Но нет, ничего подобного.

– Как вы узнали, что он мертв?

По Лилину крику.

– Миссис Портер была одна возле трупа, когда вы услышали ее зов о помощи?

Это был не «зов о помощи». Это был крик. Звук, шум.

– Она была там одна?

Конечно.

– Через сколько минут вы оказались рядом с нею?

И так далее.

За все время допроса они ни разу не обратились ко мне по имени и фамилии, хотя я продиктовала им то и другое, а также сообщила нью-йоркский адрес и семейное положение.

– Я не была замужем.

– Понятно, – сказал полицейский, – синий чулок. Увидев, что он так и пишет, я остановила его:

– Молодой человек, я сказала, что не была замужем. Больше я ни о чем не упоминала.

Он обалдело уставился на меня – ничего удивительного.

– Чулки здесь совершенно ни при чем, – пояснила я.

50. Уже почти совсем стемнело, а допросу конца не видно. Небо блистало переливами зелени и темного золота, в вышине мерцала Вечерняя звезда.

Рации в полицейских машинах – как им и положено – тарахтели без умолку, хотя никто из полицейских не обращал на них внимания. Сквозь треск атмосферных помех я различала далекие безымянные голоса, сообщавшие о дорожных авариях и сбежавших детях. Ухватила и что-то насчет министра, прибывающего на вертолете, и цифры 2035.

Они в это время как раз взялись за Мег.

Есть у меня подозрение, что полиция совершенно не способна общаться с людьми вроде Мег. Ни обаянием их не возьмешь, ни остроумием, ни искренностью. По сути, обаяние, и остроумие, и искренность не только находятся за пределами их восприятия, но словно бы стимулируют мгновенный антагонизм.

Я слышала, как она сказала:

– Боюсь, мне в самом деле нечего вам рассказать. Видите ли, я пришла сюда гораздо позже всех остальных, думаю, вас уже вызвали, когда я узнала, что мистер Маддокс скончался.

Капитан, который вел допрос, как бы и не слышал ее слов. Он застал ее в нашей компании и намерен отнестись к ней так же, как к Лили, к Лоренсу и ко мне, то бишь враждебно.

– Какие отношения были у вас с Колдером Маддоксом?

Да никаких.

– Но что-то вас наверняка связывало. С остальными-то вы, похоже, на «ты» и за руку.

На «ты» и за руку?

– Когда мы приехали, вы находились в одной компании с… – он заглянул в список, – миссис Портер, доктором Поли и этой особой, Ван-Хорн…

Этой особой, Ван-Хорн?!!

Мег сказала им, что об этой особе, Ван-Хорн, никогда не слыхала, – я чуть не зааплодировала. А она все же добавила, что Ванесса Ван-Хорн ее лучшая подруга. После этого вопросы приобрели откровенно враждебный характер.

Зная, сколько Мег натерпелась от полиции штата прошлым вечером, я не могла допустить, чтобы они и дальше над ней издевались. А потому подошла и стала между ними.

– Поскольку вопросы, которые вы задали миссис Риш, ни в коей мере не обеспечат вас такой информацией, полагаю необходимым сообщить, что она только что приехала из Канады, из Монреаля, а стало быть, является в нашей стране гостем. Кроме того, ее муж очень болен. Вы, капитан, ведете себя возмутительно, и для нее это совершенно излишне!

Ответ поверг меня в изумление.

– Если для нее это излишне, мэм, ей не следовало сюда приходить.

51. До этой минуты никто из полицейских не обращал ни малейшего внимания на тело Колдера. Оно лежало на носилках под простыней, а рядом сидели двое в белых халатах. Судя по всему, отдыхали в свое удовольствие. Сидели на песке и курили, будто пришли на пляж полюбоваться приливом.

52. Вот тут-то и появился второй врач.

– Проезжал мимо и заметил на пляже машины, – сказал он. – Ну и подумал, не утонул ли кто.

Небольшого роста, безукоризненно одетый, аккуратный.

Увидев его, капитан вроде как обрадовался.

– Мое имя Чилкотт, – представился доктор.

На нем было габардиновое пальто, в руках шляпа. Доставая удостоверение, он распахнул пальто, под которым оказался вечерний костюм.

– Хорошо, что вы подъехали, доктор Чилкотт, – сказал капитан.

