Сержант встал и выключил компьютер, не закрыв ни одной программы. Прошел в спальню и посмотрел на кровать. Тереза спокойно спала, укутавшись в одеяло. Что ей снится? Может, и ничего, если наглоталась таблеток. А может, какой-нибудь кошмар из тех, которые она потом даже собственному мужу не пересказывает. Тереза… Он, как мог, старался утешить и успокоить ее. Все эти усилия ничего для нее не значили. Любовь сошла на нет. Тереза больна, и эта болезнь исключила Чейза из ее мира. Она жила во тьме, с которой сержант сражался на работе и которую, как инфекцию, приносил с собой в дом. Работа. Просто игрушки со смертью. Смерть стала его работодателем.

Чейз прошел сквозь тихую комнату и встал у постели со стороны Терезы. На столике лежал пузырек со снотворным. Сержант поднял его и направился в ванную. Увидел краем глаза свое отражение и вздрогнул. Повернулся к зеркалу. Надо побриться. А то прямо старик какой-то. И форму неплохо бы постирать. Вся грязная, в пятнах. Раньше никогда себе такого не позволял.

«Я исполнил свой долг, – подумал сержант. – Я исполнил свой долг. Не победил и не проиграл. Просто старался сохранить равновесие между добром и злом на вверенном мне клочке земли. Сумел ли? Не знаю. Но долг исполнил».

Он открыл пузырек со снотворным и вытряхнул таблетки в унитаз. Белые кружочки не хотели тонуть. Чейз надеялся, что они хотя бы растворятся, но пилюли оказались упорнее его. Тогда он просто спустил воду.

Сержант вымыл руки и несколько раз плеснул себе в лицо. Снял с крючка на задней стене полотенце и вытер лоб. Чейз ждал, что на материи останутся черные пятна, и опять ошибся. Махровая ткань сияла белизной.

Он вернулся в спальню. Раздеваться не стал, а просто лег на кровать поверх одеяла, обнял Терезу, свернувшуюся уютным теплым комочком, и прижался губами к нежной кожице в ложбинке между плечом и шеей. Тереза даже не пошевелилась, только дышала во сне глубоко и ровно.

В эту минуту, самую удивительную минуту его жизни, он прижимался к жене крепче, обнимал нежнее, боготворил ее больше, чем за все годы, проведенные вместе. Потому что у них не осталось ничего впереди, и эта пустота наполняла его душу пронзительной всепоглощающей любовью.

Тари улыбалась, но глаз пока не открывала. Ее личико белело в темноте.

– Тари! – прошептала Ким, она склонилась над постелью и погладила челку на лбу дочери. – Солнышко! Это мама. Тари!

Джозеф сжал ручку девочки и заметил, что ее улыбка стала светлее. Он с надеждой оглянулся на жену и вдруг увидел что-то очень странное за окном палаты. Ким тоже туда посмотрела. За стеклом стояла глухая черная стена.

В комнату вбежала медсестра.

– Надо быстро ее вывезти. Нас ждет больничный вертолет.

Несколько минут назад та же самая женщина потребовала, чтобы сначала уехали Ким и Тари, а Джозефа заберут потом. Ким отказалась покидать мужа. Им объяснили, что в районе объявили массовую эвакуацию: боялись дальнейшего распространения эпидемии.

– Прямо сейчас? – спросила Ким.

– У вас еще пара минут, – сердито сказала медсестра и вылетела из палаты. Джозеф встал у окна.

– Джозеф!

Он оглянулся, лицо его было совершенно белым. Со своего места Ким тоже видела окно. Черная стена ночи вдруг заблестела: на гладкой поверхности показалась луна.

– Что это? – Ким подбежала к мужу.

– Не знаю.

Она прижалась лицом к стеклу. Тусклое отражение палаты не заслоняло того, что происходило на улице. С востока, занимая полнеба, надвигалась огромная волна. Через мгновение она поглотила дорогу, Ким ахнула и невольно шагнула назад. Ей показалось, что там, за стеклом – аквариум, который постепенно заполняется водой. Окно задрожало от оглушительного рева.

Спотыкаясь, Ким бросилась к Тари, чтобы защитить дитя. «Нет, нет», – бормотала она, прижимаясь к щеке дочери. Ким поцеловала Тари и попыталась поднять ее на руки, но дыхательной трубки хватило только на полметра. Ким так и застыла, согнувшись.

– Она проходит, – сказал Джозеф. Стекло задребезжало громче. – По-моему, она проходит мимо нас.

– Мама! – раздался над ухом Ким тонкий детский голосок.

