда. Большинству полицейских известно, кто такая Луиза и как она выглядит. Алессандро может заявить, что ее, возможно, похитили, и направить полицию на поиски: «Наверное, все в порядке, но я был бы признателен, если бы вы все-таки проверили…»

Смотрю на часы. Пять часов. Думаю о Джованне. Сижу в напряжении, внимательно следя за входящими. Мысли о девчонке извели меня. Голова опять раскалывается, боль накатывает волнами.

Появляется Луиза, торопится в зал. Взглянув на меня, тайком похлопывает по сумке. Когда я подхожу к ней, она даже не сбавляет шаг.

В вестибюле Луиза вытаскивает из сумки пухлый конверт и вручает его мне:

— Три миллиона лир. Тысяча фунтов.

— Ты знакома с тем парнем?

— С кем из них?

— С тем, который выдавал деньги.

— Это управляющий. Мы с ним встречались на приемах пару раз.

— Господи, Луиза! Что, если он сообщит Алессандро?

— С чего это?

— Да с того, что жена его только что сняла кучу денег. Ему это может показаться подозрительным.

— Так ничего другого мне не оставалось, — вспыхивает Луиза, но затем берет себя в руки: — Если бы я его не знала, все заняло бы куда больше времени. В Неаполе на все требуется время.

— Кроме убийства, — замечаю я и засовываю конверт глубоко в карман брюк, отчего тот заметно топорщится. Достаю конверт, вскрываю, оборвав край, отделяю четыре пачки и рассовываю их по боковым и задним карманам брюк. Плотный рулончик оставшихся банкнот прячу в нагрудный карман. Теперь я идеальная цель для самого плохонького карманника, но по крайней мере не потеряю всего. Конверт возвращаю Луизе.

— Что ты собираешься делать?

Луиза вздыхает и смотрит на часы:

— Мне уже пора идти. Должна встретиться с Алессандро.

Прежде она об этом не упоминала. Разве я не спрашивал, где ее муж? Разве он не дома?

— Луиза, раньше ты мне этого не говорила.

Луиза бросает на меня настороженный взгляд и пытается скрыть неловкость за улыбкой.

— Луиза!

Она не отвечает, смотрит в сторону.

— Луиза! Что происходит?

Лицо ее мрачнеет.

— Ничего не происходит.

Обманывает. Не смотрит на меня. Беру ее за подбородок, поднимаю ее голову, чтобы посмотреть в глаза.

— Луиза, я хочу знать, почему ты раньше мне этого не сказала.

Сдерживаюсь, чтобы не кричать. Люди, входящие и выходящие из банка, оглядываются на нас. Интересны мы только тем, что пытаемся держать себя в руках, — диковинка в Неаполе.

— Джим, прошу тебя. Не надо.

— Не надо чего?

Луиза отстраняется и снова опускает голову.

— Он просил не говорить. Вот и все. Я и не сказала. Какая теперь разница, если ты скоро уедешь?

Для Луизы это всего лишь обычное свидание с мужем, повседневность, из которой состоит ее жизнь. Странно только ее обещание держать это в тайне.

— С чего ты решила, что он попросил тебя молчать? — Поверить не могу, что мы зашли так далеко. Я просто не понимаю, что творится.

— Джим, я не знаю. Он часто говорит такие вещи. Избегай людей. Журналистов.

Меня это не убеждает, и Луиза это понимает.

— Извини, Джим. Я не подумала.

Луиза расстроена. Да, не таким она представляла наше расставание.

— Ладно, тебе лучше идти, — выговариваю я наконец.

Она кивает. Глаза грустные, застывшие, усталые.

— Обещай, что ты будешь осторожен. Обещай мне!

«Провались они, все эти обещания», — думаю я.

Луиза не умолкает:

— Надо иметь в виду, что сейчас Джованны уже хватились и разыскивают. Пойми наконец, что у них связи по всему городу. Станут искать тебя. И если найдут… — Она поднимает руки к моему лицу, длинные тонкие пальчики, дрожа, пробегают вдоль раны. — Они сотворят что-нибудь похуже. Джим, ты должен понять, что это уже больше не игра. Они убьют тебя.

Голос Луизы звучит настолько спокойно и отрешенно, что я не очень понимаю, зачем она это говорит: ее слова — просто-напросто еще одно предупреждение, а их в последнее время мне сделали уже немало. Но, заглянув в глаза Луизы, я осознаю: это предупреждение — последнее. Отныне никто больше не побеспокоится о том, что со мной может случиться.

Луиза в последний раз целует меня и шепчет:

— Иди.

Я неловко пробираюсь сквозь толпу на проспекте Умберто, а в голове чередой проносятся события последних трех недель: дружба с Алессандро, вспышка угасшей было любви к Луизе. Дальше все как в кино: безудержный секс, тайный сговор с Джованной, нападение Лоренцо Саварезе. На этом игры кончаются. Бросить Джованну я не могу. А удирать надо немедленно. Если же меня поймают, то наверняка убьют. А это не игра, где действуют свои правила. Угрозы, насилие — это я испытал. Даже сейчас я воображаю, что, если преследователи настигнут меня, мне удастся уговорить их разобраться, взывая к пониманию, разуму, здравому смыслу. В голове не укладывается, что из этого скорее всего ничего не выйдет. Сознаю, что положение мое не из лучших. И в данный момент я должен принять решение исходя из того, что меня могут убить. Возьмут и убьют. Убьют меня. Меня.

На другой стороне улицы я оборачиваюсь в надежде в последний раз увидеть Луизу. Увы, ее уже нет. Я осматриваю улицу, вглядываясь в каждую фигуру, которая может оказаться Луизой. Хочется вернуться, найти ее, сжать в объятиях. Может быть, моя настойчивость заставит ее одуматься, и тогда судьба соизволит указать нам достойный выход. Увы, Луиза ушла. Ушла на встречу с Алессандро. Своим мужем.