Чума распространялась со скоростью пожара. Заразиться можно было также через одежду или другие вещи больного. Когда болезнь настигала одного члена семьи, обычно за ним следовали и остальные, и вскоре все оказывались захороненными в полях, как предписывал закон Флоренции, запрещавший приносить тела погибших от чумы на церковные дворы.
Итальянцы знали чуму как старинного врага, периодически отступавшего, но никогда не побежденного. Во время самой страшной эпидемии, с 1346 по 1349 г - как считается, погибло 25 миллионов человек, примерно треть тогдашнего населения Европы, Северной Африки и Ближнего Востока.
«О, счастливые поколения, - восклицал поэт Франческо Петрарка, когда Черная Смерть разлучила его с возлюбленной Лаурой, - те, кому не придется пережить такое бездонное горе, кто сочтет наши свидетельства баснословными преувеличениями»[56].
После пандемии XIV века чума каждые несколько лет возвращалась то в один, то в другой регион, по какой-то непонятной прихоти, словно настойчивое напоминание о муках ада.
К началу XVII века европейцы накопили немалый опыт, чтобы понять: скопление мертвых крыс на улицах и в домах является предвестником болезни. Однако причины ее распространения оставались загадочными. Люди продолжали винить в чуме болотные миазмы, полнолуние, расположение планет, голод, рок, нищих, проституток или евреев. За двести лет до открытия бактериальной природы заболевания никто не осознавал, что причиной чумы являются микробы, которые живут на вездесущих черных крысах2. Когда умирала больная крыса, проголодавшиеся блохи, ранее обитавшие на ней, перескакивали на других животных или на оказавшихся поблизости людей. Поглощая зараженную кровь, блохи переносили болезнь, внедряя ее в организм при следующем укусе. Возбудители чумы быстро размножались в крови нового носителя, и процесс развивался, пока инфекция не захватывала все тело, затрагивая жизненно важные органы, вызывая повреждение почек, сердца, геморрагию кровеносных сосудов и смерть в результате септического шока. (Ранее мы упоминали о том, как Галилей, рассматривая блоху под микроскопом, назвал ее «совершенно чудовищной», что справедливо отражает не только ее внешнее уродство, но и смертоносную сущность, хотя сам ученый, разумеется не имел понятия о роли крошечного существа в распространении чумы.)
А пока крысы беспрепятственно разносили повсюду чуму (в том числе и в трюмах кораблей), люди прятались по домам - от страха и в силу общественных установлений, ограничивавших передвижение граждан. Дож Венеции ввел первый в истории официальный карантин в 1348 г., после того как уровень смертности от чумы в городе составил шестьсот человек в день. Городской совет, стремясь изолировать прибывающих с Востока, принял решение, что срок изоляции должен составлять сорок дней - по-итальянски «quaranta giorni», откуда и произошло слово «quarantine» (карантин), - потому что Христос ушел в пустыню, в уединение, именно на сорок дней.
Когда чума вернулась в 1630 г., она затронула и Венецию, но сильнее всего обрушилась на Милан и его окрестности в Ломбардии. Тем не менее по всему полуострову принимались защитные меры. Например, в Риме папа Урбан VIII возглавлял торжественные процессии и раздавал многочисленные индульгенции тем, кто регулярно посещал церковную службу, постился, молился, подавал милостыню и приходил к причастию. Он назначил своего одаренного племянника кардинала Франческо Барберини главой Конгрегации здоровья, определявшей политику гражданских властей и выпускавшей указы в поддержку их мероприятий. Специально назначенная стража была поставлена на всех двенадцати воротах в городской стене, задерживая путников, которые прибывали из зачумленных районов.
Эпидемия 1630 г. предоставила великому герцогу Тосканскому Фердинандо II первый шанс продемонстрировать свои способности правителя. Двадцатилетний представитель клана Медичи достиг совершеннолетия лишь в 1628 г. и тогда же принял власть от матери, бабушки и Регентского совета. Перед лицом опасности он действовал энергично и решительно. Помимо всех официальных действий, Фердинандо ежедневно выходил к своим подданным, чтобы поддержать их и выразить сочувствие; он посещал беднейшие улицы и кварталы, подбадривая горожан и вселяя в них уверенность.