– Тари! – Ким повернулась и увидела, что девочка открыла глаза.

– Привет, мамуль!

– Тари, заинька! – Ким положила дочь на постель.

– Пап!

– Здесь папа, здесь. Вон он, у окна.

Тари посмотрела на Джозефа, тот стоял, опустив голову и прижав ладони к стеклу, словно пытался остановить надвигающуюся стену тьмы.

Френча била дрожь. Ему хотелось выпрыгнуть из вертолета следом за мисс Лэрейси, схватить упрямую старушку и увезти ее силой, но он только крепче вцепился в края люка. Рядом с ним, плечом к плечу стояли Томми и Райна. Одна нога командора болталась в воздухе. Опереться, чтобы втянуть себя в кабину, было не на что. Френч отчаянно расталкивал руками людей, стараясь нащупать ремень люльки. Нашел. Командор протащил его через голову и закрепил на поясе. Если сейчас прыгнуть, ремень поднимет в воздух, как только Френч схватит мисс Лэрейси.

Голос в наушнике произнес:

– Нет времени, сэр.

Командор глянул на пилота, тот обернулся, покачал головой и жестом показал, что дело плохо.

– Не успеем подняться, сэр.

Френч посмотрел на пассажиров. Все взгляды были прикованы к мисс Лэрейси. Всем хотелось, чтобы старушка либо забралась в салон, либо уж как-нибудь там погибла. Но только без них.

– Летим! – крикнул какой-то молодой человек. Упитанная дамочка попыталась схватить пилота за плечо, но тот увернулся.

За лобовым стеклом вертолета стояла черная стена. Совсем близко, метрах в тридцати. Две женщины завизжали, молодой человек отпихнул дамочку и попробовал сам дотянуться до пилота.

Френч выругался и сжал зубы, яростно сражаясь с самим собой. Ему хотелось крикнуть: «Снижайся! Снижайся скорей!», но он не мог этого сделать. Тогда погибнут все остальные. Вода поглотит вертолет в мгновение ока.

Прожектор метался по двору. Внизу лицом к океану стояла мисс Лэрейси, она по-прежнему крепко сжимала свой драгоценный фотоальбом. Старушка запрокинула голову, будто наслаждалась теплым летним дождичком.

Порт-де-Гибль то ли смыло, то ли заслонило волной, которая уже входила в бухту и через несколько секунд должна была накрыть утес.

– Жду приказаний, сэр, – голос пилота звенел в наушнике.

Черная стена была уже в двадцати метрах от них. Командор перевел взгляд на землю, покрепче уцепился за внутреннюю обшивку и приготовился прыгать.

– Сэр! Жду приказаний!

– Поднимайтесь! – крикнул наконец Френч. О как он хотел скомандовать «Ниже!». Каждая клеточка в его теле напряглась. Ниже, ниже, ниже… Нет, нельзя.

Зрачки пассажиров сузились от страха. Все смотрели на мисс Лэрейси. Вертолет поднимался. Пять метров. Семь…

Старушка уронила свой альбом и распростерла руки. Сквозь возгласы ужаса, раздававшиеся в кабине, Френч сумел разобрать: «Плачет невеста… мой милый… воды стали могилой…»

– Выше! – взревел он.

Командор кусал губы, яростно, в кровь. Черная вода накрыла мисс Лэрейси с головой. Старушка не упала, а просто исчезла. Волна поднималась все выше, заливала пространство под вертолетом и наконец лизнула стальное брюхо. Пассажиры, крича и хватаясь друг за друга, покатились к задней стене кабины.

Френч ощутил на губах металлический привкус крови.

– Выше!

Остальные присоединились к нему, дружно повторяя: «Выше, выше, выше…»

Томми заткнул уши. Райна привалилась к нему всем телом, вцепившись в ворот его рубашки. Сквозь слезы Томми едва мог разглядеть в воде знакомые цвета мисс Лэрейси. Они разлились на поверхности, словно краска, пролитая из ведра. Потом пятна стали оранжевыми, и янтарный луч полетел на восток.

Вода поднималась вместе с вертолетом. Она разлилась по салону, пассажиры яростно брыкались, гнали ее наружу. Еще миг, и механический зверь поплыл. Он попался, и теперь натужно ревел, отчаянно пытаясь взлететь. Люди испуганно жались к задней стене. Течение подхватило машину и понесло вперед. Вверх или вниз? Взлетит или утонет? Мотор стонал и лязгал, в открытый люк било как из брандспойта. Томми почувствовал запах дыма и решил, что они загорелись.