Я взглянула на Лоренса Поли. На лице у него застыло бесстрастное выражение.

Капитан объяснил приезжему ситуацию. Я отчетливо слышала, как он сказал, что на пляже было найдено мертвое тело.

Найдено! Я чуть не вскрикнула.

Капитан меж тем повел доктора Чилкотта к носилкам. Водитель «скорой» и парамедик встали на ноги и бросили сигареты.

Я спросила у Лоренса, видел ли он раньше этого доктора Чилкотта.

– Почем я знаю? – раздраженно буркнул он. Что ж, вряд ли можно поставить ему это в упрек.

Лоренс неотрывно смотрел в сторону Ларсоновского Мыса, где за огнями Дома-на-полдороге мерцали окна «Пайн-пойнт-инна». Солнце уже село, небо погасло. Откуда-то издалека доносился рокот приближающегося самолета.

Лоренс закурил очередную сигарету.

– Ты не хочешь с ним потолковать? – спросила я. – С доктором Чилкоттом?

Как врач Лоренс явно был оскорблен, и я надеялась, он будет настаивать, чтобы Чилкотт осматривал тело в его присутствии. Но, похоже, его это не интересовало.

Нет. Я неправильно выразилась. Нельзя сказать, что его это не интересовало. Интересовало, конечно. Просто думал он сейчас не о профессиональном статусе. Его мучило что-то другое – какая-то идея, какая-то мысль.

Я проследила его взгляд и тоже посмотрела поверх полицейских автомобилей в сторону «Пайн-пойнт-инна». В чем-то он очень похож на нашу гостиницу, а в чем-то совершенно иной. Во-первых, не такой старый. «АС» построен в 1850-х, «Пайн-пойнт» – в 1910-м. В его архитектуре куда больше нарочитой живописности, хотя ничего откровенно вульгарного не обнаружишь. «АС» обшит струганной планкой, а «Пайн-пойнт» – грубыми досками. Наша гостиница белая, «Пайн-пойнт» голубой. И кровля у него из испанской черепицы, ржано-красная, у нас же – из зеленой асбестовой плитки, изготовленной в штате Нью-Йорк. Обслуживающий персонал и у нас, и у них укомплектован из студентов колледжей, но наши носят простые белые платья и скромные белые пиджаки, а в «Пайн-пойнте» у коридорных и уборщиков грязной посуды униформа красная, официантки же носят переднички. У них машины отгоняют на стоянку служители, у нас нет. У них есть оркестр, танцзал и два бара. У нас бар всего один. В остальном пьют по комнатам и в столовой. Вообще, надо сказать, обе гостиницы относятся к высшему разряду, у обеих клиентура на зависть, и обе являют собой наилучший образец того, что может предложить штат Мэн.

Надо сказать и еще одно: тех из нас, чьи семьи с незапамятных времен останавливались в «АС», смерть никогда бы не настигла в «Пайн-пойнт-инне». Наших можно увидеть там лишь изредка, субботними вечерами – на танцах.

Самолет приближался, маленький, шумный, назойливый. Но Лоренс вроде бы и не слышал его. По-прежнему смотрел вдаль, на Ларсоновский Мыс.

– Тебе не холодно? – спросила я.

Он и этого тоже не услышал.

Подошла Мег, стала рядом.

– Думаете, они когда-нибудь увезут тело? – спросила она.

– В самом деле, совершенно невозможно, – откликнулась я.

С минуту мы все трое молчали, слыша за спиной голоса, но не разбирая слов доктора Чилкотта и капитана – они осматривали труп. Сцена эта была залита ярким светом фар, к которому регулярно примешивались красные вспышки проблескового маячка.

– Ты знаешь, – сказала Мег, – что, если слишком долго смотреть на мигающий свет, может случиться припадок?

– Нет, никогда не слыхала.

Лоренс на миг вышел из задумчивости и обронил:

– Только если страдаешь эпилепсией.

– О-о! – пробормотала Мег.

– У вас эпилепсия? – спросил Лоренс.

– Нет, – заверила Мег. – Тот, кто говорил мне об этом, страдает эпилепсией. Страдал. По-моему. Были у него какие-то проблемы…

Продолжать она не стала.

Подошла Лили.

Бесформенная хламида делала ее похожей на привидение. Она потеряла голос, могла только шептать.