Когда князь Чези готовил публикацию в Риме «Писем о солнечных пятнах», он обсуждал с кардиналом Беллармино проблему возможного опровержения постулата о безупречности Солнца, а сам Галилей дважды согласовывал этот вопрос с кардиналом Конти. Ни один из этих высокопреосвященств не думал, что проблема солнечных пятен смутит цензоров, и книга действительно была без осложнений допущена к печати.

Галилео Галилей. Гравюра Франческо Вилламена.

Институт и Музей истории науки, Флоренция

«Оценщик» также гладко прошел стадию официального обсуждения. Но Галилей подозревал, что содержание «Диалогов» может дать цензорам серьезный повод для беспокойства.

Возлюбленный господин отец! Теперь, когда буря многих наших мучений наконец затихла, я хочу предоставить Вам полный отчет обо всех событиях, ничего не утаивая, потому что, поступая так, я надеюсь облегчить свой разум и заслужить Ваше прощение за то, что последние два письма написала наспех, вместо того чтобы составить их должным образом. По правде говоря, я была наполовину не в себе, потрясенная страхом, который вызывала во мне и во всех нас старшая сестра; женщина сия, одолеваемая приступами странных настроений и настоящим безумием, дважды за последние дни пыталась покончить с собой. В первый раз она ударилась головой и лицом о землю с такой силой, что чудовищно разбилась; во второй раз нанесла себе тринадцать ударов, две раны были в горле, две - в область желудка, остальные чуть ниже. Можете себе вообразить, господин отец, тот ужас, который охватил нас, когда мы обнаружили ее тело, все в крови. Но еще больше нас озадачило, каким образом старшая сестра, при столь серьезных ранах, смогла устроить шум, привлекший наше внимание и побудивший войти в ее келью; затем она попросила вызвать исповедника и во время покаяния подала священнику инструмент, который использовала она, сделала это так, чтобы никто из нас не видел его (хотя, насколько мы можем судить, это карманный нож); так что складывалось мнение что она была безумна и хитра в одно и то же время, и единственно возможный вывод, что таинственная воля Божья заключалась в том, чтобы сохранять ей жизнь, когда по всем естественным признакам сия женщина уже должна была умереть, поскольку раны ее оказались очень тяжелыми, так сказал хирург; в связи со всем происходящим мы должны были присматривать за ней день и ночь. Теперь, когда все остальные пришли в себя, по милости благословенного Господа, и старшая сестра привязана к кровати, хотя продолжает по-прежнему бредить, мы все еще живем в страхе и ожидании новых потрясений.

Помимо всех наших хлопот, я хочу поделиться с Вами еще одним беспокойством, которое тяжело лежит у меня на сердце. После того как Вы были так добры и выслали мне 20 скуди, о которых я просила (я не могла говорить об этом открыто при личной встрече, когда Вы недавно спросили меня, приобрела ли я келью), я шла с деньгами в руках, чтобы найти монахиню, продававшую комнату, полагая, что та, находясь в крайней нужде, охотно их примет, но она внезапно отказалась уступать келью, которая ей самой так нравится, а поскольку мы не заключили соглашение, ничего не вышло, и я потеряла шанс приобрести эту маленькую комнату. Заверив Вас, господин отец, что я смогу получить ее, а потом упустив эту возможность, я весьма встревожилась не только из-за того, что по- прежнему не имею собственного угла, но еще и потому, что представляла себе, как расстроитесь Вы, когда узнаете, что я говорю одно, а происходит совсем иное, хотя в моих намерениях и не было никакого обмана. Кроме того, я не хотела держать у себя эти деньги, причинившие мне столько горя. Когда это случилось, мать-настоятельница столкнулась с некоторыми затруднениями, которые я с радостью помогла ей преодолеть, и теперь она, из благодарности и по доброте своей, пообещала мне комнату той монахини, что заболела - о которой я Вам, возлюбленный господин отец, только что рассказала; келья эта большая и красивая, и она стоит 120 скуди, но мать - настоятельница отдает ее мне за 80, тем самым оказывая личное благодеяние, как она часто поступает по отношению ко мне. А поскольку она прекрасно знает, что я не могу заплатить 80 скуди, то предложила снизить плату на 30 скуди, которые Вы, возлюбленный господин отец, некоторое время назад предоставили обители, так что с Вашего согласия, в котором я не имею оснований сомневаться, ведь эту возможность я не упущу, я буду иметь те комфорт и удовольствие, о которых только могла мечтать, и я знаю, как это важно для Вас. Вот почему я прошу Вас высказать мнение, чтобы я могла дать ответ матери-настоятельнице, которая через несколько дней покинет свой пост, а потому дело надо завершить как можно скорее.