Великий герцог Фердинандо II . Ниматалла, фотоархив «Арт-ресурс», Нью-Йорк
Тучный Фердинандо внешне был мало похож на героя. Он облачался в доспехи, только позируя перед придворным портретистом, но никогда не надевал их, чтобы поучаствовать в бою. Даже на охоте он предоставлял делать кровавую работу соколам. Но перед лицом чумы Фердинандо повел себя мужественно и отважно. В отличие от многих родовитых и состоятельных флорентийцев, в панике бежавших из города, он оставался там до самого конца эпидемии. Он держал при себе и четверых младших братьев, которые помогали великому герцогу, хотя семейство Медичи, естественно, располагало средствами покинуть Флоренцию: у них имелся целый ряд загородных поместий, где можно было укрыться от чумы, причем некоторые из них были окружены рвами с водой и подъемными мостами, что делало их довольно надежными укрытиями. Словно в награду за такое благородство и храбрость, Фердинандо и все семеро его ближайших родственников благополучно пережили чуму во Флоренции.
Фердинандо предоставил широкие полномочия группе знатных людей, которые заботились о здоровье горожан и отчитывались напрямую перед ним, и только перед ним. Их предписания, благонамеренно направленные на удержание болезни в границах, оказывали влияние на все стороны повседневной жизни. Граждане, которые сопротивлялись вмешательству властей в их частные дела, находили способы обходить закон, и исполнители указов нередко подвергались на улицах оскорблениям и насмешкам, в них кидали камнями, им откровенно угрожали. Например, тосканское духовенство, разгневанное введенным ограничением на многочисленные собрания людей в одном месте, даже для совместного богослужения и процессий, обратилось к папе Урбану VIII с просьбой об отмене этого постановления. Понтифик в ответ ограничил деятельность этой службы в целом, заставив ее членов (среди которых был и друг Галилея, его бывший студент Марио Гвидуччи) приносить спасительное покаяние за участие в благом деле.
Специальные наблюдатели, нанятые на службу флорентийским магистратом, патрулировали город, направляя заболевших в особые, чумные больницы, сжигая их имущество, проводя дезинфекцию и запирая их дома - вместе с оставшимися там другими членами семьи. За этими запечатанными, помеченными специальными знаками дверями родственники должны были ждать освобождения в течение 22 дней, питаясь выделенным им хлебом и другими припасами, купленными на средства магистрата. Еду им передавали в корзинах, которые поднимали на веревках через окно; таким же способом доставляли наружу трупы.
Врач в специальном противочумном костюме (клюв заполняли цветами, чтобы предохранить дыхание от чумных испарений). Хо утоновская библиотека, Гарвардский университет, Кембридж, Массачусетс
Чаще всего хозяин дома при первых признаках «дурной болезни» среди его домочадцев брал матрас, кухонную утварь и переселялся в лавку в надежде избежать домашнего ареста и получить возможность по-прежнему вести дела, несмотря на эпидемию. Когда заболевал ремесленник или подмастерье, его товарищи могли сами ухаживать за ним, зачастую нарушая закон, обязывавший их немедленно доложить о случае заболевания; вместо этого они тайком приглашали цирюльника или знатока лечебных трав. И хотя все понимали, что за это им грозит наказание, называемое «stappado» (подвешивание за запястья связанных за спиной рук), многие предпочитали рискнуть. Полные самых добрых намерений, ткачи, ювелиры и мясники успешно дурачили магистрат - но не потому, что были намного умнее или хитрее представителей власти, а потому что последних просто не хватало, чтобы осуществлять пристальное наблюдение за целым городом. Примерно 1100 работников городской, как бы мы теперь выразились, службы здравоохранения, не обладавшие особым иммунитетом к болезни, погибли от чумы, как и остальные горожане, и постоянно требовалось искать им замену среди неуклонно сокращавшегося числа здоровых мужчин.