Я также хотела бы знать, как Вы, возлюбленный господин отец, себя чувствуете теперь, когда погода стала более ясной; я не нашла ничего лучше для посылки Вам, чем небольшую з а сахаренную айву, которую я приготовила с медом, и если она Вам не понравится, может быть, она подойдет кому-то другому; не знаю, что подарить моей невестке сейчас, в ее положении [беременная Сестилия должна была вот-вот рожать]. Конечно, если ей хочется чего-нибудь такого, что готовят монахини, Вы сообщите нам, ведь нам так хочется ее порадовать. Я не забыла и о своих обязанностях перед Ла Порцией [домоправительница Галилея], но обстоятельства пока мешают мне сделать хоть что-либо. Тем не менее, если у Вас готовы новые вставки, как Вы обещали мне, возлюбленный господин отец, я была бы счастлива получить их, потому что я не могу сесть за работу над тем, что уже есть у меня, пока не получу остальные дополнения.

Я должна к этому добавить, как уже писала, что больная монахиня, о которой я упоминала, находится в таком состоянии, что, мы думаем, она уже на пороге смерти; и тогда я должна буду отдать оставшиеся деньги Мадонне немедленно, чтобы она смогла приготовить все необходимое к похоронам.

В руках я держу сейчас агатовые четки, которые Вы дали мне, возлюбленный господин отец; они слишком роскошные для меня и, может быть, лучше подошли бы моей невестке. Позвольте мне вернуть четки, если окажется, что та хочет их получить, а взамен пришлите мне несколько скуди текущие расходы, и, если будет на то воля Божья я наберу всю нужную сумму, после чего уже не буду обузой для Вас, возлюбленный господин отец, а именно это и беспокоит меня сильнее всего. Потому что, на самом деле, у меня нет никого, и я не хотела бы иметь никого, к кому могу обратиться, кроме Вас и моей верной сестры Луизы, которая так хлопочет, чтобы помочь мне - но, в конце концов, мы все зависим друг от друга, потому что в одиночестве теряем силы, столь часто требуемые от нас обстоятельствами. Благословен будь Господь, Который никогда не устает заботиться о нас; к Его любви я обращаюсь с молитвой о Вас, возлюбленный господин отец, чтобы Вы простили меня, если я слишком докучаю Вам, в надежде, что Сам Бог вознаградит Вас за все доброе, что Вы сделали для нас и продолжаете делать, и я благодарю Вас за это от всего сердца и умоляю извинить меня, если найдете здесь ошибки, потому что у меня не осталось времени, чтобы перечитать столь долгую жалобу.

Писано в Сан-Маттео, ноября, 22-го дня, в год 1629-й от Рождества Христова.

Самая любящая дочь,

Сестра Мария Челесте

«Приветствую тебя, Мария, благословенная, несущая в себе Господа. Благословенны дела твои среди женщин, и благословен плод твоего чрева, Иисус.

Святая Мария, Матерь Божья, молись за нас, грешных, сейчас и в час нашей смерти».

Для сосредоточенного повторения францисканского Венца Розария - семьдесят три «Приветствую тебя, Мария», шесть «Отче наш», медитативные размышления о «Радостной Тайне» - бедной клариссе вовсе не требовались агатовые четки. Простые деревянные звенья прекрасно соответствовали задаче, годились для этого даже нанизанные на нить твердые, высушенные розовые бутоны.

«Отче наш, сущий на небесах, да святится имя Твое, да приидет Царствие Твое, да будет воля Твоя и на земле, как на небесах.